Сценарий «Шербет» - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Сертаков cтр.№ 24

— И повсюду — театр! — вдруг говорит сам себе Костадис.

Он почти забыл о Милене. Он смотрит на юных актеров в стеклянном тоннеле Гостиного Двора. Там внутри воссоздан кусочек брусчатки, лавка в таверне, газовые фонари… Писклявые звуки шарманки, хохот зрителей по ту сторону галереи. И вдруг, сквозь два ряда стеклянных преломлений, сквозь кактусы и пальмы, сквозь тюрбаны продавщиц и кружение вешалок я вижу то, ради чего предназначался спектакль. Люк одного из «звездолетов» до конца отъезжает в сторону. Положив руки на штурвал, Милена внимает и кивает, а рядом, повернувшись боком, что-то говорит девица в белой куртке с высоким стоячим воротником.

Я стремительно разворачиваюсь, но пока глаза привыкают к перемещениям блеска, пока нахожу верный угол, картинка меняется. Продираясь сквозь вопли динозавров, выстрелы и хохот, пальмовые листья и напряженные улыбки продавцов, сворачиваю в сетевой сектор.

— Где она?! — одну за другой дергаю дверцы пустых кабинок.

— Кто, милый? — Милеша распахивает глаза. — Ой, как ты меня напугал! Почему ты вернулся? Что случилось? Ты решил не ехать?

Девчонка-менеджер застывает с микрофоном у рта и пачкой буклетов в руках. Из-за галереи с переодетыми студентами вежливо выглядывает черный швейцар в ливрее.

— Она только что подходила к тебе, эта, со стоячим воротником, похожа на иностранку!

На ее лице — полная беспомощность, затем она сменяется почти детской радостью.

— Ах, милый Тео, ты так напугал меня! Как здорово, что ты ревнуешь… Как это приятно, оказывается. Но здесь никого нет…

…Толчок в спину, толчок в грудь. Темнота и яркий свет. Влажная салфетка, цепкая рука на лбу, перед носом — бумажный пакет на случай рвоты. Комариный писк в ушах, и тряска во всех мышцах. Меня предупреждали, что ощущения при выходе из стрима довольно болезненные. Возникает какой-то там резонанс, организм подстраивается под ритмику и восприятие другого человека, а выход всегда происходит резко. Многие инженеры считают, что именно поэтому у домашних просмотров сценария нет будущего. Сложные манипуляции на мозге, а потом — рвота? Мало приятного…

Мохнатые брови сошлись у переносицы, надо мной озабоченная физиономия Гирина.

— Говорить можешь? Воды дать?.. Януш, давай сразу, первые впечатления. Дружочек, приди в себя! Ты что-то видел? Пойми же, все что у нас есть — это твои впечатления. Ах, черт! Техник кричит, что чип уже разрушился. Вот же гад этот Костадис!.. Что там было, дружок? Кого ты там видел, ну?!

Меня уже не тошнит. Все хорошо, все просто замечательно. Я дорого бы дал, чтобы оказаться сейчас с Костадисом в одном самолете. Потому что запись оборвалась на самом важном для меня месте. Потому что внешность женщины в белой куртке мне чертовски знакома.

Никто на моей новой работе не узнает, что благодаря бывшим коллегам из Управления я раздобыл несколько следящих приборчиков элитного класса. Одна из таких «стрекозок» периодически охотится за Ксаной. Это мерзко, это недостойно, но я ничего не могу с собой поделать.

Я никогда не ревновал Ксану к ее розовым подружкам, но память на лица сыграла шутку. Девка в белом анораке знала погибшую Милену Харвик. Эта же девка как минимум дважды целовалась с моей женой. Только у нее была другая прическа, цвет волос и глаз, и на бровях светились скрабстилы.

Итак, мужик в ресторане встречался мне у собственной двери, а девушка лапала мою жену.

— Он тот еще пройдоха, наш Костадис, — выдавливаю я сквозь кашель. — Никого там нет, он над нами посмеялся. Ничего интересного я не видел.

