Жизнь во время войны - читать онлайн книгу. Автор: Люциус Шепард cтр.№ 76

– Сколько это займет времени? – спросила Дебора.

– Смотря, на что нарвемся, – ответил Рэй и заботливо подобрался к ней поближе. – Одно знаю точно. В Панаме нам будет про что рассказать.

В двух милях от того места, где они высадились на берег, среди рядов кокосовых пальм пряталась копровая плантация: высокие деревянные вешалки для сушки кокосового волокна, три жестяных навеса, под которыми хранили продукцию, и длинное одноэтажное здание из оштукатуренного камня под красной черепичной крышей. В последнем жили работники и располагалась контора хозяина, дона Хулио Сальдивара. За углом барака стоял припаркованный «форд-мустанг» – почтенного возраста, но с запасным бензобаком, приваренным ко дну багажника. Дон Хулио встретил их на пороге дома с автоматическим пистолетом в руке, но Минголла вогнал в него порцию добродушия, а после сообщил, что они правительственные агенты с секретной миссией. Хозяин тут же предложил «мустанга», кое-какое туристское снаряжение, а Деборе, потерявшей, пока они плыли к берегу, одежду, – на «Энсорселите» не было спасательных шлюпок – старые вещи его дочери, которая уехала учиться в университет Сан-Педро-Сула. Минголла отправил Рэя и Тулли проверять «мустанга», а сам расположился с доном Хулио в кухне – тесной каморке со старомодной газовой плитой, мотельным ледником и развешанными на белых галечных стенах фотографиями дона Хулио на фоне охотничьих трофеев. Хозяин взялся рисовать карту прибрежных холмов и дорог, по которым можно обойти пропускные пункты.

– А здесь что? – спросил Минголла, ткнув пальцем в ту часть карты, где исчезали все дороги. – Вы тут ничего не отметили.

– Нечего отмечать, – объяснил дон Хулио. – Джунгли да привидения.

Он был невысок и толстопуз, лет чуть меньше шестидесяти, с кожей цвета красного дерева, одет в мешковатые шорты и распахнутую на гладкой груди гуайяберу; массивная голова, двойной подбородок, густые черные волосы словно покрывал на мисках иней. Строгими и горделивыми чертами дон Хулио напомнил Минголле собственного отца, а по той преувеличенной уверенности, с которой хозяин говорил о любви своей дочери, Минголла догадался, что все это ложь и что девчонка по-настоящему его ненавидит. Разговор перешел на политику. Похлопывая по пистолету, дон Хулио призывал усилить бдительность по отношению к красной угрозе – было что-то более чем жалкое в этом сочетании портретов с мертвыми ягуарами и тапирами, мачизма и пустоты в доме. Хозяин вспоминал молодость. В те времена он владел в Петэне ранчо. Непросто было, сказал он, отгонять герильеро, но дон Хулио справлялся. И как же его любили женщины! «Кадиллак», ночи в танцзалах, Гватемала-сити. Есть ли в мире город прекраснее, чем Гватемала-сити? Минголла удержался от комментариев. Он как-то пробыл в этом городе три дня. Вечером забрел в зал для патинко на Шестой авеню – главной улице центра—и заигрался с автоматом; обернувшись, чтобы разменять деньги, Минголла вдруг обнаружил, что не только игровой зал, но и вся Шестая авеню абсолютно пусты, хотя минуту назад там было не продохнуть от машин и народу. Он помчался к своему отелю, и ни один гватемалец не пожелал объяснить, что произошло. Гватемала-сити в Минголлином представлении был адским городом. На «тойотах» без опознавательных знаков там раскатывали эскадроны смерти, постоянно выли сирены и слышалась отдаленная стрельба, а есть там еще Зона № 5, где люди живут в домах из покрышек и глины и мальчишки мечтают о том, как пустят богатеям кровь.

– Сколько раз я предупреждал своих друзей насчет красных! – говорил дон Хулио, возвращаясь к любимой теме. – Повез их как-то на пляж в Телу... Вы знаете Телу?

– Нет, – сказал Минголла.

