Паломничество жонглера - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Аренев cтр.№ 108

— Вы правы, — улыбнулся Гвоздь. — Это действительно мои старые знакомцы. Пойдемте-ка поближе, они, кажется, скоро закончат. Хочу перекинуться с ними парой словечек.

— Ну так ступайте, — пожал плечами врачеватель. — А мы с Матиль пойдем в таверну «Рухнувший рыцарь», это здесь, за углом, на Пивной улице — там и встретимся.

— Не хочу в таверну, — заныла конопатая. — Хочу к актерам!

— Матиль!.. Хотя, господин Туллэк, если уж ребенок просит… Пусть эта егоза идет со мной, вам же спокойнее будет.

Врачеватель кашлянул и переступил с ноги на ногу, шаркнув тростью о булыжник мостовой.

— Да нет, пожалуй. Коли так, пойдемте вместе.

— Боитесь, что в «Рыцаре» излишне вольные нравы? Нравы меня не смущают. А вот без кошелька остаться не хотелось бы, — немного чопорно заявил господин Туллэк. — С вами как-то спокойнее, знаете ли…

«Так я тебе и поверил!» — подумал Гвоздь.

* * *

После молитвы и формальной вступительной речи о значении Собора и о целях, которые преследует данное собрание, в Зале Мудрости начался обыкновеннейший балаган, чего Тихоход и ожидал. Начал его (и Баллуш это тоже предвидел) Хиларг Туиндин, патт Улурэннского округа. Яростно блистая крохотными, заплывшими жиром глазенками, Туиндин вопросил собравшихся, доколе, мол…

— Доколе, спрашиваю я вас, терпеть нам этих сынов тупости и тщеславия?! Доколе будут по королевству безнаказанно разгуливать тысячи и тысячи головорезов и пьянчужек, именующих себя бродячими монахами?! — Туиндин запыхался и приложил к расшитой алыми мотыльками мантии широкую бледную ладонь.

Многие в Соборе приняли его слова близко к сердцу и отозвались гулом согласия.

— Туиндин прав, — поддержал патта Хельминур Блистающий, настоятель монастыря Птенцов. — Бродяжцы мало того, что позволяют себе читать проповеди, они еще и…

— …Еще и в открытую говорят о том, что многие из бельцов преисполнены скверною, имя которой «стяжательство и обмирщение»! — не чинясь, прокашлял со своего места Анкалин-Пустынник из обители Рыхлой Земли. — Более того, на примерах из «Бытия» доказывают крестьянам и ремесленникам, что это именно скверна, а не, допустим, забота о величии Сатьякала. Ты хочешь мне возразить, Ильграм? — Пустынник, хоть и был слепым, безошибочно повернулся в сторону Нуллатонского патта, рот его при этом кривился в презрительной усмешке — впрочем, как всегда.

— Хочу, — холодно произнес Ильграм Виссолт — и его звучный, властный голос мигом оборвал все прочие шепотки. — Ты говоришь, Анкалин, «доказывают на примерах из „Бытия“, но всем нам, без сомнения, известно, что почти все бродяжцы неграмотны. Лишь единицы, вроде Австурия Полусвятого, заучивают текст Книги на память, но даже тогда — кто может утверждать, что они не перевирают его пусть не из злого умысла, а просто по недомыслию. Помните: Книга для того и печатается снова и снова, чтобы ни один переписчик невольно или намеренно не исказил ее? — Ильграм помолчал, бесстрастно глядя на Пустынника из-под расположенной на лбу маски Разящей. Черный клюв на ней казался направленным на Анкалина клинком. — Меня, как архиэпимелита и патта, не волнуют проповеди бродяжцев о богатых и бедных. В народе об этом говорят всегда. Однако право трактовать „Бытие“ принадлежит единственно Сатьякаловой Церкви — и впредь будет принадлежать только ей. Всех, кто посягнет на это право, я предлагаю карать — и карать безжалостно.

