Золотой Лис - читать онлайн книгу. Автор: Уилбур Смит cтр.№ 98

Сейчас он не мог покинуть базу «Терцио»; ставки в игре, которая разворачивалась на гигантской шахматной доске, именуемой Африкой, были слишком высоки. Вместо этого он передал через спутник запрос в Гавану и в течение часа получал нужный ему ответ.

Как он и ожидал, после Эфиопии они уже ни в чем не могли ему отказать. Николас и Адра прибыли с Кубы первым же транспортным самолетом. Когда «Ил» приземлился на базе «Терцио», Рамон ждал их у самой взлетно-посадочной полосы.

Он видел, как его сын спускается по трапу. Тот шел впереди Адры, шел самостоятельно и больше не держался за ее руку, как маленький. Его голова была настороженно повернута, шаг легок и пружинист; сойдя с трапа, он на мгновение задержался и быстро осмотрелся вокруг; в его глазах светились любопытство.

Рамона охватило какое-то необычное чувство, похожее на нетерпение и гордость, с которыми он ждал приезда сына, но только еще более сильное. Он еще не испытывал ничего подобного ни к одному живому существу. Долгие томительные минуты незаметно следил за сыном, укрывшись в толпе выгружающихся из самолета солдат и снующих носильщиков и спрятав глаза за стеклами солнцезащитных очков. Ему не хотелось называть это чувство так, как оно на самом деле называлось. Ни за что на свете он не признал бы, что обозначается оно простым словом «любовь».

И тут Николас заметил его. На его глазах мальчик весь как-то сразу переменился. Он бросился было к нему бегом, но, не сделав и десяти шагов, овладел собой. Выражение неподдельной радости, промелькнувшее в его прелестном личике, моментально уступило место привычной бесстрастности. Он неторопливо подошел к «джипу», в котором сидел Рамон, и протянул ему руку.

— Здравствуй, отец, — негромко произнес он. — Как ты поживаешь?

Рамон чувствовал почти непреодолимое желание обнять его. Он некоторое время сидел не двигаясь, пока не преодолел слабость, затем взял протянутую руку Николаса и обменялся с ним сухим рукопожатием.

Николас ехал на переднем сиденье «джипа» рядом с отцом. Адра сидела сзади. По пути от аэродрома к штаб-квартире у пляжа они миновали партизанский лагерь, и Николас не смог сдержать своего любопытства. Свой первый вопрос он задал очень нерешительно, робким, почти просящим голосом:

— Почему здесь все эти люди? Они что, тоже сыновья революции, как и мы, отец?

Когда Рамон ответил без тени раздражения, следующий вопрос прозвучал уже гораздо увереннее. Когда же и на второй вопрос был дан столь же дружелюбный ответ, мальчик окончательно расслабился и с интересом стал разглядывать все то, что происходило вокруг.

Люди у дороги, завидев Рамона, отдавали честь вслед проезжающему мимо них «джипу». Краешком глаза он видел, что Николас выпрямлялся на своем переднем сиденье и так же брал под козырек с лихостью испытанного ветерана. Району пришлось отвернуться, чтобы спрятать улыбку. Бойцы тоже замечали это и весело скалились им вдогонку.

Когда они прибыли в штаб-квартиру, ординарец Рамона дожидался его с целой кипой шифровок, полученных через спутник в его отсутствие. Однако ничего особенно важного среди них не оказалось, и Рамон быстро с ними разобрался. После этого он сразу направился к домику, стоявшему рядом с его собственным, который был отведен Николасу и Адре. Войдя на веранду, он услыхал возбужденное щебетание мальчика, но оно моментально прекратилось, как только он появился в дверях. Николас вновь притих и ушел в себя, украдкой наблюдая за отцом.

— Ты захватил свои плавки? — спросил его Рамон.

— Да, отец.

— Хорошо. Надень их. Мы сейчас пойдем купаться. Вода в лагуне была теплой и спокойной.

— Смотри, отец, я уже могу плавать кролем — а не как раньше, по-собачьи, — похвастался Николас.

Они вместе поплыли к коралловому рифу; Рамон на всякий случай держался рядом, но Николас доплыл без посторонней помощи, лишь изредка останавливаясь, чтобы перевести дух. Они бок о бок сидели на верхушке рифа и вели серьезный разговор о том, как этот риф создавался миллионами крохотных живых существ; Рамон внимательно изучал сына. Он был очень красивым мальчиком, высоким и сильным не по годам. Со времени их последней встречи его речь еще больше обогатилась. Иногда ему казалось, что он беседует чуть ли не со взрослым человеком.

Потом они вместе обедали на веранде. Рамон вдруг обнаружил, что очень соскучился по стряпне Адры. С каждой минутой Николас становился все спокойнее и непосредственнее. У него разыгрался аппетит. Он попросил вторую порцию копченой кефали. Рамон разрешил ему выпить полбокала сильно разбавленного вина. Николас потягивал его с видом знатока; его буквально распирало от гордости, что с ним обращаются, как со взрослым.

Когда Адра пришла, чтобы отвести его в спальню, он послушно соскользнул со своего стула, но не позволил ей взять себя за руку и, обойдя стол, подошел к отцу.

— Мне здесь очень нравится, отец, — официально заявил он и протянул ему руку.

Пожимая ее, Рамон почувствовал, как в груди у него что-то сжалось, будто ему не хватало воздуха.

Всего за неделю Николас стал всеобщим любимцем в «Терцио». Некоторые инструкторы и бойцы АНК привезли с собой в лагерь семьи. Жена одного из них была школьной учительницей, выпускницей университета Вестерн Кейп в Южной Африке. Она организовала школу для детей, живущих на базе. Рамон отправил Николаса в эту школу. Она размещалась под тростниковым навесом, где были установлены ряды скамеек, сколоченных из грубо обструганных досок.

Очень скоро выяснилось, что Николас по своим знаниям и развитию ни в чем не уступает детям на три-четыре года старше его. Преподавание велось на английском языке, и он быстро достиг в нем впечатляющих успехов. У него был звонкий приятный голос, поэтому его определили на роль запевалы. Он научил остальных детей «Земле обездоленных» и другим революционным песням, которые учительница перевела на английский. Он привез с собой свой футбольный мяч, что, конечно же, подняло его на недосягаемую высоту в глазах сверстников. Команда рабочих, специально присланная из лагеря по приказу генерал-полковника Мачадо, оборудовала возле школы футбольное поле, разметила его известкой и установила стойки ворот. Футбольное мастерство Николаса произвело на его партнеров столь сильное впечатление, что они прозвали его Пеле; отныне матчи проводились ежедневно и стали примечательной чертой лагерной жизни.

Разумеется, Николас как генеральский сын имел особый статус и привилегии. Он мог свободно разгуливать по всему лагерю, включая и учебные помещения для новобранцев. Инструкторы даже разрешали ему брать в руки оружие.

Рамон с тщательно скрываемой гордостью наблюдал за тем, как его сын стоит перед целым классом взрослых бойцов и показывает им, как надо разбирать и собирать автомат «АК-47». А затем он занял место на огневом рубеже и стал стрелять настоящими боевыми патронами. И из двадцати пуль двенадцать угодили точно в мишень высотой в человеческий рост, в которую он целился.

Кубинец Хосе, личный шофер Рамона, не поставив его в известность, научил Николаса водить «джип». Об этом последнем достижении сына Рамон узнал только тогда, когда Николас, гордо восседая на подушке, отвез его к взлетно-посадочной полосе для встречи очередного транспортного «Ила».