Время зверинца - читать онлайн книгу. Автор: Говард Джейкобсон cтр.№ 61

«Да, а как вы?»

«Подумываю об этом. И как он вам?» «Да так себе».

Или же согрешившие рвут на себе волосы в ожидании неминуемой и ужасной кары Господней?

Вопросы, вопросы. Но, глядя на Поппи, невозможно было поверить, будто она задается каким-либо из них. Кем же делало ее такое безразличие — аморальным чудовищем или образцом целомудрия?

Пока эта парочка флиртовала с пляжными культуристами или каталась на верблюдах — теперь каждая на своем, в лучах закатного солнца, только представьте, — я сидел в отеле, выдергивая из Сети тексты Эсхила и Софокла. Уж кто-кто, а эти классики должны были иметь ответы на подобные вопросы. Зять и теща — насколько сурово осуждали античные боги их связь?

Ничего. Никаких упоминаний. Разве что Федра влюбилась в своего пасынка, но это было далековато от моего случая.

Чуть ближе к этой теме подошел римский драматург Теренций в пьесе «Свекровь». Однако то была комедия (скорее даже фарс), причем не особо успешная — во время ее премьеры большинство зрителей ушли смотреть канатоходцев, выступавших на соседней площади. Мне же было совсем не до смеха.

Однажды ночью мы с Поппи стояли рядышком в саду отеля, наблюдая «лестницу на луну» — местный природный феномен, когда к низкой луне тянется сверкающая полоса отражений в бесчисленных лужах, оставленных на берегу отливом. Чтобы узреть это чудо, люди съезжаются со всей Австралии, преодолевая тысячи миль. Но я смотрел без интереса, думая о своем. Участником чего я был: трагедии или фарса? Была Поппи моей соучастницей или нет?

Если бы сияющая «лунная лестница» могла пролить свет на все эти вопросы, я был бы куда более внимательным зрителем. Ванесса неподалеку болтала с бандой пьянчуг, одетая им под стать — в походных шортах и ботинках — и опять же им под стать сильно вкрученная. Я опустил руку на бедро Поппи, жадно растопырив пальцы — что она позволила мне проделать в «ночь тарантула». Но сейчас она быстро отстранилась. Не было требований удалиться. Не было сердитых возгласов. Был только шаг в сторону, как будто она давала больше пространства стоящему рядом незнакомому человеку.

За все время нашего пребывания в Бруме эта тема не всплывала ни разу. С Поппи я вел себя сдержанно, что отчасти объяснялось неожиданно возникшим чувством жалости к Ванессе. Ее мечте так и не суждено было осуществиться. При всей ее несомненной отваге, она не могла остаться тут одна, без меня. Я затрудняюсь объяснить, откуда у меня взялась такая убежденность. Возможно, ее отвага нуждалась в моем страхе как противовесе. Возможно, она рассчитывала вскоре увидеть на рейде Дирково судно, однако тот благополучно о ней забыл. Он вообще не производил впечатления человека, умеющего держать слово — если допустить, что он это слово ей дал. А может, эйфория от жизни на фронтире попросту начала выдыхаться. Она все реже пьянствовала и горланила по ночам с аборигенами. Какой-то дикий лихач в кожаной шляпе протаранил зад ее джипа просто ради удовольствия, крикнул что-то насчет ее сисек и был таков. Она пережарилась на солнце и с каждым днем проводила все больше времени в местной аптеке и все меньше — на пляже.

И я ни разу не видел, чтобы она что-нибудь писала.

Лишь в последнюю ночь она призналась, что больше не хочет здесь оставаться, да и то подала это как уступку мне.

— Ты добился своего, — сказала она.

Мы стояли на балконе, выпивали и курили, глядя на ядовитое море. Поппи стояла рядом с ней. И в выражении ее лица промелькнуло что-то похожее на согласие с этой фразой дочери. Ты добился своего.

Что это означало? Что она более не в силах противиться обуревающему ее запретному чувству? Или она просто вновь хватила лишку?

В поезде, возвращаясь из Уилмслоу в Лондон, я встретил Гарта Родс-Райнда, мастера городского фэнтези, с которым свел знакомство в его худшую пору: он перед тем остался без гроша и без очередной жены, спутавшейся со старшеклассником, когда Гарт работал «учителем на подхвате». Тот же Гарт Родс-Райнд, но уже в его лучшую пору, закатил знаменитую гулянку на борту яхты «Лулу».

В нашу первую встречу он еще был сочинителем триллеров, которые никто не хотел покупать. Познакомились мы в кафетерии Британской библиотеки. Он подошел и представился, назвавшись поклонником моего таланта. Я ему не поверил. Настоящие поклонники не говорят: «Я ваш поклонник». Они заводят разговор о ваших книгах, объясняя, почему те им понравились. Слова «Я ваш поклонник» в действительности означают: «Я видел вашу физию по телику, вот только названия ваших книг никак не припомню».

— И какая из моих книг вам понравилась? — спросил я его.

То есть мне следовало бы так спросить, но я этого не сделал. Проблема в том, что, хотя ты и знаешь истинную цену словам «Я ваш поклонник», тебе все равно приятно их слышать, приятно быть узнаваемым человеком.

Он был мрачный, опухший и небритый. Возможно, и немытый, подумал я, если только исходивший от него запах не являлся специфическим запахом невезения. А также зависти (впрочем, завистью пахнут практически все авторы).

Не тратя время на пустую болтовню, он сразу перешел к сути. Он хотел знать, богат ли я.

У меня отпала челюсть.

— Богат? В смысле, происхожу ли я из богатой семьи? Был ли я богачом до того, как взялся за перо?

Архаичный оборот, согласен. В наше время уже никто не берется за перья, карандаши и ручки, предпочитая им клавиатуру.

Нет, он имел в виду не это. Он потянулся через стол и взял меня за лацкан пиджака. В первую секунду я подумал, что он проверяет качество материала. Но это был просто успокоительный жест.

— Я не хочу вас обижать, — сказал он.

— Обижать?

Для человека явно не стеснительного он выглядел до странности смущенным.

— То есть я не хотел бы показаться пошлым…

При слове «пошлым» я вздрогнул, сам не знаю почему.

— Позвольте перефразировать вопрос, — быстро добавил он.

Я ожидал, что теперь он спросит про мой богатый жизненный или любовный опыт. Про богатство духа, наконец. Ничего подобного.

— Какой доход вы получаете с каждой проданной книги? — перефразировал он свой вопрос.

Моя челюсть отпала снова еще ниже прежнего.

— Мы обсудим это, когда узнаем друг друга поближе, — сказал я, совершенно не представляя себе такое время, когда я захочу знать его ближе, чем уже узнал.

Однако он поймал меня в том же месте несколько дней спустя.

— Ну вот, поскольку мы теперь друзья, — сказал он, — мне хотелось бы по-дружески кое о чем вас спросить.

— О моих доходах?

— Я никому не разболтаю, — пообещал он.

— Нет, — сказал я.

Еще неделю спустя он купил мне кофе и булочку с корицей, хоть я его об этом не просил.