— Верно! — прохрипел Эмвальд Секач, настоятель обители Священного Мускуса. — Карать! С применением пыток, чтоб другим неповадно было! — на его иссохшем, подобном обтянутому тонкой пленкой черепу лице зловеще блеснули накладные клыки. — Братья, предлагаю Собору наконец издать соответствующий указ, который бы позволил преследовать бродяжцев в любом из эпимелитств! И даже в Трюньиле!

Отдышавшийся Туиндин всплеснул руками:

— Зачем же сразу карать?! Разве так очистим мы их от греха? Только тяжкий труд на благо святых мучеников поможет этим заблудшим душам приблизиться к небесным естественности и беззаботности, только труд!

— Или откупные, — добавил Идарр Хараллам, патт Рэньского округа.

— Откуда у бродяжцев откупные? — скривился Туиндин.

— Сколь же вы все мелкотравчаты, сколь корыстолюбивы! — Анкалин-Пустынник в отчаянии вскинул к потолку худые, испещренные голубыми письменами вен руки и потряс ими, словно призывая гнев Сатьякала на сидевших в Зале. — Не истины, не совершенства взыскуете, но единственно о корысти своей радеете! В эти дни, когда запретники дерзостию своей попрали все мыслимые и немыслимые пределы, едва ль не в открытую проповедуя преступные свои идеалы; когда каждый носитель истинной веры благостен уже одним фактом существования, разве не следует поощрять таковое подвижничество? Разве, спрашиваю я вас, Сатьякалу милее еретик, нежели верующий истово, но заблуждающийся в частностях. Пусть же те, кого вы с презрением именуете бродяжцами, наставляют на путь истинный заблудшие души, а уж жрецам поручите вести вернувшихся в лоно Церкви далее, по пути к высшим естественности и беззаботности. — Анкалин сотворил знак Сатьякала и сурово зыркнул пустыми глазницами на Тагратвалла: — Или я заблуждаюсь, брат?

Бесстрашный, подтверждая свое прозвище, произнес:

— Не заблуждаешься, но забываешь о многом. Как смогут жрецы куда-либо вести «вернувшихся», если нищенствующие монахи настраивают людей против них и вообще против Церкви?

— Не против Церкви, а только супротив тех священнослужителей, кто погряз в корыстолюбии!

— Однако — и это признано многими виднейшими умами, известнейшими авторитетами, — дабы воздать должное величию Сатьякала, храмы должны выглядеть богаче и прекраснее какой-нибудь крестьянской халупы, — вмешался в спор Хельминур Блистающий. — Иначе как донести до темного сознания истинность Книги? Как, спрашиваю я вас, уверить того же крестьянина или ремесленника в том, что есть нечто, к чему следует стремиться?

— О, вы знатно уверяете их в этом, — добродушно рассмеялся Осканнарт Хэйр, настоятель монастыря Весеннего Роения. — Правда, цель, к которой следует стремиться… — Он помахал в воздухе изящной рукой с черными наперстками-коготками на каждом пальце. — Я слышал, некоторые из простолюдинов утверждают, что у тех же купцов, к примеру, дома побогаче иных храмов. И если всё дело только в богатстве, так, мол, не лучше ли поклоняться деньгам, а не Книге.

— Ересь! — рявкнул Секач.

— Разумеется, ересь. И довольно опасная. Но так или иначе, а некоторые тенденции, на мой взгляд, должны бы Собор насторожить. — Хэйр после окончания монастырской школы провел полтора года в университете, и это было заметно по тому, как он себя вел и по манере разговаривать. — Пора признать, что пытаясь тягаться в богатстве с купцами мы ничего не добьемся. Простой человек допускает в своем, с позволения сказать, сознании, что король, герцог, графы и бароны могут быть богаче Церкви, вернее, отдельных ее… м-м… частей. Но купцы!.. Это смешно, это противоречит всем представлениям простолюдинов о порядке в мире. Представлениям, замечу, взращенным самою Церковью. Так что, братья, — произнес он с легкой иронией, — остается один выход.