Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - читать онлайн книгу. Автор: П. Дж. Паркер cтр.№ 41

Ибрагим улыбнулся и, кланяясь, вышел.

Тень Бога на Земле, султан Сулейман продолжал улыбаться, несмотря на боль, которую причинил ему дикий кабан. Хюррем отбросила шелковое покрывало и внимательно осмотрела рану. Она погладила поросль волос на бедрах Сулеймана, разгладила повязку и улыбнулась, случайно коснувшись детородного органа султана. Хотя до сих пор он был вялым и безучастным, от ее невинного жеста он сразу же пришел в боевую готовность…

Когда наступила весна и в густых камышах Тунджи заквакали лягушки, настала пора возвращаться в Стамбул.

Сулейман радовался рождению Михримах; несмотря на то что она была всего лишь девочкой, он приказал устроить пир и празднества по всему городу до восхода новой луны.

Хюррем старалась не думать о загадочных смертях младенцев в гареме — может быть, все-таки на то была воля Аллаха. Она с радостью прижимала к груди Михримах и щекотала большим пальцем ноги живот Мехмета, который лежал у нее в ногах на одеяле и громко хохотал.

Рядом с ней сидела Махидевран; она ласково смотрела на маленькую Михримах, жадно сосавшую материнскую грудь.

— Какая она у тебя красавица, — напевно произнесла Махидевран. — Теперь у Сулеймана несколько дочерей; не сомневаюсь, в будущем они поспособствуют процветанию нашей империи.

Хюррем поморщилась — Михримах больно укусила ее за грудь.

— Не завидую шехзаде или бейлербею, который станет мужем этой дочери султана. Надеюсь, у него окажется достаточно толстая кожа и он не будет страдать от ее укусов!

Обе женщины рассмеялись.

— Несомненно, мы с тобой и юная дочь султана держим будущее нашей империи в наших чреслах и в наших губах.

Хюррем покосилась на свою спутницу и заметила на лице той странное выражение.

— В чем дело?

Махидевран вздохнула и с явным облегчением произнесла:

— Хюррем, тебе нужно отдохнуть. У тебя уже есть двое детей от нашего султана; ты должна позаботиться об их нуждах, не заботясь одновременно об удовольствии их отца.

Хюррем задумалась, глядя на мать наследника престола. Махидевран же продолжала:

— Мы все любим султана со страстью, не уступающей твоей. В гареме есть и другие девицы, которые тоже должны доставить радость Тени Бога на Земле. Мы должны исполнять свой долг и следовать нашим традициям… В живых остались всего два наследника османского престола. Если они умрут от чумы, лихорадки или чего-то другого… — Махидевран помолчала, прежде чем продолжить, — династия Османов прекратит свое существование.

— Но я способна родить Сулейману еще не одного сына!

Махидевран разозлилась; жилы выступили у нее на висках.

— Так не годится! Мы здесь для того, чтобы исполнять свой долг, и больше ни для чего! Султан должен произвести на свет как можно больше отпрысков, чтобы его род продолжался. Не забывай, и я тоже еще способна вынашивать сыновей… как и остальные.

У Хюррем забурлила кровь.

— У него два сына — род не пресечется… Зачем ему прикасаться к кому-то еще, кроме меня?

— Не будь так уверена в себе, дорогая. Вспомни, как Ханум и Гюльфем оплакивали потерю своих сыновей. Возможно, то же самое ждет и тебя!

Хюррем сверкнула глазами.

— Убирайся прочь, джиннша, со своими злыми словами и дурным глазом! Убирайся прочь от моего сына! — завизжала она, поспешно схватила Мехмета с одеяла и понесла его и Михримах к своим покоям. Перегнувшись через перила, она увидела, как Махидевран смотрит на нее снизу вверх с нескрываемой ненавистью. В памяти ее всплыли слова валиде-султан: «Дитя, ты не слышишь меня. Враг, твой враг уже находится в гареме».

Давуд очень быстро прошел обучение в первой и второй оде ичогланов. Зрелый возраст предоставлял ему преимущество по сравнению с подростками, которых в одах было большинство. Он превосходил их физически и духовно. Последние несколько месяцев он учился ездить верхом и защищать султана на войне.

Сидя верхом на мускулистом жеребце, Давуд ударил его голыми пятками по бокам, пустив жеребца в галоп в лесной чаще. Другие ичогланы третьей оды остались позади. Он пригнулся, когда перед лицом неожиданно увидел ветку; руки прочно держали поводья. Он выбирал лучшую тропу в лесу. Ичоглан слева от него упал с лошади, врезавшейся в старый бук. Послышался тошнотворный хруст ломающейся кости; остальные бешено мчались вперед, подгоняя своих скакунов. Бока жеребца, на котором сидел Давуд, покрывала пена; на морозе от него шел пар. Штаны Давуда промокли от пота и стали прозрачными, но его тело согрелось, он почувствовал прилив сил. Свой колпак он обронил на скаку, рубаху порвал о ветки деревьев. Саднили свежие царапины на груди и плечах. Не обращая на это внимания, он несся вперед, то и дело понукая жеребца.

Давуд выскочил на опушку одновременно с несколькими другими ичогланами. Они проскакали по полям к дальней стороне возделанной долины. Далеко впереди показался высокий холм; на его вершине призывно развевался красный флаг.

Там их цель.

Его цель!

Пустив жеребца вверх по склону, к флагу, он чувствовал, как скользит на потной спине неоседланного жеребца. Внутреннюю сторону бедер он стер до крови; штаны промокли и стали липкими. Он плотно прижимался к коню, не чувствуя под собой ног. Другой ичоглан вырвался вперед; если он сейчас не сделает рывок, тот опередит его.

Когда крутой склон стал почти вертикальным. Давуд поравнялся со своим соперником; он мог бы, дотянувшись, ухватить его коня за хвост. Однако он пригнулся почти к самому крупу коня и погнал его вперед со всей скоростью, которой требовала его неукротимая страсть. Краем глаза он уловил какое-то движение. Подняв голову, заметил, как конь скачущего впереди ичоглана встал на дыбы и падает сверху прямо на него. Давуд дернул за поводья, но было поздно. Вторая лошадь упала на него и придавила его к земле. Он извернулся и покатился по каменистому склону. Две лошади и второй ичоглан тоже катились в густеющем облаке пыли. Давуд получил удар копытом в лицо. Он успел заметить, как катящийся труп коня давит безжизненное тело второго ичоглана. Время словно остановилось, все движения замедлились. Все смешалось — ноги, хвосты, копыта, человеческая плоть, разбитые лошадиные кости продолжали кружиться и скользить вниз, к подножию горы.

Давуд тоже катился вниз с горы, но остановился, ударившись о труп одной из лошадей. Он с отвращением отвернулся при виде страшного зрелища, открывшегося его глазам, а затем его взгляд упал на изуродованный труп его товарища-ичоглана. Он покатился в густую траву, и его вывернуло наизнанку. Даже после того, как желудок изверг все свое содержимое, он продолжал содрогаться.

Посмотрев на вершину, окутанную дымкой, он увидел, как еще один ичоглан горделиво спускается вниз, размахивая флагом на древке.