Теория описавшегося мальчика - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Липскеров cтр.№ 61

Неожиданно он заснул, и снилась ему Адочка, его прелестная жена, покинувшая мужа так рано, до сроку. Яков Михайлович заплакал во сне и ронял слезы в простыни, пока образ Адочки вдруг не трансформировался в мертвую ворону, валяющуюся на мусорной свалке. От приснившегося кошмара психиатр проснулся и обнаружил за окнами вечер. Он услышал, как за стеной смеются Викентий с Настей Поляковой, и подумал, что жизнь кончается. Полежал еще чуть-чуть и сам себе сказал:

— Но не сейчас!

В халате, с раскуренной сигарой, придав лицу выражение важности, он вышел к молодежи и застал их сияющими, как будто счастливыми. Влюбились, что ли?

— Добрый вечер, папа! — поздоровался Викентий.

— Как спалось? — поинтересовалась Настя.

— Тебе не пора? — спросил Яков Михайлович.

— Есть еще пара часов, — успокоил Викентий. — Мы можем поговорить.

— О чем?

— О завтрашнем дне.

— Чтобы избежать импровизации, — добавила Настя.

Яков Михайлович плюхнулся в кресло, глубоко затянулся и пустил под потолок дымовое колечко. Оно медленно поднималось к ажурному потолку, пока не разорвалось.

— Ну что ж, давайте поговорим!

— Мне кажется, я беременна! — вдруг произнесла Настя. Иван был сосредоточен на завтрашнем выступлении, ловя видения, посланные мирозданием.

— Именно, что кажется.

— Я чувствую! — настаивала девушка. Щеки ее горели румянцем, как будто она только с мороза.

— Так бывает…

— Ты женишься на мне?

— Я обещал… — Иван старался не упустить послание звезд. — Настенька, у меня завтра очень важный день, в котором ты мне помогаешь! Ты не забыла?

— А наш ребенок? Это не важно?

Ивану вдруг захотелось ее ударить. Он внезапно вспомнил деда, его раскосые глаза и жидкую бороденку. Медведь! — прошептал дед. — Убей его!

Настя продолжала говорить о том, что никогда еще так серьезно не думала о материнстве. Но, безусловно, ей очень хочется стать матерью. Первым она ждет мальчика, чтобы назвать его Иваном, в честь отца… Пока Настя щебетала о своем будущем материнстве, Иван задумался о неожиданном послании деда. Что имел старик в виду? Что она, Настя, — медведь?.. Но медведей не существует!..

— А потом можно и девочку! Мою маму звали Мариной. Но она умерла при родах. Наверное, это нехорошо — называть девочку именем бабушки, которая умерла при родах…

— Замолчи! — вдруг заорал он на нее.

Девушка осеклась, какое-то мгновение не понимала, что окрик относится к ней, даже оглянулась вокруг, а потом вдруг по-детски заплакала. Ей до обморока захотелось домой, к своему любимому дедушке, прижаться к нему, к его груди щекой! Слушать родное сердце, закрыть глаза и никого не бояться.

— Прости! — Иван погладил ее волосы. — Прости, я не хотел обижать тебя. Просто мне так сейчас тяжело!

Она поглядела ему в глаза, в которых можно было найти то, что ей было необходимо. И сейчас же она нашла в них истинное раскаяние. Она была в этом уверена.

— Конечно, я тебя прощаю! — Она целовала его лицо и руки. — Я тебя прощаю! Я же люблю тебя!

Они обнялись, и Иван еще раз проинструктировал Настеньку о том, что она должна делать на сцене.

— Понятно?

— Да, любимый! Я все поняла.

Жагин проснулся… Он понял, что проснулся, только через несколько минут. Смотрел на потолок купе и не понимал ни себя, ни того, что происходит. Где он? Что он? В голове и перед глазами молоко. Продюсер закашлялся, и из его рта вылетел крохотный вертолет, покрутился над его лицом, хлопоча лопастями, посветил фонарем Жагину в глаз, а потом, упав на пол, разбился.

Андрей Васильевич пришел в себя мгновенно, словно мозги с похмелья окатили ледяной водой. Он потрогал свою голову и понял, что она увеличилась в объеме существенно.

— Митя! — позвал Жагин. — Митя!

Рыжий охранник явился тотчас, и продюсер прочел на его лице невольный испуг.

— Что, большая? — спросил.

— Огромная! — обалдело разглядывал подчиненный.

Жагин несколько минут молчал, думал, принимая решение, потом попробовал подняться с кровати. Руки-ноги работали, но затылок так и не удалось оторвать от подушки. Неподъемным пушечным ядром голова лежала на подушке.

— Дай зеркало!

— Кушать будете? — Митя взял косметическое зеркальце и вложил его в большую ладонь Жагина.

— Нет, не буду. Пусть Верочка эспрессо сварит. Тройной.

— Одна минута.

Митя убежал, а Жагин принялся рассматривать свою голову. Она была поистине огромна. С метеорологический воздушный шар, не меньше. Ежик волос, который вырос за последнее время, осыпался в постель… Импресарио потрогал лицо. Кожа как на старом бубне — сухая и шершавая, растянувшая рот, превратившая его в длинную тонкую полоску. То же самое и с глазами — вытянулись в щели окончательно. И еще Жагин заметил на коже потемнения в некоторых местах, как если бы у него родимые пятна были гримом замазаны. А между потемнениями — некая синюшность, будто лицо били кулаками.

После осмотра своей головы Жагин окончательно понял, что умирает и что его кончина произойдет в самом скором времени. Он не переживал, даже испытал некое положительное чувство приятия своей судьбы. Ему не хотелось спрашивать пустоту, за что он так рано, не ко времени кончается. Жагин всем своим существом надеялся, что где-то там, в неизвестности, он встретит свою Образиночку и обнимет ее, и поцелует. И если у него там будут волосы, он непременно покрасит их в рыжий цвет, как у дочери…

Вернулся рыжий охранник Митя. Он принес большую чашку кофе и участливо глядел на своего руководителя.

— Послушай, Митя, — обратился импресарио, поняв, чем нравится ему этот парень, — ты мне должен помочь! — И выпил кофе залпом.

— Конечно, Андрей Васильевич!..

— Сегодня я не смогу присутствовать на концерте Ивана Диогеновича.

— Я понял.

— Весь процесс организован, надо только следить за точностью его выполнения.

— У вас всегда и все работает как часы.

— И у тебя все будет работать как часы.

— Не понял, Андрей Васильевич?

— Я же сказал тебе, что не смогу быть сегодня на концерте.

— Как же это?

— Наверное, я умираю, Митя. И ты будешь сегодня наблюдать за процессами на сцене. От моего имени.

— Я не смогу! — испугался охранник. — И не умрете вы!

— Не нервничай. — Жагин почувствовал, как зашумело в ушах, затем под кожей затрещало. То кости черепа опять расходились. Он переждал, затем продолжил: — Все у тебя получится, тем более весь штат обучен и знает, что делать. Кто будет спрашивать обо мне — занемог, говори. Ивану Диогеновичу сообщишь об этом только в филармонии. Не раньше. Организуешь доставку человека-ксилофона до места, выполняй все его требования. — Он еще раз попытался оторвать голову от подушек, но тщетно. — Деньги в шкафчике. Много денег. Ты сможешь стать продюсером и везти программу дальше по России…