Триллион долларов. В погоне за мечтой - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Эшбах cтр.№ 119

Бенино помедлил, покачал головой:

– Об этом и спрашивать нечего. Такое здесь запрещено.

– Что? – возмутилась Патрисия. – Противозачаточные средства?

– Это противозаконно. И богопротивно.

– А давать пенициллин ребенку с воспалением легких – не богопротивно?

Он развел руками.

– Не мне судить. Это дело церкви. Я руководствуюсь тем, что говорит священник.

– А, ты руководствуешься. – Она оглядела его с язвительной и уязвленной улыбкой, потом нагнулась к нему и тихо сказала: – У меня есть для тебя загадка, принимаю я пилюли или нет. Отгадай.

Бенино смотрел на нее, широко раскрыв глаза, и у Джона возникло сильное подозрение, что если между этими двоими и был роман, то сейчас он как раз закончился.

Потом, по дороге назад, к лодке им встретился старик с мелкоячеистой сетью. За те два часа, что они провели здесь, он собрал пригоршню мальков длиной в один-два сантиметра.

– Спросите его, понимает ли он, что эти мальки уже не вырастут во взрослых рыб, способных размножаться, – попросил Джон Бенино. – Понимает ли он, что лишает себя последнего шанса получить пропитание через год-другой.

Бенино медленно вздохнул и сделал, что попросили. Старик, одетый только в рваные спортивные штаны, посмотрел на них близорукими глазами, печально улыбнулся и что-то ответил. Потом, проходя мимо них, он слегка похлопал Джона по плечу.

– Он сказал, – перевел Бенино, – если он будет ждать, когда эти мальки вырастут, он умрет еще раньше.

Наступил тот вечерний час, когда наконец подул прохладный бриз. Они, как всегда, хорошо поужинали – с нечистой совестью, но хорошим аппетитом, а двое молодых охранников тем временем сплавали на лодке в бухту за аквалангами, которые бросили Джон и Патрисия.

Яхта слегка покачивалась по легкой зыби. Стоя у поручней и прислушавшись, можно было различить, как работают под водой стабилизаторы. Обрывки облаков, похожие на клочья дыма, скрывали часть звезд, и даже казалось, что пахнет дымом.

Патрисия сидела в салоне, погрузившись в себя, и писала письма, Бенино Татад сидел на носу и рассеянно смотрел в воду. Джон прошелся по судну, поговорил со стюардом и коком, с машинистами и, наконец, с капитаном Броссаром, убедился, что все в полном порядке, и удалился к себе в каюту.

Это было помещение, которое совсем не казалось ему уютным, скорее напоминая назойливо обставленный номер в отеле, чем свое жилье, но сегодня он был рад, что может здесь закрыться. Он опустился в кресло, некоторое время бессмысленно пялился в пространство, а потом взял телефон, чтобы позвонить Маккейну.

– Окружающую среду разрушает бедность, – сказал он после того, как изобразил ему события прошедшего дня. – Не рост населения, не недостаток образования – бедность. Тот, кто голодает, не имеет выбора, сохранить ли жизнь животному вымирающего вида, потому что тогда он вымрет сам. Есть-то ему нужно сейчас. Тот, кто мерзнет, не имеет выбора, оставить ли ему дерево несрубленным, чтобы земля не опустевала. Ему надо выжить самому, и его единственный выбор – или дерево, или он сам. Бедность припирает человека к стене. В таком положении не думаешь ни о других людях, ни о природе. Бедность – вот ядро проблемы.

Маккейн помолчал – а может, это было лишь запаздывание спутниковой связи.

– Мне нечего возразить, – сказал он. – Вопрос только в том, какие выводы вы делаете из этого.

– Я спрашиваю себя, не лучше ли было бы осуществить множество мелких проектов, по всему миру, ориентированных на такие проблемы. Например, здесь, на Филиппинах. Я перед ужином сделал несколько звонков, переговорил с людьми, которых мне смог назвать посланный от правительства и которых мне раздобыл секретариат, и я выяснил, что даже смехотворно маленькие вложения могли бы дать здесь большой эффект. Если здесь перестали бы глушить рыбу динамитом и на пару лет оставили рифы в покое, жизнь бы в них возродилась и рыба вернулась бы. Боже мой, да если бы даже просто накидать в море старых автомобильных шин, они бы заменили рифы. Надо только сделать это. Надо снять несколько простых учебных фильмов, на всех местных диалектах, чтобы объяснить рыбакам взаимосвязи. И надо улучшить использование ресурсов – иначе треть улова гибнет, шестьсот тысяч тонн в год, только оттого, что не хватает холодильных складов и рефрижераторов, а дороги в плачевном состоянии. Я пришел к сумме в десять, ну, в пятнадцать миллионов долларов, разделенных на несколько лет, которые могут здесь буквально совершить чудо, если приложить их с умом.

– М-м-м. Без сомнения, вы понимаете, что такого рода проектов по всему миру бесчисленное множество.

– Конечно. Но, в конце концов, у меня есть на них целый триллион долларов.

– Да уже как минимум вдвое больше, если вы позволите мне внести поправку.

– Тем более. Этого хватит на сто тысяч таких проектов. Сто тысяч мест на глобусе, где мы можем вмешаться в ситуацию и сравнительно небольшим толчком направить ее в позитивную сторону. Буквально точечные уколы, но в сумме это даст акупунктурное лечение планеты, так я себе представляю это.

Маккейн хрюкнул.

– То, что вы предлагаете, сведется к латанию дыр.

– Но это было бы хоть что-то реальное, – настаивал Джон. – А не эти гигантские планы когда-то что-то сделать.

– Знаете, что вы как раз сейчас делаете? Вы прячете голову в локальных взаимосвязях, потому что сложность глобальных взаимосвязей вас страшит. Но если вы вернетесь к линейному мышлению, вы только усугубите положение, потому что именно линейное мышление завело мир в тупик. Но вполне может быть, что такого рода проекты окажутся целесообразными, как только наша компьютерная модель…

– Но это всего лишь модель, а не действительность. Модель никогда не сможет учесть все подробности, которые влияют на реальность.

– По счастью, это и не нужно. Расчет околоземной орбиты – тоже лишь модель, и довольно грубая, а спутники, глядишь, по ней летают, через которые мы с вами сейчас говорим, – терпеливо растолковывал Маккейн. – Смотрите, Джон, я хочу привести вам пример. Остров, на котором вы побывали, называется Панглаван, вы сказали?

– Да.

– Я подозреваю, что деревня, которую вы посетили, построена на удивление близко к морю. Хотя ее не теснят никакие горы, позади нее равнина и лес.

Джон даже растерялся.

– Да.

– А вы знаете, почему так?

– Нет.

– Потому что лес принадлежит послу Филиппин в Ватикане, равно как и плантации сахарного тростника в середине острова, и набожный господин не разрешает жить в его лесу никому, кто на него не работает. Вы просматриваете какую-нибудь взаимосвязь? Филиппинцы строят свои лачуги на сваях или на кронах деревьев не потому, что это так романтично, а потому, что берег никому не принадлежит. Потому что почти вся суша и плодородная почва на Филиппинах находится в собственности двадцати семейных кланов, которые заняли правильные позиции еще в старые колониальные времена, и они меньше всего хотят каких бы то ни было перемен. Они будут вам благодарны, если вы решите их проблемы, не ставя под вопрос существующие структуры власти. Нет, Джон, таким способом вы только растратите деньги, и понадобится всего несколько лет, чтобы все вернулось в прежнее русло. И совсем не это имелось в виду под «возвращением людям потерянного будущего».