Мандолина капитана Корелли - читать онлайн книгу. Автор: Луи де Берньер cтр.№ 127

– Господи ты Боже мой! – воскликнул он. – Чертовы туристы!

Он сбросил это за кустарник, а Яннис спросил:

– Что это?

– Ну, это, молодой человек, – то, что ты накручиваешь на предмет своей гордости и источник удовольствия, когда не хочешь иметь детей.

– А как же тогда писать? Надо снимать?

– Да, – сказал Спиро, чувствуя, что если не будет осторожен, то втянется в пространные объяснения, – надо снимать. Вообще-то он надевается, только когда ты собираешься заняться этим, понимаешь?

– А! – сказал Яннис. – Так это презерватив? Я слышал о них. Мне Дмитрий рассказывал.

Спиро поднял брови, надул щеки и вздохнул. Ох уж эти дети! Он стал отбрасывать битые камни, куски расколотой черепицы, сплющенные консервные банки, длинные противные ленты измазанной туалетной бумаги (также наследие туристов) и бесчисленные зеленые бутылки.

– Тут работы дня на два, – сказал он. – Ну, таким ребятам, как мы, это по плечу.

К следующему вечеру посреди старого пола образовалось расчищенное пространство, а снаружи у стен – пыльная, в метр высотой куча битых камней, черепицы и кусков растрескавшихся трухлявых деревяшек. Здесь же находилась груда сокровищ, которые Яннис хотел сохранить: древний разбитый приемник с красной стрелкой настройки, застрявшей на «Неаполе»; искореженная кастрюля с проржавевшей зазубренной дыркой на донышке; сломанная трость с серебряным набалдашником; целенький стеклянный кувшин, полный ракушек улиток; комплект покрытых плесенью толстых книг на английском, озаглавленных «Домашний доктор, полный курс в кратком изложении»; стетоскоп, у которого сопрели резиновые трубочки и перекосился раструб; фотография в серебряной рамке с треснувшим стеклом, а на ней – двое потешных пьяных в странных шапочках, обнимающие друг друга за плечи, а в отдалении – крохотная фигурка изумительно голой гибкой девушки, поддающей ногой по воде в море, и тоже в дурацкой шапке. Он нашел и целый альбом с фотографиями, немного отсыревший, страницы по краям объели насекомые, на них расплылись волнистые узоры изысканно-блеклых, коричневатых водяных пятен. Первая фотография была надписана: «Мама и папас в день их свадьбы» и изображала в коричневых тонах молодую пару, стоявшую весьма церемонно в такой старомодной одежде, что Яннис не мог поверить, что кто-то когда-то на самом деле так одевался. Сидя на стене, он перелистывал фотографии: «Первые шаги Пелагии» – снимок поднявшего удивленный взгляд младенца в чепчике с оборочками, сползшем ему на лицо. Потом он покажет их бабушке, чтобы узнать, кто они все такие. А пока это было так увлекательно – находить складной нож с заржавевшим и не открывавшимся лезвием, маленький стеклянный кувшинчик с сушеной горошиной, покрытой коркой чего-то черного и чешуйчатого, и заплесневевшую книжку стихов, написанную каким-то Андреасом Ласкаратосом.

Спиро попытался просунуть пальцы под железное кольцо продолговатой дверцы люка, но оно застряло и не двигалось с места. Он просунул под доски лезвие найденной старой отвертки, но оно согнулось, как кусок сыра, и сломалось. Пришлось сходить и одолжить лом, потому что петли, конечно, тоже заклинило ржавчиной.

– А почему бы просто не расколошматить ее? – осведомился Яннис.

– Потому что мы не хотим расколошматить мандолину, вот почему. Нетерпением ничего не выгадаешь.

Почесывая головы, они глядели на дверцу, расстроенные возникшим препятствием, когда уже продвинулись так далеко, и не сразу заметили, что в дверном проеме стоит, пригнувшись, очень большой старик в черном костюме и рубашке без воротничка, с густой серебряной щетиной на лице.

– Вы что тут делаете? – спросил он. – А-а, это ты, молодой Яннис. Я подумал, вы мародеры. Хотел шугануть вас.

– Мы пытаемся открыть вот это, кирье Велисарио, – сказал мальчик. – Она застряла, а нам кое-что нужно там внутри.

Шаркая, старик вошел и посмотрел слезящимися глазами на дверцу люка. Яннис заметил, что он держит в руках красную розу.

– Я в секунду подниму ее, – сказал старик, – но сначала положу цветок. – Он вернулся во двор и очень осторожно положил цветок на иссохшую землю. – Обычно я делаю это в октябре, – сказал он, – но к тому времени могу и сам помереть, так что кладу пораньше.

– А зачем? – спросил Яннис.

– Там лежит итальянский солдат, молодой человек. Я сам похоронил его. Очень смелый человек и такой же большой, как я. Он мне нравился, он был очень добрый. Я прихожу каждый год и кладу цветок, чтобы показать, что я не забыл. Прежде никто не видел, что я это делаю, да какая теперь разница? У нас теперь другие враги, и это не стыдно.

– Вы хотите сказать, что там внизу настоящий скелет? – спросил Яннис, распахнув от восторженного ужаса глаза и думая про себя: было бы чертовски здорово попробовать выкопать его. Ему всегда хотелось иметь настоящий череп.

– Не просто скелет. Человек. Он заслужил свой отдых. Мы положили ему бутылку вина и сигарету, и там нет сварливой бабы, которая начинала бы прибираться, тревожа его косточки, когда ему нужен только покой. Он получил всё, что может желать мужчина.

Спиро вежливо, но недоверчиво кашлянул.

– Не трудитесь пытаться поднять эту дверцу, господин. Я пробовал, и ничего не получилось.

– Да будет тебе известно, – гордо сказал Велисарий, – что я был самым сильным человеком в Греции, если не во всем мире. И насколько я знаю, им и остаюсь. Видите вон ту старую каменную поилку для скота? В 1939 году я поднял ее над головой, и никто этого не сделал ни до, ни после меня. Я поднимал до груди мула с двумя седоками.

– Это правда, правда! – сказал Яннис. – Я слышал об этом. Это кирьос Велисарий спас поселок.

– Дай мне руку, – обратился к Спиро Велисарий, – и ты увидишь, какие мужчины жили на Кефалонии. Не забывай, что мне семьдесят восемь, и представь, каким я был.

Слегка покровительственно улыбаясь, Спиро протянул руку. Велисарий обхватил ее своей и сжал. На лице Спиро чередовались выражения оцепенения, тревоги и ужаса, когда он почувствовал, как трещат и дробятся кости его руки, словно попавшие между камнями пресса для оливок.

– А-а-а! – закричал он, опускаясь на колени и делая другой рукой отчаянные умиротворяющие жесты. Велисарий отпустил его, и Спиро, помахивая рукой, уставился на свои пальцы в панике, что больше никогда не сможет играть.

Велисарий медленно нагнулся и просунул пальцы под железное кольцо. Он чуть отклонился, чтобы вложить в рывок всю свою силу и тяжесть, и вдруг, радостно отдираясь от пола с треском дерева и проржавевшего железа, сорванная с петель дверца, расколов четыре своих доски, взлетела вверх в туче пыли. Велисарий потер руки и подул на пальцы, снова превратившись в усталого старика.

– Прощайте, друзья мои, – сказал он и, волоча ноги, медленно пошел вниз по тропинке к новому поселку.

– Невероятно, – проговорил Спиро, все еще потирая занемевшую руку. – Просто поверить не могу. Вот это старик. А у него сыновья – что, тоже великаны?