Братья крови - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Русанов cтр.№ 68

Студента я последний раз видел через полгода после злополучной краковской охоты. Он выглядел расстроенным и угрюмым, на вопросы товарищей-птенцов отвечал резко и односложно, оставаясь все время погруженным в свои собственные мысли. Поговаривали, что он выпросил у пана Мжислава Ястжембицкого разрешение отправиться в Лотарингию, к старинному приятелю пана Ладвига фон Раабе, Антуану Кламбо, который очень серьезно занимался чернокнижничеством и имел списки с таких трудов, как «Энума Элиш», «Дхиан», «Китаб-аль-Азиф» и «Китаб-аль-Фихрист» [93] . Обращение к великим богам прошлого, именуемым Древними, должно было наполнить Чеслава особой силой и подготовить к решающей схватке с принцем. Другие птенцы болтали, что уехать он уехал, но не в Лотарингию, а в Шампань, и не к малоизвестному, скромному чародею Кламбо, а к самому великому и ужасному Жилю де Рецу, чьим именем французские матери пугали детей на протяжении нескольких десятков лет. Мессир де Рец, шептали они, открыл секрет, как кровный брат может стремительно набрать силу. Правда, для этого нужно использовать ванны из человеческой крови, ритуальные убийства девственниц, сожжение на алтарях младенцев… Желательно живьем. Хороший результат, якобы, давали смерти кровных братьев, но в этом случае, тот, кто желал воспользоваться высвобождающейся силой, должен был одолеть их собственноручно в поединке один на один. На дармовщинку, как говорится, не получается. Признаться, положа руку на сердце, нашлись среди птенцов пана Мжислава и такие, кто решил, что школяр попросту сбежал, рассчитывая спрятаться и переждать в укромном месте. Я старался пропускать последние слухи мимо ушей. Хотя неприязнь к Чеславу бурлила в моем сердце, я не желал уподобляться сплетникам, памятуя о рыцарской чести.

Предположим, Чеслав трус, каких поискать, но уклониться от поединка ему не дадут. Сбежав, он навлечет несмываемый позор не только на себя, но и на Мастера гнезда, и на всех птенцов, с которыми связан кровными узами. Это успокаивало, вносило определенность в предстоящее нелегкое испытание.

И тут как гром с ясного неба грянуло страшное событие, кардинальным образом изменившее все мое существование.

Как раз в год смерти Альфонсо Борджиа [94] пан Ладвиг привез мне меч, который заказывал у германских мастеров. Его изготовление заняло больше года – несколько проковок, шлифовка, а потом еще выверили баланс до волоска, прежде чем взяться за отделку эфеса. Я приступил к занятиям уже с тем оружием, с каким мне предстояло выступить против английского принца. Фон Раабе постоянно усложнял задачу, и поэтому мне приходилось биться сразу с двумя-тремя противниками даже на учебных занятиях. Как впоследствии говорил знаменитый русский полководец – тяжело в учении, легко в бою. Но отрабатывали движения и удары мы, как правило, по ночам. Со дня моей инициации не прошло еще пятидесяти лет, так что я считался не просто юным, а зеленым, как весенняя травка. Юные вампиры еще не могут бодрствовать днем, пускай даже и в затемненном помещении. Мне уже удавалось бодрствовать, скользя по зыбкой грани между сном и явью, но ясности разума, которая дает возможность высшим кровным братьям днем заниматься искусством и науками, я еще не достиг. Хотя старался.

В тот день я, сцепив зубы, стоял за пюпитром и упрямо читал одну и ту же строчку знаменитого труда «Spеculum Alchimоае» авторства Роджера Бэкона [95] и никак не мог понять, что же имел в виду естествоиспытатель. Буквы плыли и двоились, строка норовила уползти то вверх, то вниз по странице. Несколько раз меня подмывало бросить все «do diabla» и отправиться спать, но пан Ладвиг приказал бороться с ленивой натурой. Иначе, сказал он, высшим не стать.

Внезапно неимоверная боль скрутила меня в узел. Словно клинок между ребер прошел. Я скорчился, цепляясь в тщетной попытке устоять на ногах, за край пюпитра, но добился лишь падения тяжелого фолианта на голову. Упав на колени, я выл, рыдая кровавыми слезами, и скулил как побитый пес.

На мгновение отступив – мне удалось даже перевести дух, – боль вернулась. Тысячи острых, раскаленных игл прошили каждую мышцу, каждый сустав, а зазубренный кол вошел через зад, выталкивая хребет. Я снова закричал, на этот раз выгибаясь на полу, словно в припадке падучей. Горло горело огнем, кожа зудела, а глаза вдруг обрели самостоятельность, вознамерившись немедленно покинуть глазницы.

Так продолжалось целую вечность.

Давно уже стоял надо мной прибежавший на крик пан Ладвиг. Испуганно выглядывали из-за его плеча два птенца князя Збигнева Вроцлавского, которые частенько упражнялись с мечами под присмотром фон Раабе. Суетились слуги. Но я их не замечал. Ни один самый изощренный ум не в силах выдумать столь ужасную пытку. Мне казалось, что я уже развоплощаюсь, уходя в объятия Предвечной Матери, Великой Тьмы.

– Три тысячи чертей им в задницу, грязные ублюдки… – зло выплюнул пан Ладвиг.

Боль медленно отпускала меня, противной слабостью и дрожью отзываясь во всем теле. Я был слаб как младенец и не мог вымолвить ни единого слова. Только водил глазами по сторонам.

– Что… Что это было? – прерывающимся голосом вымолвил я.

– Что это было?!—рявкнул мой наставник. – Ты знаешь об узах, связывающих Мастера гнезда с его птенцами?

– Д-да…

– Тогда ты должен был догадаться. Пана Мжислава Ястжембицкого больше нет с нами.

– Как?!—От неожиданности я сел.

– А вот так! – Ладвиг грянул кулаком о стойку с мечами так, что она едва не рассыпалась. – Мастер ощущает чувства и мысли птенца. Знает, где тот находится… Ну хотя бы приблизительно – как далеко и в каком направлении. Чувствует, если тот его обманывает или замыслил каверзу. Эта связь взаимная. Ты тоже мог знать если не мысли, то чувства пана Мжислава, если бы не…

– Если бы не что?

– Мастера и князья умеют ставить защиту на свои чувства, закрываясь от излишнего любопытства птенцов. Не спрашивай меня как. Это приходит с годами, когда число птенцов превышает полудюжину. А я никого не обратил. Ни разу за всю жизнь. А пан Мжислав умел… И довольно неплохо. Он опытный Мастер… Был опытным Мастером гнезда. Но в тот миг, когда ему вогнали в сердце кол, или облили святой водой, или вытащили на солнце, а может быть, проделали и то, и другое, и третье одновременно, он обо всем забыл от боли. Барьеры рухнули, и завесы пали. Ты ощутил его. Радуйся и благодари Великую Тьму, что тебе досталась лишь маленькая толика боли из той вселенской муки, что чувствовал пан Мжислав, твой Мастер, в последний миг.