Белый ниндзя - читать онлайн книгу. Автор: Гейл Линдс cтр.№ 38

Он переговорил с Нанги по телефону, коротко проинформировав его, что едет к врачу, и, в зависимости от того, как он будет себя чувствовать после этого визита, он, может быть, придет на работу. От сочувственного голоса Нанги у Николаса все скулы свело, и он должен был стиснуть зубы, чтобы не бухнуть чего-нибудь ненароком. Тоже плохой знак.

Утренний туман стелился по зеленым склонам гор. Пейзаж, и без того достаточно смазанный из-за скорости поезда, теперь был и вовсе скучным. Николас устало закрыл глаза.

Тихое постукивание колес успокаивало, далекий свисток локомотива будил ностальгические воспоминания о юности, которая прошла здесь, в Японии, в те годы, когда страна постепенно справлялась от позора поражения в войне и перестраивалась по образу и подобию Соединенных Штатов.

Тихая песня колес напоминала колыбельную, которую ему напевала мать, когда укачивала маленького Николаса в их коротких путешествиях поездом. Они часто ездили навестить тетю Итами. Чеонг считала Итами сестрою, хотя фактически она была всего-навсего сестрою ее первого мужа — японского офицера, убитого в Сингапуре во время войны. Там же Чеонг встретила полковника Денниса Линнера, отца Николаса. Он спас жизнь Чеонг, а потом и полюбил.

Время тревог, такое далекое. Но для Николаса, который так часто слышал рассказы о нем, оно было необычайно близким. Это своего рода талисман, с помощью которого он побеждал отчаяние, когда оно начинало овладевать его сердцем.

Но сейчас этот талисман не помогал. Беспокойство и гнев переполняли Николаса. Он хотел бы быть спокойным и терпеливым — таким его всегда хотела видеть мать — во время разговора с врачом, чтобы разобраться, что же все-таки случилось с его памятью. Он отлично понимал, что нельзя в его положении делать поспешные умозаключения, но сейчас, сидя в прохладном кондиционированном купе, он чувствовал, что уже дрожит от еле сдерживаемого гнева. Значит, он уже сделал умозаключение, даже не успев поговорить с врачом.

Токио был окутан серебристо-серым туманом, вытравившим красные, синие и зеленые краски неоновой рекламы до цвета золы. Небоскребы, подрубленные у основания, казались обесцвеченными и корявыми, как стариковские гнилые зубы.

Офис д-ра Ханами располагался на двадцатом этаже одного из таких небоскребов, где было, казалось, все необходимое для жизни, даже зимний сад и крытые плексигласом дорожки для прогулок. Перед дверью с полированной бронзовой табличкой торчало три черно-белых камня посреди моря мелкой гальки: традиционный японский сад камней.

Около получаса Николас ждал приема, сидя на мягком диване с темно-серой обивкой, вокруг которого под нужным углом располагались мягкие кресла такого же цвета, а напротив — серый стол регистратора. На стенах висели две современные литографии — грубое подражание традиционной японской гравюре по дереву. На них образы Японии комбинировались с образами Запада: статуя Свободы, одна из первых моделей «Форда», гамбургер, с которого капает томатная паста. Николасу литографии не понравились.

Он встал и нервозно направился к окну. Сквозь полосы жалюзи — тоже серого цвета — он попытался рассмотреть лицо большого города. Улиц не было видно: нижнюю часть стекла туман покрыл тонкой пленкой влаги. Он перевел взгляд повыше, на узкий каньон между рядами зданий. Лампы дневного света в окнах ближних небоскребов просвечивали сквозь эту пленку яркими белыми пятнами, будто дюжина газосварщиков включила свои горелки.

Николас услышал, как его вызывают в кабинет.

Д-р Ханами был маленький, подвижный человечек лет пятидесяти. Холеные усики, ежик седых волос, блестящий от бриолина, медицинский халат, надетый поверх щегольского костюма. В кабинете висел сигаретный дым.

Сделав последнюю затяжку, доктор вдавил окурок в переполненную пепельницу и жестом попросил Николаса садиться. Он пунктуально выполнял просьбы Николаса не курить в его присутствии, но как-то не придавал значения тому факту, что обычно им приходилось общаться сквозь дымовую завесу. Вернувшись после очередного визита к д-ру Ханами, Николас сразу же снимал с себя все белье и бросал его в корзину для стирки.

Итак, — осведомился д-р Ханами, — как у вас идут дела? — Он задал этот вопрос по-английски, с подчеркнутым американским акцентом. Д-р Ханами считал себя знатоком американского образа жизни и обедал только в ближайшем «Макдональдсе». Без «Биг-Мака» он и дня не мог бы прожить.

Николас опустился на металлический стул с серым сиденьем и спинкой, молча наблюдая за доктором.

Д-р Ханами поиграл зажигалкой, крутя ее между большим и указательным пальцами.

— Насколько я понимаю, — сказал он, — это не просто визит в соответствии с послеоперационным режимом. — Он открыл папку с историей болезни Николаса, полистал страницы.

Все здесь вроде нормально. Рентген, лабораторные анализы. Все в лучшем виде. — Он поднял глаза. — Какие-нибудь проблемы?

— Да, — ответил Николас, подавляя желание вскочить со стула. — Пожалуй, так можно выразиться.

— Хм-м. И в чем же заключается проблема? — Зажигалка опять замелькала в его руке.

Николас, не в силах оставаться на своем месте, вскочил. Со страшным грохотом, заставившим д-ра Ханами вздрогнуть, он поднял жалюзи, прижался лбом к стеклу. За окном было по-прежнему гнусно, словно начадили десятки нефте-химзаводов. Он даже запах гари почувствовал.

— Скажите мне, доктор, — сказал Николас, не оборачиваясь, — Вы когда-нибудь были в префектуре Нара? Д-р Ханами не сразу ответил.

— Да. Мы с женой были там на курорте четыре года назад. Горячие минеральные воды.

— Тогда Вы знаете, как там красиво.

— Конечно. Я часто думаю, что надо бы еще хоть разок выбраться. Но времени вечно не хватает.

Николас повернулся к нему лицом. Какой смысл глазеть в этот гороховый суп, где ни черта не видно?

— Доктор, а вы никогда не задумывались о том, какой бы показалась вам жизнь, если бы вы утратили способность оперировать?

Доктор посмотрел на него с недоумением:

— Ну, конечно, когда уйду на пенсию, я буду...

— Нет, — нетерпеливо перебил его Николас, — я имею в виду сразу. Прямо сейчас. — Он щелкнул пальцами. — Вот так: раз! — и все.

— Ну, трудно сказать...

— Понимаете, доктор, человек, впустивший себе в душу красоту, даже не может жить без нее. Я долго жил в префектуре Нара, изучая боевые искусства. Да вы с женой и сами видели, когда ходили принимать свои ванны. Ну, а красота, открывающаяся через «гецумей но мичи», есть вообще нечто особенное. Знаете, что это такое? Лунная дорожка.

Д-р Ханами кивнул головой.

— Я слышал об этом, конечно. Но я не думал... — Что-то то ли в лице Николаса, то ли в его поведении заставило хирурга остановиться. — Вы сегодня какой-то другой. Что случилось?

Николас, чувствуя, как стучит его сердце, сел на стул напротив д-ра Ханами, но несколько по-иному — налегая всем корпусом на стол между ними. Он чувствовал, что его тело все напряглось, а руки покрылись липким, противным потом. Он нервно потер их друг о друга.