Дело о длинноногих манекенщицах [= Дело о дочери мертвеца ] - читать онлайн книгу. Автор: Эрл Стенли Гарднер cтр.№ 47

– Кого вы хотите вызвать? – спросил судья Даккер. – Еву Эллиот.

– Просьба защиты удовлетворена. Свидетель, пройдите вперед для дачи дальнейших показаний, – постановил судья Даккер.

Когда Ева Эллиот шла по проходу между рядами стульев, Мейсон украдкой взглянул на свои часы. Она грациозно уселась на стул в лучших традициях голливудских фильмов.

– Мисс Эллиот, мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Скажите, вы имели опыт секретарской работы, прежде чем стали работать у мистера Гарвина?

– Возражаю против вопроса, так как он является недопустимым, не относящимся к делу и несущественным, – запротестовал прокурор.

– Возражение принимается, – подтвердил судья Даккер.

– Входило ли в ваши обязанности оформление счетов? – зашел с другого края Мейсон.

– Да, сэр.

– Вы обычно печатали на машинке чеки на оплату этих счетов и мистер Гарвин их подписывал?

– Да, сэр.

– Правда ли, что, будучи секретарем мистера Гарвина, вы отпечатали и передали на подпись боссу чеки на сумму в несколько тысяч долларов для оплаты счетов кампании «Акме», расположенной по адресу: Четэм-стрит, 1397, которой в действительности не существует и которой не направлялись никакие заказы.

– Минуточку! Минуточку! – закричал Гамильтон Бюргер. – Ваша честь, подобные вопросы выходят за рамки слушаемого дела. Перекрестный допрос является некорректным. Я возражаю на тех же основаниях.

Судья Даккер задумчиво погладил подбородок.

– По-моему, возражение обвинения верно, и суд попросил бы защиту увязывать свои вопросы с существом дела.

– Другой мой вопрос, – продолжал Мейсон, – касается следующего: не находилось ли лицо, присылавшее эти счета, в сговоре со свидетелем и как результат этого не настроено ли оно враждебно к мистеру Гарвину из-за страха быть разоблаченной?

Судья Даккер нахмурился и проговорил:

– Я разрешаю ответить на данный вопрос, хотя он носит технический характер и может иметь только весьма отдаленное отношение к делу, но вместе с тем достаточно взглянуть на свидетеля, чтобы понять, что в ее поведении есть что-то такое…

– Ваша честь, – вскричала Ева Эллиот со слезами на глазах, – клянусь, я не брала ни цента из этих денег. Мистер Кассельман обещал мне, что…

– Договаривайте, – строго сказал судья Даккер.

– Я не думаю, что она должна давать показания, – возразил Гамильтон Бюргер. – Это свидетельство притянуто за уши с целью дискредитировать свидетеля, в показаниях которого не приходится сомневаться.

– Я не усматриваю тут никакой дискредитации, – сердито заметил судья Даккер. – Ведь защита не приобщает эти показания к делу. Я прошу свидетеля взять себя в руки и успокоиться. Итак, вы упомянули имя Кассельмана, мисс Эллиот.

Ева Эллиот, плача, ответила:

– Он обещал устроить меня на эстраду в своем новом мотеле. Он… он лгал… он постоянно меня обманывал… он обещал…

Внезапно дверь в зал заседаний открылась, и Мэри Барлоу, на последних днях беременности, медленно двинулась по проходу, держа в руке бумажный пакет.

Судья Даккер изумленно уставился на нее. Присяжные последовали его примеру, а потом в ее сторону повернули головы все сидящие в зале.

Мэри подошла к барьеру красного дерева, за которым сидел Перри Мейсон, и протянула ему пакет. Мейсон взял его и повернулся к следователю. Медленно и эффектно он вскрыл пакет и достал оттуда окровавленные полотенца.

– Ева, – чеканя слова, произнес адвокат, – после того, как вы застрелили Джорджа Кассельмана, вы обтерли кровь полотенцами, положили их в сумку и затем спрятали в кабинете мистера Гарвина. После этого «револьвер из сейфа», с помощью которого вы совершили убийство, сунули в кобуру, а «револьвер из кобуры» спрятали в сейфе, когда мистер Гарвин принимал душ, ведь все было так?

Ева Эллиот вскочила на ноги, затем опустилась на стул и, всхлипывая, проговорила:

– Я защищалась… Я защищалась… После того как я все узнала… я… я…

– Не верьте! Не верьте! – закричал Гамильтон Бюргер. – Это похоже на хорошо отрепетированный спектакль… Это сделано для того, чтобы запутать присяжных…

Мейсон, усмехнувшись, повернулся к окружному прокурору и произнес:

– Я кончил, мистер Бюргер. Вы можете закрыть свое дело, если, конечно, у вас хватит смелости. Защита не имеет никаких других доказательств.

– У вас больше нет вопросов к свидетелю? – спросил судья Даккер.

– Нет, ваша честь, – ответил Мейсон. Гамильтон Бюргер какое-то время сидел совершенно подавленный, потом сказал:

– Прошу суд объявить перерыв на тридцать минут. Может быть, обвинению удастся…

– У вас есть вопросы к свидетелю? – перебил его судья Даккер.

– Нет, ваша честь.

Судья Даккер искоса взглянул на Мейсона:

– Защита не возражает против тридцатиминутного перерыва, о котором просит прокурор?

– Защита возражает. Защита не собирается предоставлять дальнейшие доказательства невиновности ответчицы и хочет передать дело в руки присяжных еще сегодня днем.

– Очень хорошо, – решил судья. – Продолжайте свое дело, мистер обвинитель.

– У меня все.

– Защите больше нечего добавить, – сказал Мейсон.

Судья Даккер долго и внимательно смотрел на Еву Эллиот, потом спросил:

– Может быть, это и является нарушением правил делопроизводства, суд не удовлетворен таким решением рассматриваемого вопроса. Мисс Эллиот, вы убили Джорджа Кассельмана?

– Я застрелила его, – тихо ответила она. – В тот день я взяла револьвер из сейфа мистера Гарвина… просто хотела попугать его. Но он набросился на меня… стал душить… чуть не сломал мне шею… в глазах потемнело… я услышала какой-то грохот… потом все прошло.

– Каким же револьвером вы хотели его припугнуть?

– Тем, который лежал в сейфе.

– И что вы с ним сделали?

– Я положила его в кобуру мистера Гарвина, когда он принимал душ, а другой револьвер, который лежал в кобуре, положила в сейф.

Судья Даккер насупил брови, помолчал и наконец произнес:

– Суд объявляет часовой перерыв. Ввиду того что данный свидетель представлен обвинением, обвинение несет за него ответственность, и слушание стороны обвинения прекращается.

– Ваша честь, – обиженно заявил Гамильтон Бюргер, – обвинение не хочет связывать себя показаниями этого свидетеля до тех пор, пока не выяснит побудительные мотивы свидетеля и не прольет свет на это театральное представление с окровавленными полотенцами.