Астронавты - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Лем cтр.№ 54

Арсеньев разостлал на камне карту, определил с возможно большей в этих условиях точностью направление, в котором находился «Космократор», и расставил нас метрах в пятнадцати друг от друга в самых высоких точках. Мы пытались вызвать товарищей по радио. Среди отдалённых шорохов, доносившихся словно со всех сторон сразу, в наушниках иногда раздавались мерные сигналы. Это автоматический передатчик ракеты через каждые пятнадцать секунд посылал по два прерывистых звука. Мы слышали ракету, но она не отзывалась на наши вызовы. Быть может, расстояние было слишком велико, или же от Мёртвого Леса тянулись радиоактивные облака, гася слабые волны наших приборов. Во всяком случае, через час мы собрались вокруг Арсеньева в унылом молчании. Арсеньев разложил карту и задумался.

— Нам, как видно, придётся всё же заночевать, — сказал он. — Сумерки начнутся сегодня, через каких-нибудь восемь-десять часов. Мы должны встретить их в надёжном укрытии... Надо ожидать сильной бури.

Он вгляделся в туман, расстилавшийся несколькими сотнями метров ниже.

— Дорогу выбирать мы не можем, — прибавил он, — поэтому пойдём вот так. — Он начертил прямую как стрела линию, направленную к ракете.

— Но нам нужно подождать, — заговорил я, — по крайней мере, с час. Спускаться, как известно...

— Спускаться будет легче, чем подниматься, — быстро проговорил Арсеньев, а когда я удивлённо взглянул на него, он многозначительно положил мне руку на плечо. Я умолк. Вскоре Райнер отошёл, и профессор приложил свой шлем к моему — соприкосновение металлических шлемов позволяло услышать голос без помощи радио. Выключив свой прибор, Арсеньев сказал:

— Не обо всём нужно и можно говорить.

— Из-за Райнера?

Он кивнул головой. Химик вернулся, и мы не обменялись больше ни словом. Прислонившись к шероховатым скалам, мы вглядывались в туманную пропасть почти невидящими от усталости глазами. Через некоторое время наверху начало что-то твориться. Тучи густели, как рыбий клей, брошенный в кипящую воду, расплывались кольцами, скручивались, делались всё легче и светлее, и вдруг в них показался просвет. Он быстро исчез, но рядом появился другой. В нём засияло небо.

Ветер всё сильнее раздувал пушистые клубы.

— Чёрт возьми!

— Чего вы ругаетесь? — спросил астроном.

— Небо, профессор, небо!

Небо было зелёное. Это был прозрачный, чистый смарагд, словно расплавленный в стекле цвет первых трав, пронизанных солнцем. Очень высоко плыли перистые, совершенно золотые облака.

— Очевидно, углекислота, — заметил Райнер. Меня порадовало то, что он заговорил; значит, апатия ещё не вполне овладела им.

Между тем туман в долине кое-где осветился, потом ярко запылали края большой тучи и из-за неё выплыл огромный пламенный диск, уже сильно склонившийся к закату. Мгновенно вспыхнуло страшное зарево. Поверхность тумана засверкала, словно залитая кипящим металлом. Вслед за тенью, убегавшей с неслыханной быстротой к горизонту, неслась оргия света. Из бездны вставали горы раскалённой меди, красно-кровавые пропасти, пещеры и гроты с зыбкими стенами, а солнце пронизывало их блеском, прорезая в подвижной, словно живой, массе золотые трещины. Весь этот океан беззвучного пламени дышал: над ним носились лиловые и розовые дымки, в которых трепетали полосы многократно повторённых радуг. Но вот туча снова надвинулась на солнце, и вся цепь облаков погасла, покрывшись бесконечной серой тенью.

— Дорого мы заплатили за то, чтобы увидеть это зрелище, — горько произнёс Райнер.

Я опоясался верёвкой и подал другой конец Солтыку. Он, заложив верёвку за пояс, направился к склону. Арсеньев шагал первым, я за ним, потом Солтык; Райнер, тяжело ступая, шёл последним. Так началось наше возвращение.

