Ярмарка безумия - читать онлайн книгу. Автор: Александр Звягинцев cтр.№ 23

- Что это?

- Тетрадь деда, о которой я тебе говорила. Его соображения о деле Ампилоговых. Почитай - будет любопытно.

- Ну-ну… А я-то думал!

Гланька уставилась на него, склонив голову к плечу.

- Интересно, о чем же это ты думал? Ну-ка, ну-ка? Колись! Небось что-нибудь беспутное? Вы же тут на даче только беспутством и занимались. Я помню!

Тут влез уже одетый Андрей, потащил Гланьку за руку. Ледников вышел следом. Виктория Алексеевна уже сидела в джипе, а Артем открывал ворота. Увидев Гланьку, принялся канючить: «Давай я поведу!» Гланька, будто не слыша его, села за руль и сразу врубила фары.

Ледников посмотрел, как джип растворяется в мглистом сумраке аллеи, оставляя за собой две ровные черные полосы на занесенном снегом асфальте, закрыл ворота и вернулся в дом.

Дом поразил его абсолютной тишиной. Из-за этой тишины в сочетании с тем разгромом, который царил в комнатах, возникало ощущение, что тут случилась какая-то беда.

Ледников выпил еще коньяку и, как был, прямо в куртке, завалился в кресло и раскрыл толстую тетрадь…

[9]

«Никогда не верил, что даже самое сильное потрясение может привести к перерождению человека, изменить его радикально. А теперь уж не верю в это и подавно. Человека в действительности не способны переменить ни самое глубокое раскаяние, ни самое искреннее покаяние. Нельзя стать другим человеком!..»

Почерк у судьи Востросаблина оказался очень мелкий, но вполне разборчивый. Есть одно классическое толкование почерка - по размеру заглавных букв. Если они очень большие, это означает повышенную потребность во внимании и любви окружающих. А маленькие предполагают неуверенность в своих силах и скромность, превращающуюся зачастую в недостаток. Но это при почерке обычного размера. В очень мелком почерке, таком, как у судьи Востросаблина, большой размер заглавных букв по сравнению со строчными говорит о личной гордости и упорстве человека. То есть что у человека наличествуют черты характера, выделяющие его среди других.

Есть еще толкование по наклону букв… Вертикальный почерк означает, что для личности пишущего характерен баланс рациональности и эмоциональности. Такому человеку свойственно анализировать ситуации и принимать взвешенные решения. Почерк судьи был вертикален абсолютно.

Что ж, подвел итог Ледников, вполне не противоречит тому описанию, что дал судье Востросаблину отец. Только более благородно и симпатично получается. Что немудрено, потому как отец был в конфликте с судьей, то есть лицом небеспристрастным.

«Сегодня был в Генеральной прокуратуре у Шаховского, он переведен туда несколько месяцев назад. Поговорили о том о сем, и я вдруг вспомнил о деле Ампилоговых. Он сказал, что, если мне так интересно, он может показать видеокассету с фрагментом записи первого допроса Ампилоговой, где она признается в убийстве. Вообще-то, он, конечно, не имел права этого делать, но мы с ним так давно знакомы… К тому же нас связывают тайны пострашнее этой.

Потом он ушел на совещание к Генеральному, оставив меня одного с кассетой…»

Как писал судья, это было тяжелое зрелище. При том, что следователь вел себя вполне пристойно и никакого желания грубо «задавить» допрашиваемую у него не было. Он как бы давал понять, что ему все уже ясно и известно.

А вот Ампилогова выглядела плохо. Судья, который обычно видел ее ярко накрашенной, по-провинциальному пестро одетой и демонстративно довольной жизнью, отметил, что она была совершенно увядшей, испуганной и как будто не вполне вменяемой.

Едва следователь, подчеркнуто мягко и спокойно, стал разъяснять ее права и обязанности, она буквально прокричала: «Да, это я! Только я! Я расстреляла своего мужа! Расстреливайте теперь меня!» И опять ушла в себя.

Все ее дальнейшие слова, замечает судья, представляли из себя нервные выкрики невпопад или едва слышное бормотание о вещах, которые не имели никакого отношения к задаваемым вопросам.

«- Если вы себя плохо чувствуете, мы можем перенести наш разговор на завтра, - предложил следователь. - Я вас не тороплю. Вам надо все вспомнить и честно рассказать. Так как - поговорим? Как вы считаете, мы можем сейчас спокойно поговорить?

- А вы как считаете?

- Вам решать. Разумеется, я хочу как можно быстрее узнать, как это случилось. Может быть, и вам лучше рассказать все сразу… Не терзать себя. Я ведь прекрасно понимаю ваше состояние - ведь я тоже женат. И хорошо представляю, что должно было случиться нечто серьезное, чтобы довести женщину до такого состояния…

- День рождения и день смерти - один день, - вдруг усмехнулась Ампилогова.

- Да, получилось именно так. Скажите: он, ваш муж, уже приехал на дачу пьяный?

- Мой муж! Мой муж должен войти в историю таким, какой он есть. Мой муж… Он мой муж.

- Поймите, мы уже знаем, сколько у вас было вина и водки, сколько вы выпили… Завтра медики скажут, сколько алкоголя было у него в крови, ведь на вскрытии все обнаружится. Я ведь знаю, как это бывает в семье. Итак, как мы уже выяснили, вы весь день готовились, к вечеру принарядились, накрасились, а его нет и нет. И когда будет, неизвестно. И вот, когда вы уже потеряли всякую надежду, появляется он… Выпивши, и сильно выпивши. Вы сели за стол только около двенадцати часов ночи. Ну, и что было потом?

- Мой муж очень сильный. Вам не по зубам… Ничего я говорить не буду! Все всегда происходит слишком поздно. Почему?

- Скажите, вы стрелять умеете?

- Ну, умею… Я и Кравчуку говорила: «Будешь обижать Надюшку - пристрелю. Так и знай, корабел недоделанный!» Знаете, что это значит? Для моряка это самое обидное.

- Кравчук - это ваш городской сосед?

- Откуда я знаю? Главное, нам надо всегда выглядеть хорошо! Чтобы все завидовали».

Как пишет судья, тут она стала тревожно осматриваться. Потом спросила, почему нет зеркала. Зеркала, к счастью, действительно не было, потому что если бы она увидела себя…

Следователь, еще раз отмечает судья, ведет себя вполне прилично. Правда, у хорошего адвоката есть масса причин для протестов относительно этого допроса. Например, нет врача, хотя ясно, что Ампилогова в этом нуждалась.

Судья не скрывал, что записывает разговор следователя с Ампилоговой по памяти, но суть его передает достаточно точно, срабатывают профессиональные навыки. На деле разговор был, разумеется, куда более обрывистый, нелогичный, с какими-то необъяснимыми переходами от одной темы к другой. Но это с ее стороны. Следователь, пусть и без особой находчивости, продолжал гнуть свою линию, как бы играя с Ампилоговой в поддавки.