Изгнанник - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 37

Приняв подобное решение, Агнес почувствовала себя немного лучше, несмотря на то, что борьба представлялась ей очень трудной. Но теперь она собралась подготовить себя к предстоящему…

Прежде всего она вошла в свою комнату и достала из-под подушки злосчастную рубашечку. Держа ее кончиками пальцев подальше от себя, как будто в руках у нее была какая-то омерзительная вещь, она рассмотрела ее повнимательнее и теперь смогла оценить по достоинству тонкую нежность ткани и изящество вышивки. Но как ни старалась, она не могла представить себе облик той женщины, которая носила ее на своем теле. Единственное, что терзало ее в этот момент, было– жажда мести, страшной мести вплоть до убийства. Если бы она держала сейчас в своих руках хозяйку этой вещицы, какое бы блаженство испытала она, медленно задушив соперницу и насладившись видом ее агонии!.. Но чтобы доставить себе такое удовольствие, надо было прежде набраться терпения.

Тяжело вздохнув, она позвонила Лизетте. Та, войдя, остановилась как вкопанная и прижала ладони к щекам при виде того ужасного состояния, в котором находилась ее хозяйка. Но Агнес не дала ей даже открыть рот:

– Это ты гладила белье вместе с мадемуазель Адель во время большой стирки?

– Да, мадам.

– Ты узнаешь это? – спросила Агнес, протягивая ей батистовую рубашку, которую бедная девушка не посмела даже взять в руки, но ее щеки запылали при этом так ярко и разоблачающе.

– Да, мадам, – повторила она еле слышно.

– Как могло случиться, что эта вещь оказалась в моем доме?

Можно представить, какой немыслимой пыткой было для бедной Лизетты дать ответ!

– Мадемуазель Адель нашла ее в кармане одной из курток месье Гийома, – выдохнула она так тихо, что казалось, и котенок смог бы пропищать громче.

– И ты находишь, что это нормально?

– Да нет, мне тоже кажется это странным – ведь главная прачка, Жервеза, всегда так скрупулезно осматривает все белье, прежде чем отправить его в стирку. Но рубашка такая малюсенькая, Жервеза могла и не заметить ее в кармане. Всегда бывает столько белья, что…

– Да, я знаю. Наверное… вся кухня уже в курсе?

– Да нет, мадемуазель Адель велела мне держать рот на замке, и я ей обещала…

– Спасибо тебе за это… Слушай, сперва ты поможешь мне одеться, потом причешешь меня. После чего пойдешь и погладишь эту рубашку и сложишь ее аккуратненько, так, чтобы она была приблизительно вот такого размера, – и она очертила в воздухе квадрат со стороной не больше двадцати сантиметров, – а затем принесешь ее мне…

Когда все ее приказания были выполнены, Агнес в платье из черного бархата, достаточно глубоко декольтированном, но без единого украшения, даже без кружев, что, впрочем, восхитительно оттеняло благородную бледность ее матовой кожи и подчеркивало блеск ее серых широко открытых глаз, обильно промытых васильковой водой, спустилась на кухню, чтобы дать указания Клеманс по поводу ужина. Она велела ей приготовить блюда, наиболее всего предпочитаемые ее мужем: замечательные устрицы из Сен-Васта и омлет с большим количеством трюфелей в качестве гарнира.

После всего она стала дожидаться его возвращения.

Из Барфлера Гийом вернулся в мрачном настроении и даже обеспокоенный. Дела там шли неважно. Между крестьянами, использовавшими фукус – морскую водоросль – в качестве удобрений для своих посевов, и владельцами содовых фабрик, которые собирались завладеть этими же водорослями, шла борьба. Последние рассчитывали путем сжигания их получать натрий, необходимый для производства стекла в Котантене и зеркал в Турлавиле, где когда-то были изготовлены самые знаменитые в мире зеркала, установленные затем в Версале в знаменитой Стеклянной галерее. Ими восхищались, им завидовали и их пытались в той или иной степени удачно скопировать в других странах Европы.

…На всем побережье Котантена от Ога до Валь-де-Сэра те, кто работал на земле, обвиняли тех, кто работал на содовых фабриках, в том, что они портят сено, что даже гречиха не цветет из-за вредоносного запаха, который выделялся при гниении отходов содового производства.

То, что теперь называли войной из-за фукуса, произошло не вчера. Вот уже несколько лет подряд котантенцы придирались, оскорбляли и обижались, вели судебную тяжбу – это стало у них дурной привычкой.

Время от времени они обращались в Руанское обществопо вопросам сельского хозяйства, в Парижскую академию наук, даже в нормандский парламент, и теперь дело дошло до Королевского совета. Но в настоящий момент высшие структуры королевской власти, казалось, уже истощили свое былое могущество. Каждый был озабочен главным образом своей собственной судьбой, и все чаще и чаще орудия труда становились орудиями войны.

То, что случилось, произошло на севере Барфлера: один из тех, кто добывал соду на побережье, поссорился с крестьянином, обремененным большой семьей. В драке они убили друг друга. Тремэн, у которого были свои интересы в стекольном производстве, поспешил вмешаться в это дело, чтобы оказать помощь вдовам этих двух убитых. Его душа была полна печали, и мысли были горькими. Эта революция, круша все на своем пути, приближалась, и Тремэн боялся – больше, чем подстрекательства к братству и свободе, он опасался пробуждения низменных инстинктов…

Но сейчас, вернувшись домой и войдя в столовую, где горели свечи и стол был празднично накрыт, он надеялся, что ему удастся избавиться от дурного настроения.

– Что мы сегодня празднуем? Может быть, у нас нежданные гости? – снимая свой плащ с тройной пелериной, спросил он у Потантена, который поспешил ему навстречу, чтобы помочь раздеться.

– Не думаю, месье Гийом. Стол накрыт только для двоих.

– А!..

Он привел себя в порядок, смыв дорожную пыль и переодевшись, и, войдя в столовую, задал тот же вопрос жене. Она не ответила ему. При этом на ее лице он заметил горькую улыбку, которую счел дурным предзнаменованием. Поскольку в данный момент она не была расположена к беседе, Гийом предпочел обратить внимание на свой изголодавшийся желудок. Он проглотил, не глядя, три десятка устриц, прежде чем решился перейти к омлету с трюфелями, дивный запах которых с самого начала терзал его обоняние.

Агнес сидела напротив, бледная, бархатистая и прекрасная, как черный ирис. Она почти не притронулась к еде, внимательно наблюдая за своим супругом из-под полуопущенных век Она подстерегала его как хищник, как тигрица, выслеживающая свою жертву, притаившись за деревом, уверенная в том, что последнее слово будет за ней. Пламя высоких свечей освещало и резко очерчивало все неровности и морщины на его вызывающем лице, обрамленном ореолом цвета меди, заставляя переливаться постоянно меняющееся отражение в его странных зрачках, таких же рыжеватых и диких, как спутанная грива его жестких густых волос. Можно ли было испытывать к такому человеку одновременно и в равной степени страстную любовь и жгучую ненависть?.. Глядя на Гийома в эту минуту, Агнес внутренне яростно сопротивлялась охватывающему ее желанию разрушить препятствие, возникшее вдруг между ними, броситься в его объятия, покрыть страстными поцелуями его лицо, но вдруг, как в тумане, перед ее глазами возник расплывчатый силуэт женщины в белом… И тогда сладкие мечты покинули ее, и она, как обманутая жена, не могла больше ни о чем думать, кроме как о страшной мести. И готовность пойти ради этого даже на преступление охватила ее с такой силой, что она поняла: может быть, вопреки всему, ужасный граф де Нервиль действительно ее отец…