Бежевый «опель» вырвался из бесконечной вереницы автомобилей, несущихся по четырем параллельным рельсам вдоль набережной, и по широкой дуге спустился к одному из пропускных терминалов. Промышленные корпуса, примыкающие к Неве, слились воедино, образуя титаническую крепостную стену, кое-где разрезаемую лентами транзитных транспортных потоков. Все, кто хотел оказаться внутри района Большая Охта, честно дожидались своей очереди.

Очередь движется быстрыми рывками, и очень скоро «опель» тормозит под светящимся табло с надписями на четырех языках.

«Внимание! Вы въезжаете в производственную зону! Пожалуйста, приготовьте документы на груз. Для лиц, не имеющих постоянной регистрации в Санкт-Петербурге, проезд исключительно через посты восемь и девять!»

Не открывая окон, мужчина внимательно следит за «бегущей строкой» и, обнаружив то, что искал, удовлетворенно кивает. Контора, которая ему нужна, все еще открыта.

Он не был здесь давно, и за три года здесь не стало лучше. Чем больше счастливого блеска излучают центральные районы, тем сомнительнее смотрятся промышленные окраины, Еще живы старики, помнящие, как все началось. Великое переселение оформилось в конце двадцатого века, когда эстеты от архитектуры предложили обратить внимание на Лондон и прочие муравейники. Якобы там люди живут правильно, а мы не умеем. Там богатые давно соседствуют с богатыми, актеры — с музыкантами, а воинственная нищета довольствуется уютными пустырями подле своих фабрик. И такой разумный взгляд возобладал на десятилетия. И принес ожидаемые плоды, как всегда своеобразные, соответственно национальной почве.

Местные буржуи засели в резервациях, на подступах к кольцевой. Пока они спешно окапывались, настоящие иностранные буржуи и москвичи, посмеиваясь, скупили исторический центр. Художники и поэты бестолково рассыпались по пролетарским заставам, поскольку рачительная власть давно отменила арендные льготы на их жалкие мастерские и прочие творческие помещения. Короче, никакого Сохо не получилось…

Зато получилось то, что почти официально называлось теперь «Большая Охта». В районе Охты милиция не рекомендовала без особой надобности покидать автотранспортные средства. А оставлять их без присмотра тем более не следовало. Никому не нужен сам автомобиль, но на черном рынке неплохо идут отдельные электронные компоненты. В районе Охты пыхтели заводы и вовсю строились новые. За новыми фабриками охотились военизированные отряды «зеленых», поэтому промзону пришлось окружить сетью постов на предмет отлова оружия и взрывчатки. Здесь годами шли позиционные бои между силами правопорядка и колониями нищих, захватившими кварталы брошенных зданий. Начинающие террористы четырежды пытались взорвать местный водозабор, а на теплоцентраль было совершено столько покушений, что иностранных полицейских возили сюда на экскурсию. Демонстрировали им, как силами одного взвода можно эффективно удерживать десятки гектаров территории. Здесь оттачивали свое ремесло антиглобалисты и пацифисты всех мастей, а в соседних подвалах склонялись над стратегическими планами орлы из «Хартии русского народа» и «Северного бастиона пророка». Как ни странно, они крайне редко дрались между собой: на территории района существовало негласное перемирие, подкрепленное участием милиции.

Здесь держались самые низкие ставки аренды на складах, и про содержимое многих складов ходили самые противоречивые слухи. Фуры с таможенными отметками «Вскрытию и разгрузке не подлежит» ночами стояли в очередь на разгрузку. Здесь круглые сутки громыхали автосервисы, заглатывая украденные в Европе байки и чопперы и выплевывая их со свеженькими электронными паспортами. Местные бабушки с гордостью сообщали приятельницам, что в таком-то детском саду действует постоянная вечерняя школа воровского мастерства, а на кладбище зимой и летом проходят натурные съемки нелицензионного порно. В здешних кабаках набирали бесшабашных актеров в экстремальные шоу и, не таясь, обсуждали сделки с героином.