Богатыристика Кости Жихарева - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Успенский cтр.№ 47

И другие витязи подхватили: «Любо! Любо!»

Костя стоял, потупив глаза, и ковырял ковер носком чужого сапога. Не сразу ему на заставе обувку нашли. Крупный был мальчик.

А Владимир начал растерянно озираться. Оранжевая кепочка на державной головке его повернулась козырьком вбок.

Тут же подскочил к владыке народный поэт Куковяка и что-то зашептал на ухо.

Наушничал он довольно долго. Князь то улыбался, то хмурился, а под конец заорал так, что народного поэта снесло в сторону:

– Что вы себе позволяете, понимаешь? Распустились у себя на заставе, совсем зажрались на моих харчах! Змей – это же редкость неслыханная, про него Красная книга написана! Что в чужих землях скажут? Что на Руси живут варвары, природу не берегут? Змей, он хоть и вредный зверь, но все-таки нашенский, родимый. Не дракон какой-нибудь, не аспид, не василиск – истинно русское Чудо-Юдо! А вам для благородного зверя пары коровенок и одну девку в год жалко? Да бабы еще тыщу таких нарожают! Не обеднеет Русь! И убить-то по-людски не могли – только покалечили! Уберите с глаз моих вашу тухлятину и отрока вашего злополучного! Такой же невежа, как вы, вырастет! На что мне такие богатыри – перед чужими срамиться…

Богатыри хмуро молчали, только Алеша всем своим видом показывал: «А я же предупреждал!», но легче от этого почему-то не становилось.

Костя не стал дожидаться, пока его с позором выведут, повернулся и направился к выходу.

«Надо было с Екимом к девчонкам пойти, – невпопад мыслил он. – Я бы им орехи между пальцами колол, они бы прикалывались…»

Чья-то рука легла ему на плечо, и прозвучал приятный бархатный баритон:

– Князь-надежа! Да ведь этот малый еще и тать! На нем моя любимая праздничная сорочица!

Так познакомился Костя с Чурилой Пленковичем.

С большим скандалом появился сей молодец в Киеве.

Местные мужики начали бегать к Владимиру с жалобами: кто-то выловил в Днепре всю рыбу, перестрелял на озерах всех гусей-лебедей, а главное, что в лесных угодьях

Неведомые люди появилися,

Шелковые тенета заметывали,

Кунок да лис повыловили,

Черного сибирского соболя, —

Нам, государь свет, лову нет,

А тебе, государь свет, корысти нет,

Нам от тебя нету жалованья.

(Про сибирского соболя присочинили, конечно, позже!)

А потом эта гоп-компания и в городе объявилась – все пятьсот человек:

Молодцы на конях как свечи горят,

Кони под ними как соколы летят,

Ехали-приехали во Киев-град,

Стали по Киеву уродствовати:

Лук-чеснок весь повырвали,

Белую капусту повыломали,

Старых-то старух обезвечили,

Молодых молодиц в соромы довели,

Красных девиц опозорили.

Руководил этим безобразием некто Чурила Пленкович. Красное Солнышко пожелал выяснить, кто такой. Оказалось, сын купца Пленка Сороженина. Красавец и немыслимый богач. Когда Владимир послал на его подворье карательную экспедицию, Чурила откупился золотом и мехами в таком количестве, что заявил князь:

Хоть и много на Чурилу было жалобщиков,

А побольше того челобитчиков,

А теперь на Чурилу я суда не дам.

И в те времена деньги решали все. Владимир даже пригласил негодяя к своему двору и предложил должность стольника или чашника.

«Премладая княгиня Апраксия», заглядевшись на красоту Чурилову, на кудри его и перстни, ручку свою белую ножом порезала во время пира. И тут же предложила мужу:

А быть ему в постельниках

Да стлать ковры под нас мягкие.

А не женись на молоденькой! Но тут даже туповатый наш князенька почуял недоброе и заявил:

Премладое ты Чурило сын Пленкович!

Хоть в келье живи, хоть домой поди,

А больше в дом ты мне не надобно.

И пошел красавчик вон из палат беломраморных своей «щапливой» походочкой. «Щапом» называли в те времена щеголя, «стилягу», модника. А чтобы представить «щапливую походочку», достаточно вспомнить упомянутого уже капитана Джека Воробья в исполнении Джонни Деппа, и ничего объяснять не надо.

Эта походочка сводила с ума киевских красавиц и вообще женщин всех возрастов и званий. В обморок падали.

Зато никаким богатырем Чурила не был: о военных подвигах его былины молчат. А кем же он был?

Есть предположение, что Чурила – это Кирилл, сын Тьмутараканского князя Олега. Тьмутараканью называли Крым – самую отдаленную окраину Руси. Слово это дожило до наших дней. Ладно, может быть.

Только почему Кирилл стал Чурилою? На каком таком историческом этапе поменялись буковки в его имени? Ведь не называем же мы святых Кирилла и Мефодия «Чурилой и Мефодием»! И на письме пользуемся кириллицей, а никакой не чурилицей!

Греческое имя Кирилл означает «маленький господин», «барчонок». Подходит нашему герою?

Имя это у разных европейских народов звучит по-разному. В Болгарии оно почти такое же, как наше – Кирил. У сербов и словенцев – Цирил. У англичан – Сирил. У испанцев – Сирило. А вот у итальянцев – Чирилло! Попался!

Папаша его – Пленко Сороженин. Это значит – человек из города Сурожа в Крыму. Сейчас этот городок носит имя Судак, но не в честь рыбы. Су-Даг по-татарски – «вода-гора». Характерное тамошнее название: Аю-Даг, Карадаг…

А шестьсот лет назад звался Сурож-Су-Даг-Судак крепостью Солдайя, которой владели сперва венецианцы, а потом генуэзцы. Итальянские купцы и воины крепко окопались на Черноморском побережье. Столицей их была Феодосия, переименованная колонистами в Кафу. Алушта носила у них имя Луста, Ялта была Джалита, а Гурзуф – Горзувиум…

Добро пожаловать в Киев, синьор Чирилло? А почему бы и нет? Историк сказителю не указчик! Да и не хочется, чтобы этот прыщ разодетый был нашим соотечественником…

Просто беда с этими былинами. С головой в нее нырнешь, а где вынырнешь, неизвестно…

…Есть у Чурилы в Киеве достойный соперник, уже известный нам Дюк Степанович. Тоже иноземец. Тоже модник.

Предполагают, что прообразом его мог быть венгерский король Стефан, хотя вообще-то «дюк» это обычно герцог. Дюк, дож, дуче, дука – многие знатные люди в Европе носили такие звания. Словом, немал человек.

Вот эти зарубежные стиляги и заспорили перед князем Владимиром, кто из них щапливее. Цена проигрыша стандартная – буйная голова. Не мелочились ребята.

В первом раунде тягались на пуговицах:

Как тот Чурилушко Пленкович,

Он стал плеточкой по пуговкам поваживать,

Он стал пуговку о пуговку позванивать: