Триллион долларов. В погоне за мечтой - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Эшбах cтр.№ 190

– А после того, как ты еще что-то учинил, они заслали тебя сюда.

Лино расплылся в благодарной улыбке.

– Да, кажется, я немного переборщил в драке с командиром…

Они смеялись, а потом обнялись, неуклюже, как в детстве, и лишь на один благотворный миг.

– Это было действительно странно, – продолжил Лино с влажными глазами, украдкой их вытирая, – как я сюда попал. Всего один звонок моему командиру – и раз! – я уже лечу ближайшей машиной. Вначале я думал, что он так рад был от меня избавиться, а потом мне показалось, что кто-то дает нам с тобой шанс снова помириться? Не знаю.

– Очень может быть, – кивнул Джон и посмотрел на своего брата. – Ты был дома?

Лино важно кивнул.

– Был на сороковой годовщине свадьбы. Мать была очень огорчена, что какая-то фабрика в Болгарии оказалась для тебя важнее.

– Хм. В следующую пятницу, кажется, будет уже сорок вторая годовщина, если я не ошибаюсь? Я смогу остаться на неделю, когда здесь все закончится…

В этот момент к Джону подошла изящная женщина с азиатскими чертами лица.

– Мистер Фонтанелли? Извините, но вас уже ждут.

Джон виновато посмотрел на Лино.

– Но пока, как видишь, не кончилось.

– Приказ есть приказ, – сказал Лино и отдал честь. – Иди, а я пока тут присмотрю.

– Есть.

* * *

Зал Генеральной ассамблеи ООН – действительно самое впечатляющее парламентское сооружение, когда-либо возведенное людьми. Это единственный зал заседаний на всей территории, украшенный эмблемой ООН – окруженный оливковой ветвью стилизованный земной шар. Эмблема красуется на самом видном месте – на лобовой стене зала, поблескивающей золотом, – в окружении архитектуры, которая неподражаемым образом ведет взгляд наблюдателя и открывает перед ним картину, которая полностью передает дух устава. Две мощные, скошенные стены смелым взмахом окружают партер. За узкими окошками видны переводчики-синхронисты, неотделимые от происходящей здесь работы, но взгляд неудержимо устремляется дальше, вперед, на подиум, и вниз, на трибуну, и кто бы там ни стоял, в архитектоническом средоточии зала, его невозможно не заметить, хоть он и кажется маленьким, всего лишь человеком, зависимым от сообщества других людей и их сплоченности.

Зал вмещает восемнадцать сотен делегатов, за длинными изогнутыми столами, липово-зеленого цвета с желтой окантовкой и с микрофоном на каждом месте. С огромного купола над партером светят вниз лампы, словно звезды. У человека, впервые входящего в этот зал, пресекается дыхание, и если он не законченный циник, здесь он прозревает, какие возможности открываются перед людьми.

Во второй половине дня 27 июня величественный зал был почти пуст. Перед подиумом стояла горстка людей, разговаривая, двое из них таскали на плечах телевизионные камеры, а сверху то включали, то выключали прожектора. Человек с планшетом в одной руке и квакающим переговорным устройством в другой размахивал ими и отдавал команды. Мужчины в комбинезонах прокладывали силовые кабели и закрепляли их на полу черным скотчем. Генеральный секретарь стоял за пультом трибуны и терпеливо сносил, как осветитель водил перед его лицом экспонометром. Лайонел Хиллман ждал в некотором отдалении, скрестив на груди руки и внимательно выслушивая то, что говорил ему другой мужчина с другим планшетом.

Джону Фонтанелли, в отличие от них, нечего было делать, кроме как сидеть на месте, которое ему указали, и ждать того мгновения, когда камера направится на него, и тогда он должен сделать достойное лицо или хотя бы в этот момент не ковырять в носу. Единственное, что он должен был усвоить, – когда ему войти в зал и через какую дверь, а это ему объяснили быстро. И теперь он сидел, ублаготворенный неожиданным примирением с братом, поглядывал на других и наслаждался атмосферой этой аудитории.

От этого зала, казалось, исходила утешительная уверенность, терпеливое, почти упрямое упорство, как будто здесь витали души Махатмы Ганди и Мартина Лютера Кинга. И все-таки, нашептывали, казалось, эти стены, однажды, когда-нибудь, уверяли пустые столы. Это лишь вопрос времени. В один прекрасный день соберется мировой парламент, правительство всей земли, и людям, которые будут жить в те времена, это будет казаться самым естественным делом. Дети будут изучать по истории, что когда-то континенты были поделены на нации, что страны имели свои отдельные правительства, собственные армии и собственные деньги, и это будет казаться им таким же абсурдом, как в наши дни трудно поверить, что Северная Америка некогда была английской провинцией и в ней шла бойкая работорговля.

Джон поднял глаза к куполу. Может, именно здесь когда-то будет заседать мировой парламент, и это станет привычным и традиционным. Он почти физически ощутил это возможное будущее. Там, впереди он увидел стоящего президента мира или президентшу, отдающую руководящие указания. Он услышал невидимое, еще не родившееся беспокойство в рядах парламента, поскольку все еще будут существовать партии, расхождение мнений, споры за деньги и влияние или изменение курса. И так пребудет во все времена, пока на планете будут жить люди, это он увидел с отчетливой ясностью. И почувствовал мир за стенами, который будет в те времена – большой, сложный мир причудливой моды и изощренных технологий, многолюдный и полный мыслей и еще не родившихся идей, пульсирующий космос различных образов жизни, объединенных ошеломляюще сложной сетью зависимостей и разносторонних отношений, никому не оставляющих возможности для разделений и разрывов. Он почувствовал мир, в котором ни у кого не возникало желания тратить силы на сепаратизм, и это ему понравилось. Да, подумал он. Да.

Он с трудом вернулся из своего видения назад, в действительность, недоуменно огляделся, когда мужчина с переговорным устройством кричал в его сторону:

– Вы готовы, мистер Фонтанелли? Мы сейчас сделаем один прогон.

* * *

Вестибюль был неожиданно ярко освещен и полон беспокойства. Средства массовой информации устроили собственную генеральную репетицию, десятки прожекторов разливали свет, люди сновали туда-сюда, втыкали штекеры, устанавливали камеры на штативы. Джон огляделся, увидел свою машину, ожидавшую его, поискал Лино, но нигде не увидел его. Он кивнул Марко, который пробивался к нему сквозь толпу.

– Кто-то хотел с вами поговорить, – сказал тот, указывая куда-то через голову Джона.

Джон повернулся и тут же почувствовал удар, и еще один, и горячую боль, прожегшую его насквозь. Ноги его подломились, вокруг все забегали, поднялся крик, сплошной хор голосов и всеобщее движение, в то время как он, глянув вниз, увидел кровь на своем животе и на руках, которые он прижимал к нему. Кровь была ярко-красная, она вырывалась фонтаном, и он разом вспомнил то, что забыл и что все это время упускал из виду.

Завещание, хотел он крикнуть – тем, кто был вокруг, но они бегали и кричали наперебой и совсем не слышали его, да и ему самому показалось, что с губ его не слетает ни звука. Во рту у него был вкус железа, и горло наполнилось теплой жидкостью, затопившей его голосовые связки.