Смерть в Лиссабоне - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Уилсон cтр.№ 97

— Говорите только за себя.

— Да, наверно, слова «адвокат» и «секрет» не очень-то вяжутся.

— Да нет, мы тоже любим загадки…

Мариана принесла кофе. Пока она разливала его, мы молчали. Когда она вышла, я сказал:

— В вечер накануне своей гибели ваша жена была у меня, сеньор доктор. Вам это известно?

Он поднял глаза от чашки с кофе. Даже когда он недоуменно моргал, взгляд его оставался острым.

— Она уже не раз пыталась лишить себя жизни, инспектор. Вы это знаете?

— Сколько было таких попыток?

— Можете проверить это, справившись в местной больнице. Они дважды делали ей промывание. В первый раз ее вовремя обнаружила Мариана. Это было пять лет назад. Во второй раз ее обнаружил я. Прошлым летом.

— Как вы объясняете эти попытки?

— Я не психиатр и не знаю, каким образом невроз может привести к этому. Не понимаю, так сказать, химии процесса.

— Обычно невроз — результат какой-то психической травмы. Пострадавший пытается таким образом избавиться от воспоминания о ней.

— Похоже на правду, инспектор. Откуда вы знаете такие вещи?

— Моя покойная жена интересовалась трудами Юнга, — сказал я. — А вы не в курсе того, что могло бы…

— Разве моя жена что-то говорила о… Вообще, что она вам сказала в тот вечер?

— Сказала, что брак ваш с самого начала не задался. Я еще подумал тогда, что пятнадцать лет — это довольно долгий срок для отношений, которые с самого начала не сложились. Похоже, она вас боялась и была от вас зависима. Ваша попытка в начале расследования унизить ее это подтверждает.

— А вы не считаете, что это она меня унизила связью с парнем, который на десять лет моложе ее? — быстро парировал он.

— Когда вам стало известно о ее любовнике?

— Не помню.

— Возможно, прошлым летом?

— Да-да… прошлым летом.

— При каких обстоятельствах?

— Я нашел у нее чек на рубашку из магазина, в котором я покупок не делаю.

— Вы сказали ей?

— Сначала я выжидал, наблюдал. Рубашка, в конце концов, могла предназначаться ее брату. Я-то знал, что это не так, но профессия приучила меня к точности.

— Так как же вы все-таки сказали ей это?

Мой вопрос, казалось, взволновал его. Непринужденность беседы улетучилась. Правда, похоже, ему была слишком неприятна. Внешне это выразилось в холодности.

— Это не имеет ни малейшего отношения к расследованию обстоятельств гибели моей дочери, инспектор. Тем более сейчас, когда вы этим делом больше не занимаетесь.

— Я считал, что мы просто беседуем.

Склонившись к столу, он пил кофе. Потом из шкатулки на столе вынул маленькую сигару. Предложил сигару и мне. Я отказался и закурил сигарету. Он постепенно успокоился.

— Мы остановились на том, что сказала моя жена вам в тот вечер, — произнес он.

— Она много чего сказала важного, ничего не объясняя. А я был очень усталый тогда. Она говорила, что ваш брак был неудачный, но почему — не сказала. Говорила, что вы человек властный и, так сказать, распространяете власть на сферу интимного, но как именно — тоже не объяснила. Она выдвинула против вас очень серьезное обвинение, но доказательств не представила. В общем, это не было…

— Беседой с человеком здравомыслящим, — закончил он за меня.

— Но что-то в ее словах, несомненно, было правдой. Так мне тогда показалось.

— Какое же серьезное обвинение против меня она выдвинула?

— Она сказала, что вы растлили Катарину.

— Вы ей верите?

— Она не представила доказательств.

— Но вы-то ей верите?

— Я расследую убийства, сеньор доктор. Люди лгут мне не от случая к случаю, они лгут постоянно. А я слушаю, сопоставляю. Снова слушаю. Изучаю свидетельства. Разыскиваю очевидцев. Если повезет, удается раскрыть дело. Но в одном я могу вас уверить, сеньор доктор: если кто-то мне что-то говорит, я не принимаю эти слова на веру автоматически. Если бы я поступал иначе, пришлось бы очистить все наши тюрьмы от воров и убийц, чтобы освободить места для невиновных.

— Что вы сказали ей на это?

Я внутренне вздрогнул. Я чувствовал себя виноватым и как бы ответственным.

— Я посоветовал ей проявить максимум выдержки… нанять адвоката и заручиться свидетельствами.

Он спокойно посасывал сигару — адвокат, нащупавший слабое звено в доказательствах обвинения.

— Совет здравый, — заметил он. — Вы сказали ей, что она обратилась не по адресу, что если…

— Сказал.

— Но почему же, по вашему мнению, она пришла именно к вам, инспектор?

Я молчал.

— Не думаете ли вы, что она пыталась повлиять на вас, чтобы, например, изменить ваше отношение ко мне?

И на это я не ответил. Адвокат, обойдя стол, приблизился ко мне.

— Возможно, она ссылалась на вольность поведения нашей дочери, на полное забвение ею всех норм морали и говорила, что это результат… Чего? Страшно даже подумать! Того, что человек, которому она безгранично доверяла, надругался над ее невинностью? Думаю, такое действительно можно назвать травмой, а вольность поведения — неврозом. Я прав? Таков был ход мыслей моей жены?

«Почему он женился на ней? — думал я. — Почему она вышла за него? Почему они столько лет оставались вместе?»

— Я прав, — сказал он, откидываясь в кресле. — Я знаю, что я прав.

Я встал, раздосадованный и смущенный тем, что он перехватил у меня инициативу. Я открыл дверь, собираясь уйти, так и не получив ответа на вопрос, но не решаясь задать его вновь.

— Существуют два вида надругательства над детьми, сеньор доктор, — сказал я. — Вы сейчас говорили о сексуальном надругательстве. Вид наиболее шокирующий. Но другой вид тоже может отличаться чрезвычайной жестокостью.

— Что вы имеете в виду?

— Лишить человека любви.

Я вышел в коридор, закрыв за собой дверь, но тут же вновь приоткрыл ее.

— Забыл спросить вас, сеньор доктор. У вас есть другая машина, помимо «моргана»? Наверное, «моргай» вам скорее для забавы, а для деловых поездок должно быть что-то другое.

— «Мерседес».

— Это и была та машина, за рулем которой находилась ваша жена в воскресенье вечером?

— Да.

Я сидел в парке рядом с домом адвоката и ждал, когда выйдет служанка Мариана. В обед она вышла. Я последовал за ней. Это была низенькая плотная женщина, ростом метра полтора, не больше. Волосы у нее были густые, черные, вьющиеся. Внешность ее внушала мне доверие. На круто уходившей в гору мощенной булыжником улочке я нагнал ее.