– Очаровательный городок на самом побережье, – пояснил дон Хулио, – летом отдыхают люди из правительства. Но комми, конечно, не могли не отметиться. Размалевали своими лозунгами все стены. Как бы то ни было, я повез друзей на пляж. Они ж либералы, – это слово у него прозвучало ругательством, – они верят в свободу слова! Пф! Я и показал им лозунги на барах. Смотрите, говорю. Этот ваш коммунизм добрался до самых низов, философия низведена к безграмотным лозунгам. В политический процесс вторгаются тупые страсти футбольных фанатов. За свободу! Долой несправедливость! Как будто нищету и болезни можно победить со счетом два – ноль. Неужели история так ничему вас и не научила, спросил я их. Посмотрите на Никарагуа. Позвали на свою голову кубинцев, и теперь у них не страна, а военный лагерь, доносчикам и убийцам почет и уважение. И что дала бедным их революция? Как срали на улицах, так и срут, только колоннами по одному и с песнями о всеобщем братстве. – Дон Хулио вздохнул. – Но меня никто не слушал, и вот что вышло. Шесть лет в аду. – Он похлопал Минголлу по руке. – Слава богу, есть еще такие люди, как мы с вами. Коммунисты к нам не сунутся, они знают, что их ждет.

Дебора вошла в кухню как раз вовремя, чтобы услышать последние слова и метнуть на дона Хулио ядовитый взгляд. Она переоделась в серую юбку, цветастую блузу, и, не заметив враждебности, хозяин плантации воскликнул:

– Вы разрываете мое сердце, сеньорита! Превосходно!

Дебора пропустила комментарий мимо ушей.

– Машина готова,– сказала она.

– Вы так быстро уезжаете? – Дон Хулио встал. – Какая жалость! С тех пор как умерла жена, я так мало вижу людей. Ну что ж. – Он похлопал Минголлу по руке. – Я горд знакомством, буду молиться за успех вашей миссии.

Пока они не свернули за угол, дон Хулио стоял в дверях и махал им вслед. Поднималось солнце, и в сером свете стало видно, насколько загажен берег: помет, обломки кокосов, вдоль линии прилива кучи водорослей и заросли тины казались издалека выброшенными на песок трупами. Темное пятно «Энсорселиты» подпрыгивало за волнорезом.

Открыв водительскую дверь, Минголла вдруг вспомнил, что забыл карту.

– Сейчас вернусь, – сказал он.

Рэй, сидевший сзади между Корасон и Тулли, как будто хотел что-то сказать, но вместо этого отвернулся.

Передняя дверь была открыта, и, входя в дом, Минголла услышал в кухне монотонный бубнеж дона Хулио.

– Мне нужно ему кое-что сообщить.

Минголла осторожно приблизился. Повернувшись спиной к двери, хозяин плантации разговаривал по телефону.

– Да, – сказал он, – только что отбыли.

– Положи трубку, – скомандовал Минголла.

Дон Хулио резко обернулся, левая рука потянулась к кобуре, и Минголла ударил, рассчитывая на легкую победу. Однако, пробираясь внутрь сознания дона Хулио, он вдруг наткнулся на мощный узор и застыл пораженный. Налетела легкая эмоциональная волна, ручеек гнева, и Минголла почувствовал, как этот узор – змейка из потрескивающего серебра – порождает у него в мозгу двойника, а мысли скользят в его медленном гипнотическом ритме. Так легко оказалось подчиниться узору, кольцо за кольцом, кивать и качать головой, вслушиваться в исходившее из глубины мозга жужжание, резкий раскачивающийся звук, словно сами нервы жаловались на неисправность. А может, так и есть, может быть, может... Он заметил, как рука дона Хулио скользнула к кобуре, и попытался встряхнуться. Но успокаивающие ритмы узора пронизывали его насквозь, баюкали, убеждали, что все в порядке. Дон Хулио медленно, словно в густом сиропе, расстегивал кобуру. Минголла с трудом шагнул ему навстречу, споткнулся, мотнул головой и со всего маху ударился ею о стену. Боль на секунду ослепила, но узор пропал, и, не дожидаясь, пока он появится вновь, Минголла погнал вперед волну страха. Дон Хулио отшатнулся, Минголла давил все сильнее, посылая волны страха и отвращения за то, что пропустил в себя чужое сознание. Хозяин плантации захныкал, осел на пол и закатил глаза.