Пастухи вечности - читать онлайн книгу. Автор: Виталий Сертаков cтр.№ 41

Кроме денег у пастуха имелось еще несколько потрясных штуковин. Во-первых, узкий вытянутый портсигар, набитый совсем не табачными изделиями, а тонкими пустотелыми трубочками, в которые были заправлены оперенные иголки с ядом. В левом отделении хранился десяток трубок желтого цвета с парализатором, а в правом — коричневые, смертельные. Лукас не позволил даже прикоснуться. Во-вторых, у него крепились в разных местах тела, на ремешках, целых три ножа разной конструкции, У одного ножика отстреливалось длинное стилетное лезвие, другой, притороченный под штаниной, можно было кидать вместе с рукояткой, и нож все равно попадал острием в цель. Третий ножик — короткий, зазубренный, прятался в широком браслете от наручных часов. Утром, не найдя открывашки, пастух переломил браслет особым образом и в долю секунды мягким круговым движением кисти вспорол банку тушенки.

Плюс ко всему, бумажник, набитый кредитными карточками. Если бы Лукас сам не пояснил, Старший бы подумал, что они для телефонной городской связи.

Лукас крутил в руке карточки и, грустновато как-то посмеиваясь, называл, в какой стране сделана и сколько на каждой денег. Об иных валютах Старший сроду не слыхивал. Но возникло у него в голове и крепло все более убеждение, что и добрые качества в этом нечесаном бородатом старикане имеются, и с избытком. Потому как, ежели он чего и натворил, то не ради денег, а по каким-то другим своим мотивам. А Старший привык, что зло в стране идет от жадности — так по телевизору все получалось — и в деревце все на этом во мнении сходились.

В Москве народ обворовывают — побольше чтоб захапать, вот и вся политика. Так говорили самые умные Валькины знакомые, так говорил и питерский дядька, да и сама маманя, редкая на далекие рассуждения. А коли уж человеку до денег делов не было, коли всего ему на свете хватало и внукам с лихвой достанется, чего ж ради он башку подставляет? Не такой Валька дурень, давно уж догадался, что и Лелик, и Сергей Сергеевич врали об украденном биологическом оружии. Какое из Эхуса оружие? Разве что огороды топтать?!

А коли уж стибрил Лукас зверя с неведомого выпаса, то явно не на продажу. Продавать его как раз не собирался. За сутки, что носились они без дорог, а Лукас сверялся с картой в компьютере, Старший так и не нашел в себе мужества прямо спросить, чего тот добивается. Молча слушал, как кормить, как поить, как усилить или ослабить кровоток в пазухе, как определять степень усталости, как спать под водой… Выходило, что спать под водой, — самое безопасное, хотя кокон и не развернуть, особенно в реках, где невозможно напороться на мину, подводную лодку или частный батискаф. Валька только рот разинул, услышав о частных батискафах.

На исходе вторых суток Эхус довольно долго трусил в километре от шоссе, небрежно обгоняя разномастные автомобили, перескакивая канавы, когда Лукас внезапно дал команду резко свернуть в сторону. Человеческого жилья здесь по-прежнему почти не встречалось, но Старший видел по солнцу, что, даже меняя маршрут, они упорно продвигаются на восток. Местность вокруг стала более гористой, но приятности в ней не добавилось. И дорога, вдоль которой они ехали, становилась все хуже.

Снег никто не убирал, исчезли трактиры, шашлычники, и все реже попадались заправочные станции. Эхо обладал удивительной способностью не оставлять следов. Как только возникала малейшая возможность миновать заснеженное пространство, он проявлял чудеса эквилибристики, перепрыгивая с камня на камень или прокладывая маршрут по оголившейся мерзлой земле. Ясное дело, что ловкость зависела от человека, а зверь лишь выполнял команды. Без Пастуха — Старший уже в этом убедился, Эхо моментально превращался в туповатую плотоядную корову и по приказам с ручного офхолдера, передвигался не разбирая дороги.

Лукас дал команду лечь, посидел с закрытыми глазами и отсоединил заушный офхолдер.

— Я чую Наездника, — сказал он и протянул Старшему конфету. — Эхус тоже.

— И что… теперь? — Старший незаметно для себя привык, что все у них хорошо, и начал забывать про старую не вполне ясную угрозу. Он вообще не представлял, кто им мог бы угрожать внутри скоростной горы мышц.

— Взаимная связь, — так же ровно продолжал Лукас. — Я имел надежду успевать на выпас. Теперь — нет. От боевого Наездника не уйти.

Он задрал бороду вверх и пробежался по приборам.

— Ты должен уходить. Бери деньги, оружие. Остановим машину. Денег много, тебе надо ехать в большой город. Не домой, дома небезопасно. Покупай документы… — И полез в вещевой карман.

— Подождите, — голос у Вальки не слушался. — Я так просто вас не оставлю. Да, а как же это? — И показал руку.

Лукас перехватил ладонь, закрепил пару «присосок», дернул за что-то в складчатой стенке. Валька почувствовал, как офхолдер медленно отлипает от пальцев, сначала с подушечек, оставляя онемение, затем все ближе к центру. «Медуза» сжималась, сворачивалась по краям увядшим цветком, ладонь под ней выглядела непривычно нежной, розовой. В двух-трех местах сочилась еще кровь, но прямо на глазах сворачивалась, запекалась бурой корочкой.

— Как все просто, — сказал Валька.

Чем-то его простота эта не устраивала. Почему же Лукас сразу его не освободил, притворялся, что это ему не под силу? На кой черт обманывал? А нынче отпустить решил, когда самому стало туго…

— Я не пойду, — отрубил Старший. — И доллары свои заберите. Вы говорили, что нужна моя помощь.

— Да. Я не реаниматор. Я представляю, как активировать первичный процесс, но один человек не справится. Нужно двое, лучше трое. Оттис убит. Ни один другой реаниматор мне не поможет, я — вор.

— Я помогу.

Офхолдер почти окончательно отлип, оставалась тонкая полоска в центре, пронизанная голубоватыми сосудами.

— Зачем?

— Не знаю… Вы мне нравитесь.

— Летит Тхол. Эхуса обездвижат, перенесут на выпас. Если стану сопротивляться — убьют. Тебе опасно.

— Обязательно убьют?

Лукас непередаваемо жалким движением пожал плечами, откинул верх кабины. Ворвался ледяной гудящий ветер.

— Не имею информации о решении Коллегии. Выходи.

Гибкие щупальца обхватили «медузу», опутали, втянулись вместе с ней в щель. Рука была свободна. Впервые за столько времени! Старший уже и позабыл, каково это — иметь свободную пустую ладонь.

Они обошли Эхуса по правому борту, если смотреть от «кабины». Дрогнули скопища «бородавок», пластинчатая чешуя стянулась гармошкой. Из глубины пазухи на Вальку дохнуло душным кисловатым теплом. Он не сразу сообразил, что там лежит внизу, запеленутое в белесую паутину. А когда сообразил, то слегка отпрянул. В деталях рассмотреть не представлялось возможным по причине темноты.

На дне пазухи, закутанная пульсирующей розовой тканью, как бабочка на завтрак пауку, лежала раздетая женщина. Тело ее почти полностью скрывалось в полумраке, но по каким-то неясным признакам было очевидно, что она давно не молода и, возможно, больна внутренней иссушающей хворью. Женщина спала или находилась в забытьи, ее короткие каштановые волосы разметались в стороны, худые скулы обтянулись желтоватой кожей, веки оставались почти закрытыми, из-под ресниц поблескивали закатившиеся глазные яблоки.