Мико - читать онлайн книгу. Автор: Гейл Линдс cтр.№ 104

— Сэнсэй, я хотела бы постигнуть еще одну науку.

Сунь Сюнь почувствовал спазм в желудке и холодок в сердце, поскольку едва ли не с первых дней знал, что этот миг настанет. Страшась его, Сунь Сюнь выбросил из головы дурное предчувствие, но теперь час пробил, и оно вернулось.

— И какую же? — осведомился он. Голос его звучал глухо в тусклом неверном свете лампы, вырывавшем из тьмы лишь узкую полоску пространства.

Акико прильнула лбом к татами. Ее блестящие черные волосы были отброшены назад, открывая утонченные черты, и стянуты в тугой конский хвост. Это была китайская мода, о чем Акико не знала, но такая прическа нравилась Сунь Сюню. Хвостик лежал на плече, доставая до лопаток. Он свился в клубок, будто любимый зверек. На Акико было кимоно с малиновыми, золотистыми и оранжевыми узорами, в тон осенней листве за стенами дома, от красок которой захватывало дух.

— Я хотела бы научиться изменять свое “ва”. — Голос ее звучал спокойно, ничем не выдавая избытка чувств. Акико была очень способной ученицей. — С тех пор как я обнаружила в себе этот дар, мне не терпится узнать это.

— С чего бы вдруг, кодомо-гундзин?

— Потому что без этого я чувствую какую-то незавершенность. Сунь Сюнь кивнул.

— Понимаю, — только и ответил он, решив больше ничего не говорить.

— Нет никакой необходимости предостерегать меня, сэнсэй, — сказала она, улавливая его ауру и все поняв.

— И тем не менее это опаснее, чем ты думаешь. Их взгляды встретились. Акико теперь полностью подчинялась его воле, все ее существо настроилось на его слова, почувствовав их значимость, не говоря уже а том, что никакая сила не могла изменить ее карму.

— Я не боюсь ни расставания с жизнью, ни самой смерти, — тихо сказала она.

— Телесная смерть — далеко не худший конец. Вдруг комнату словно бы окутала паутинка из живых светящихся прядей, порожденных их духом, пульсирующих и полных энергии, и от этого дом превратился в энергетическую точку.

— Эти силы, которыми ты хочешь овладеть, недоступны нашему пониманию, они стихийны и лишь отчасти поддаются управлению. Но они могут отбиться от рук, и тогда ты изменишься, а все, чему я тебя научил, подвергнется порче.

Акико склонила голову в окутавшем их гулком безмолвии.

— Я понимаю. Я буду беречься от этой порчи.

— Тогда ты должна пойти вот сюда, — сказал Сунь Сюнь, пододвигая к ней сложенный листок бумаги.

Наутро, когда она собрала свои пожитки, Сунь Сюнь взял у нее альбом для рисования и кисточку.

— Ты не можешь взять это с собой туда, маленький вояка.

Акико впервые почувствовала, сколь глубок тот мрак, в который она погружалась.

— Мне грустно, сэнсэй.

Это были последние слова, которые Сунь Сюнь услышал из ее уст. На прощание они выпили по чашке чая. Мгновение спустя Акико взяла свои узелки и, поклонившись, как того требовали приличия, поднялась и покинула его.

Так она впервые совершила для него чайную церемонию. Ученик прислуживал учителю уже как новоиспеченный сэнсэй. Сунь Сюнь еще долго сидел над чашкой с остывшим чаем, к донышку которой упрямо липли темно-зеленые, листья, будто виноградные лозы, цепляющиеся за жизнь. Потом он, медленно и осторожно, словно был сделан из хрупкого хрусталя, переместился на другой край татами, где лежали альбом для рисования и черная, похожая на палец, кисточка из собольего меха.

Он протянул руку и придвинул альбом к себе; глаза его были устремлены в маленький садик, где плавно сливались стихии. Фусума были приоткрыты, и он слышал жалобный писк ржанки. В комнате было прохладно, но он совсем не чувствовал холода.

Крепко прижав альбом к груди, Сунь Сюнь принялся медленно раскачиваться на коленях.

Наконец по его обветренной щеке скользнула одинокая соленая слезинка и тихо упала на краешек альбома. Бумага тотчас впитала ее, и слезинка умерла.

— Боюсь, мистер Нанги, известие куда хуже, чем мы оба поначалу думали.

Тандзан Нанги потягивал бледно-золотистый жасминовый чай, глядя на улицу. Окна выходили на Ботанические сады, раскинувшиеся в Мид-Левелз на острове Гонконг. За ними, у самой вершины, зияло ущелье Виктория.

Он сидел высоко над центром города, в кабинете правления Паназиатского банка, башни из стекла и стали, стоявшей посреди Де Ву-роуд Сентрал.

— Продолжайте, — спокойно сказал Нанги, стряхивая пепел с сигареты в хрустальную пепельницу, стоявшую перед ним на письменном столе.

Аллан Су мельком опустил глаза на непомерно толстую папку из буйволиной кожи, которую он сжимал в руках, хотя было очевидно, что это вряд ли имело смысл. Он почесал верхнюю губу, потом провел пятерней по волосам. Это был невысокий плотный китаец родом из Шанхая, который обычно сохранял невозмутимость и рассудительность. Но теперь от него, будто аромат незнакомых духов, исходило беспокойство.

Он принялся мерить шагами старинный бухарский ковер.

— Для примера скажу вам, что нам принадлежат три четверти будущих прибылей от проекта Вань Фа по жилищному строительству на Новых Территориях в Тай По Кау. Первая закладная уже однажды финансировалась повторно, и дело идет к тому, что мы будем вынуждены поступить так еще раз. А это неминуемо повлечет за собой вторую закладную, чего мы не можем себе позволить.

Нам необходима арендная ставка в семьдесят шесть процентов, чтобы, так сказать, остаться при своих даже на этом уровне. Отделения должны получать арендную плату по высшей ставке шестнадцать тысяч гонконгских долларов в месяц, но нам очень повезет, если удастся наскрести пять тысяч. После этих заявлений коммунистов никто не хочет жить в таком “ненадежном” районе, который “того и гляди попадет в руки врагов”.

Аллан Су остановился, хлопнул папкой по стопке других таких же папок, лежавших на полированной поверхности стола из тикового дерева, и возобновил свои хождения.

— Этот перечень можно продолжать до бесконечности! — В его голосе сквозило неподдельное отвращение. — Энтони Чин не смог бы причинить нам большего вреда, даже если бы тайно работал на кого-нибудь из наших соперников.

— А он работает? — спросил Нанги.

— В таком городе все возможно! — Су пожал плечами. — Но я в этом сомневаюсь. Несколько других банков попались так же, как и мы, правда, никто так не влип. — Он покачал головой. — Нет, я думаю, что мистер Чин попросту пожадничал, а жадность, мистер Нанги, — это самый страшный враг здравого смысла.

Нанги подался вперед и подлил себе чаю. Потом устроился поудобнее в кожаном кресле с высокой спинкой и принялся рассматривать похожие на уступы крыши белых и бежевых небоскребов, покрывавших склоны горы Виктория, будто бетонные джунгли.