Капкан для оборотня - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Иванов-Смоленский cтр.№ 40

На тумбочке, рядом с кроватью, чьей-то заботливой рукой было оставлено три бутылки «Боржоми». Запрещенной главным санитарным врачом России, якобы некачественной, грузинской минералки. Вероятно, хозяин таверны был уверен в ее качестве и сохранил запас для некоторых желанных гостей. Рядом с чистым стаканом лежала открывалка для пробок.

Барсентьев быстро сдернул с бутылки металлическую пробку и без всякого стакана, одним духом, высосал всю воду до дна. Вторую бутылку он пил уже из стакана, с наслаждением, не спеша, как бы прислушиваясь к тому, как пузырящаяся вода освежала иссушенный желудок. И до конца не допил.

А на столе стояла полная бутылка вчерашнего виски, отражая в своем коричневатом боку два лежащих перед ней лимона.

Но Барсентьев уже погрузился в легкий похмельный сон…

* * *

Крастонов, одетый в гражданское, сидел за столом своего кабинета и читал суточную сводку происшествий. Вид у него был вполне нормальный, лишь покрасневшие глаза напоминали о вчерашнем.

В кабинет зашел Легин. Он был в форме, подтянут и — никаких следов вчерашней вечеринки.

— Здравия желаю, Александр Олегович!

— Здравствуй, Андрей. Садись.

Легин сел на стул.

— В Багдаде все спокойно, — тихо замурлыкал Крастонов, — ты сводку читал?

— Так точно.

— Что-то раскрываемость по линии уголовного розыска в последние дни упала. И затишье, и преступления хилые, а раскрываемость падает…

— Так ребята мои сейчас подготовкой к операции занимаются, — начал оправдываться Легин. — Вот закончим главное, тогда и наверстаем.

— Да-да, — раздумчиво затянул Крастонов и неожиданно спросил, — ну, как тебе наш гость?

— Нормальный мужик, — не задумываясь, ответил Легин, — по-моему, во всех отношениях…

— Да. Без показухи и выпендронов, — согласился Крастонов.

Оба молчат.

— Ты знаешь, — произнес Крастонов, — даже и не знаю, как разрулить ситуацию… Свалилась же эта банда областная на нашу голову… Почти всюду порядок навели. Осталось угомонить наших ослабевших авторитетов… И — на тебе… Два тяжких нераскрытых преступления… И следователь этот московский… Не дадут ведь теперь покоя…

— Не дадут, — со вздохом согласился Легин, — область возьмет на контроль, центр — на контроль…

— А, главное, важняк этот, Барсентьев… Вот ведь головная боль… Ты тоже думай, Андрюха.

— Буду думать, — пообещал Легин, — может что-то и придумаем.

— Ну, как пришлые?

— Нормально. Все вписались. Люди серьезные. Дважды говорить не надо.

— Ну, давай. Надеюсь, сбоя не будет. Два-три дня и все решится. Задавим главарей, все остатки рассыплются. Очистим город от мрази. А победителей не судят…

* * *

В просторном помещении предбанника, отделанным светлой вагонкой, за грубо сколоченным из толстых дубовых досок столом сидела троица.

По одну сторону, на низкой дубовой скамье расположились, обмотанные по пояс белыми простынями, главари городского преступного мира — Косарь и Боцман. По другую — Тиша, на атлетической фигуре которого простыня была замотана в виде старинной римской тоги. Лица и тела собравшихся блестели обильным потом.

Перед ними на столе стояло пенящееся пиво в шести массивных бокалах, из которых все трое, не спеша, прихлебывали. Бокалы были старые, еще советских времен, таких сейчас уже и не встретишь.

В центре стола, в фаянсовых тарелках пламенели свежие мясистые помидоры и покрытые капельками влаги крупные пупырчатые огурцы. В металлической миске краснели прожилками толсто нарезанные куски сала. Отдельно, горкой, прямо на столешнице лежало с десяток больших головок репчатого лука. Справа аккуратной стопкой были уложены небольшие тараньки.

Деревянная решетчатая хлебница, наполненная доверху разорванными кусками свежего лаваша, стояла на краю стола. Рядом с ней в блюдце блестела крупинками грубого помола соль. Запотевшая литровая бутылка «Столичной», стоявшая около хлебницы, завершала этот простой натюрморт.

Косарь, в миру — Андрон Косарев, был среднего роста, с наметившимся животиком и дряблыми мышцами. На вид ему можно было дать около шестидесяти.

Его крупную лысую голову венчали возле ушей два чахлых кустика седого пуха. Несколько таких же кустиков торчало посредине костистой впалой груди. Выдающийся вперед подбородок придавал лицу упрямое выражение. Две глубоких длинных морщины, избороздившие лицо от основания носа до уголков губ, придавали мужчине мрачновато-угрюмый вид.

Безусловным свидетельством его воровской масти являлись разбросанные по всему телу татуировки.

На груди, обрамленное волнообразной линией, будто из дымки выступало приземистое здание русской церкви, украшенное семью куполами с шестиконечными крестами. Это означало, что он является лагерным авторитетом, и в одной из «ходок» провел семь лет.

На правом предплечье светло-синими контурами, до самого плеча, располагалась наколка с исполнением оскаленной головы волка. Свисающая с его шеи многозвенная тонкая цепь придерживала крылья какой-то хищной птицы. По центру крыльев темнело изображение пиковой карточной масти на белом фоне с темно-синей каймой. Над ним находилась корона. А еще выше — четырехконечный крест, похожий на награду вермахта — железный рыцарский крест. Внизу змеилась надпись «УсольЛаг». Картинка подтверждала достоинство авторитета, как коронованного, с соблюдением воровских обычаев, вора в законе.

Левое предплечье украшала татуировка, изображающая оскаленную голову тигра, от которой спускались обвитые колючей проволокой цепи, держащие, в свою очередь, два орлиных крыла. В центре крыльев находился череп со скрещенными костями на фоне черного круга с белой каймой. За черепом помещался обоюдоострый меч, а за ним вставало солнце с расходящимися лучами. Она означало беспощадность ко всем врагам и еще то, что ее обладателя исправит только расстрел.

На правом колене синело изображение змеи с раздувшимся капюшоном с короной на голове и яблоком в зубах, на котором виднелись цифры 1967–1972. В кольце змеиного тела располагались человеческий череп и разбросанные кости. Змея олицетворяла символ мудрости воровских законов, а яблоко — символ искушения, поддавшийся которому будет умерщвлен.

Левую коленку его украшала догорающая свеча в подсвечнике, стоящем на облаке. По уголовным понятием она являлась оберегом, то есть амулетом.

По всему телу были разбросаны остальные мелочи, начиная от перстней на пальцах рук, и заканчивая надписями на пальцах ног.

Весь «орденской фрак», по выражению старых уголовников, свидетельствовал о том, что его носитель является очень заслуженным вором.

Косарь, действительно, практически почти всю сознательную жизнь провел в следственных изоляторах, зонах и тюрьмах. Усольлагская надпись вместе с короной говорили о том, что коронован он был в жесточайших, по содержанию, условиях, одного из лагерей Усольского управления лесных ИТУ, расположенного на Северном Урале. И носившем в уголовной среде название «Всесоюзный Бур», или «Всесоюзная отрицаловка», где отбывали срок самые отпетые воры, отрицавшие все и вся, кроме воровского закона. Уже само пребывание в нем вызывало уважение у других преступников. А уж коронование там проходили считанные единицы.