Долго спускались мы в тумане. Иногда он густел настолько, что силуэт астронома, шедшего впереди, исчезал в нём. Взор тонул в серой массе: контуры дороги, ближайших скал, даже вытянутой руки становились неясными. У меня было ощущение, будто я весь растворяюсь в этой мгле, будто это кошмарный сон, в котором теряешь ощущение реальности существования. Тогда я окликал товарищей, и их голоса на время разгоняли гнетущее чувство одиночества.

Какое-то время скала звонко отзывалась под ударами топориков, потом зашуршал щебень осыпей, а после трёхчасовой ходьбы шаги наши стали приглушёнными, и ноги начали вязнуть в рыхлом грунте.

Мы не знали, равнина это или куполообразная возвышенность, так как на показания анероидов нельзя было полагаться, — они уже некоторое время вели себя как-то беспокойно. Давление воздуха росло медленнее, чем нужно было ожидать по темпам нашего движения: вероятно, приближался период низкого давления, связанный с надвигавшимися сумерками.

Вскоре ровная местность снова начала понижаться. Мы спускались всё ниже и ниже. Насколько можно было судить в таком густом тумане, мы находились в крутом овраге, напоминающем русло высохшей реки, и спускались по его изгибам. Вдруг под ногами почувствовалась сплошная скала. По ней можно было идти, как по тротуару, — такая она была ровная и гладкая.

Я изумлённо осмотрелся, но ничего не увидел.

Солтык, ведший нас по компасу, остановился.

— Там что-то есть, — указал он на большое пятно, темневшее в сером тумане.

Я наклонился и провёл рукой по камню.

— Вот что, — сказал я, — возможно, я ошибаюсь, но это, по-моему, квадратные плиты. Я чувствую стыки под ногами... Это самый настоящий тротуар!

— Тротуар? А может быть, здесь найдётся и ресторан? — спросил Райнер. За время пути нам уже не раз пришлось выслушивать его шутливые высказывания с некоторой примесью горечи. Арсеньев направил индукционный аппарат в сторону пятна овальной формы, маячившего перед нами невдалеке.

— Времени у нас мало, — произнёс астроном, — но... Кто из вас пойдёт туда со мной?

Вызвались, мы с Солтыком, химик, поколебавшись, тоже присоединился к нам. Гладкая полоса, которую я назвал тротуаром, поворачивала и поднималась не очень круто. Пройдя шагов двадцать, мы очутились перед зияющим отверстием. Туман здесь был реже, и лучи наших фонарей скрещивались в нём светлыми полосами. В их свете обрисовалась большая пещера. В глубине под стеной виднелось что-то. Я побежал к этому предмету по осыпающемуся гравию. Это был металлический цилиндр, частично погружённый в грунт и закрытый металлической крышкой. Я нажал плечом: между диском и цилиндром появилась узкая чёрная щель: она быстро расширилась, и крышка с лязгом соскочила. Внутри было пусто.

— Резервуар! — крикнул я. Товарищи спускались по осыпи. Я отошёл в сторону. Пещера была удивительно правильной формы, несколько продолговатая, со слегка наклонными стенами и вогнутым потолком. В глубине её висела какая-то чёрная бахрома, словно непомерных размеров паутина. Подойдя поближе и потрогав её рукой, я убедился, что это исковерканный, как бы обожжённый металл — рыже-чёрный, мятый, покрытый сажей, которая тут же посыпалась на меня крупными хлопьями. Вдруг в луче фонарика, носившегося белым кружочком среди переплетённых металлических лохмотьев, отбрасывавших прыгающие тени, мелькнуло что-то красноватое. Я направил туда фонарик. На стене виднелся красный рисунок, по-видимому, очень старый, так как краска во многих местах потрескалась и осыпалась. Это были концентрические круги. Я обернулся, чтобы позвать товарищей, и тогда увидел, что стою вовсе не на щебне.