Греховные радости - читать онлайн книгу. Автор: Пенни Винченци cтр.№ 176

Два дня, на протяжении которых Малыш и Энджи, как он знал совершенно точно, находились в его доме, — эти два дня сделали его почти больным. В те дни он старался не встречаться с Вирджинией, отговариваясь тем, что на ферме было очень много работы (что соответствовало действительности). По ночам он почти не мог заснуть; лежал без сна рядом с Вирджинией, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, и уговаривал себя успокоиться. На вторую ночь он встал в три часа и вышел на улицу; ночь стояла ясная, звездная, мягко светила чуть скрытая дымкой луна; он прошел немного по Большой аллее, остановился, оглянулся назад, и вид Хартеста, во всем его великолепии и совершенстве, как будто выгравированного на фоне серебристо-темного неба, подействовал на него, как всегда, успокаивающе и умиротворяюще, облегчил переживаемые им страдания. На верхнем этаже тускло светилось окно; Александр подумал о маленьком Максе, который сладко спал сейчас там, в детской; это был его наследник, наследник Хартеста; и никто, даже Вирджиния, никогда не узнает, какие чувства он испытывал, когда наконец взял Макса на руки, посмотрел на его крошечное сморщенное личико и понял, что теперь преемственность рода обеспечена. У него возникло тогда какое-то странное ощущение одновременно спокойствия, умиротворенности и величайшего торжества; он всегда любил Вирджинию и старался поддерживать ее, когда у нее рождались девочки и когда у нее был тот, первый мальчик, Александр-маленький, у которого оказалась такая грустная судьба; но в душе у него не было ощущения настоящего, подлинного мира и спокойствия до тех самых пор, пока не появился на свет этот крепкий, исключительно красивый малыш.

А теперь вот Вирджинии зачем-то понадобилось втаскивать свою семью и своего брата, непроходимого дурака и бабника, в тот идиллический мир, который он, Александр, создал с ней вместе и частью которого она была; и ему от этого было больно, очень больно. С ее стороны это было злоупотребление его любовью и его доверием к ней.

Он знал, что никогда не сможет простить этого Вирджинии. Он съездил в Лондон и тщательнейшим образом осмотрел дом; там был кое-какой беспорядок по мелочам: на ковре в спальне появилось пятнышко, исчезли — по-видимому, их разбили — два больших бокала для вина. Но по крайней мере, в доме было чисто и прибрано. Александр стоял в их с Вирджинией спальне и мучительно гадал, не воспользовались ли они его постелью: от одной только мысли о такой возможности ему становилось физически плохо.

Ему пришлось выжидать тогда целый год, прежде чем он смог что-либо предпринять. Это был очень долгий срок, но Александр привык быть терпеливым.

Роман между Малышом и Энджи, кажется, принимал серьезный характер. Александра это не удивляло. Малыша и должно было потянуть на дешевку. Он и сам был, в общем-то, дешевкой. Александр обнаружил как-то на столе у Вирджинии письмо, которое она написала Малышу, но еще не успела отправить, он подержал его над паром и распечатал. Из письма следовало, что Малыш снял для Энджи квартиру в какой-то «деревне». По-видимому, имелась в виду Гринвич-Виллидж. «Пожалуйста, очень тебя прошу, будь осторожен, — писала в том письме Вирджиния, — я понимаю, что ты ее очень любишь, но слишком многое поставлено на карту».

Да, имея дело с ним, им действительно стоило быть осторожными, — всем им, причем очень осторожными.

Как-то в самом начале июля, когда они сидели за завтраком, Вирджиния вдруг посмотрела ему прямо в глаза.

— Александр, дорогой, — сказала она с той особенной, настороженной улыбкой, которая, как со временем узнал Александр, означала, что она собирается попросить о каком-нибудь одолжении или выложить что-то неприятное, — ты не очень будешь возражать, если в конце месяца я съезжу на несколько дней в Нью-Йорк? До того, как мы поедем на лето к Малышу в этот его новый дом в Сконсете?

— Господи, — произнес он, с трудом заставляя себя улыбнуться, — с чего это вдруг? Что случилось?

— Н-ну, у меня там появился один очень многообещающий новый клиент.

— А кто он, этот многообещающий новый клиент?

— По-моему, я тебе о нем уже говорила. Один очень богатый человек, торговец недвижимостью. У него новый дом на Лонг-Айленде. Неподалеку от Бичеза.

— Нет, — ответил Александр, — не помню, чтобы ты мне о нем говорила И как его зовут?

— Э-э… Фрэнклин, — произнесла она, замешкавшись на мгновение. — Тед Фрэнклин.

— Ну что ж, дорогая, я никоим образом не хочу вставать между тобой и твоими клиентами. Точнее, между тобой и твоим успехом.

— Вот и прекрасно, — проговорила она.

Александр обратил внимание, что выглядит она несколько бледной, а взгляд у нее стал необычно тяжелым. Он уже научился понимать, что означает, когда она начинает выглядеть подобным образом.

— Вирджиния, ты себя хорошо чувствуешь?

— Что? А-а… да. — Теперь она избегала его глаз. — Абсолютно хорошо. Устала, но в общем хорошо. Пожалуй, мне нужно немного передохнуть. И тебе тоже. Я знаю, что тебе не хочется ехать в Сконсет, но мне кажется, тебе это было бы полезно.

Александр вздохнул. Меньше всего на свете ему хотелось бы уезжать отсюда на этот проклятый летний отдых у моря да еще в компании Вирджинии и ее семейства; но Малыш и Мэри Роуз приобрели себе новый дом и прислали всем им приглашение; Александр, естественно, заявил, что все, кто хочет, могут ехать, но сам он предпочитает остаться в Англии. Георгина вначале уговаривала и упрашивала его тоже поехать, потом, когда он категорически отказался, расплакалась, и он словно со стороны услышал, как сдается и соглашается провести там десять дней в самом конце лета, после чего они вместе вернутся домой; ему эта поездка по-прежнему казалась бессмысленнейшей тратой времени, но он никогда не способен был спокойно выносить вид расстроенной Георгины.

— Ну… может быть. У меня самого нет никакого желания туда ехать. Но ты-то, конечно, должна поехать. Ты где в Нью-Йорке остановишься, у родителей?

— Не думаю. Нет, не у них. У них мне никогда не удается нормально работать. Я буду в «Пьере».

— И хорошо. Что ж, кажется, все решили. Честно говоря, я не очень понимаю, зачем ты спрашиваешь моего разрешения.

— Не говори глупостей, Александр. Ты же знаешь, что если бы ты был против, я бы не поехала.

— Правда? — спросил он. — В самом деле?

— Разумеется.

— Ну что ж, тогда все в порядке. Но я надеюсь, что к двадцатому числу ты вернешься.

— К какому?

— К двадцатому, Вирджиния. Ко дню нашего ежегодного летнего праздника. Ты что, забыла? Он же тебе, кажется, всегда очень нравился.

— О боже, Александр, извини, пожалуйста. Ради бога, прости. У меня это как-то совершенно ускользнуло из памяти. Да, он мне очень нравится. Это один из моих самых любимых дней. Но я подумала…

— Да, Вирджиния? О чем ты подумала?

— Я подумала, что, может быть, мне бы стоило поехать прямо в Сконсет. Из Нью-Йорка. Если бы не этот праздник. Мне кажется, что так было бы гораздо легче. И я устала. Как ты сам сказал. Но…