Пробуждение - читать онлайн книгу. Автор: Тина М. Дженкинс cтр.№ 29

16

— Ну, как дела? Что там происходит?

Монти и Персис наблюдали за движением погружных наноэлементов, которыми была насыщена ткань мозга. Они работали без перерыва уже почти двадцать часов, но от волнения почти не чувствовали усталости.

— Эта новая программа просто чудо! — пробормотала Персис.

— Объясни мне в двух словах, что она делает, — попросил Монти. Это была не его область, но с помощью Персис, одного из ведущих нейротехнологов страны, он надеялся овладеть ею довольно скоро. Благо что Персис любила отвечать на вопросы.

— В данный момент, — сказала она, — наши наноботы составляют что-то вроде подробной карты мозга мистера Шихэйна и мозгового ствола Уильямса, уточняют границы поврежденных участков и определяют местонахождение подлежащих восстановлению связей. Эту информацию они передают в общую базу данных, на основе которых начнется тщательная, нейрон за нейроном, реконструкция нервных сетей.

— Потрясающе! — сказал Монти совершенно искренне.

— Да. Другого слова, пожалуй, и не подберешь, — согласилась Персис, вызывая на экран увеличенное изображение участка мозга. На экране возникло что-то вроде морской звезды, один из лучей которой был намного длиннее остальных.

— Вот, смотри, какой красавец. Это целая, неповрежденная нервная клетка, или нейрон.

— Да, эта штука действительно кажется… гм-м… здоровой, — сказал Монти. Он уже примерно знал, как должны выглядеть подобные клетки.

— Так и есть, — подтвердила Персис. — Этот нейрон разморожен… — Она сверилась с метадатой на экране, — …четыре часа назад. Полное восстановление, никаких остаточных повреждений, что само по себе считается выдающимся результатом. Еще удивительнее то, что этот нейрон уже начал «разговаривать» со своими соседями. Видишь вон тот длинный отросток? Он называется аксон…

— Да, вижу.

— Аксон уже присоединился к воспринимающей части, или дендриту, другого нейрона, но никаких нервных импульсов мы пока не наблюдаем.

— Когда же нейрон начнет функционировать?

Персис рассмеялась:

— Кто знает?! Может быть — никогда. Считается, что запрограммированные по новому способу наноботы способны сами возбуждать триггерную зону нейрона, но я поверю в это, лишь когда увижу результат своими собственными глазами. В других тканях человеческого тела это довольно просто, но еще никому не удавалось произвольно «запустить» нейроны в коре головного мозга человека. Только у животных…

— Может быть, мы станем первыми, — заметил Монти.

— Это гениально. Просто гениально!.. — воскликнула Персис, продолжая следить за миниатюрными компьютерами.

— Что? Что именно?

— Они имитируют формирование нервных связей у зародыша. При обычных условиях, когда у зародыша начинает развиваться нервная сеть, мозг подает специальные сигналы, которые направляют конус роста аксона одной нервной клетки к соответствующему приемнику-дендриту другой. Эти сигналы мозга зародыша называются семафорными. Новая программа подает в точности такие же направляющие сигналы. Вот смотри, я покажу… — Персис вызвала на экран изображение другого нейрона, который разворачивался, распускался у них на глазах, словно бутон. Один из его «лепестков» быстро удлинялся, стремясь куда-то в сторону.

— …Аксон реагирует на химический градиент и растет в том направлении, где находится соответствующий дендрит.

Аксон продолжал расти, потом вдруг свернул почти под прямым углом, словно проволока, изогнутая невидимой рукой.

— Великолепно! — с благоговением прошептала Персис. — В предыдущие разы у нас ничего подобного не происходило.

— В какой части мозга мы сейчас находимся? — спросил Монти, глядя на экран.

— В речевом центре левого полушария. К сожалению, — если верить информации, поступающей от наномашин, — в этом отделе мозга поврежденных нейронов — миллиарды.

— И их… можно восстановить?

— Понятия не имею. — Персис мимолетно улыбнулась. — Вот самый простой и самый честный ответ на твой вопрос.

— Ох!.. — Монти разочарованно вздохнул. — Чего я не понимаю, так это почему мы не размораживаем тела, у которых никто никогда не отрезал голову. Ведь в этом случае можно было бы избежать фазы восстановления мозга, которая не только занимает много времени, но и довольно сложна… настолько сложна, что не всегда бывает успешной.

— Любой мозг, который мы размораживаем, содержит поврежденные нейроны, так что без «капитального ремонта» все равно не обойтись, — возразила Персис. — Ну а пока технология еще не отработана, мы стараемся использовать только самые старые головы. Во-первых, нам нужно решить проблему темпоральной синхронизации, а во-вторых, научиться как можно лучше управлять Гартовой рибосомой, чтобы в случае надобности ускорять или, наоборот, замедлять процесс роста клеток по нашему желанию. Что касается более свежих донорских тел, то мы бережем их до тех времен, когда нам будет понятнее, какое влияние оказывают друг на друга различные биохимические процессы.

При этих ее словах в глубине души Монти шевельнулся какой-то неосознанный протест. Ему не очень нравилось, чтобы людей, у которых была своя жизнь, были родственники и прошлое, использовали просто как экспериментальный материал. Определенно, в характере Персис присутствовал некий профессиональный цинизм, который ему совсем не нравился. Не мог понять он и того ликования, которое светилось во взгляде его коллеги.

— …Одна из задач нашего нынешнего опыта состоит также в том, — продолжила Персис, — чтобы вырастить несколько миллиардов дополнительных нейронов, а потом удалить все лишнее, как выметают из парка опавшую листву.

— Ну и в чем проблема?

— Проблема в том, что я не совсем хорошо представляю, что делаю, — улыбнулась Персис. — Нам пришлось использовать мозговой ствол донора, поэтому теперь нам необходимо восстановить надежную связь между головным мозгом Шихэйна и спинным мозгом Уильямса. Иначе наш пациент останется парализованным инвалидом — и это в лучшем случае. Если представить каждую часть мозга, каждый участок коры в качестве музыкального инструмента, исполняющего свою партию в многоголосной, полиритмической симфонии, то сетевидная формация мозгового ствола — дирижер, который заставляет все инструменты звучать в полном согласии. Он задает темп, ведет счет, определяет тональность звучания отдельных участков мозга. Без подобной регулировки их сигналы сольются в дикой какофонии. Это будет настоящий хаос, в котором невозможно разобраться.

— А что это будет означать для доктора Шихэйна?

— Безумие. Полное и необратимое безумие.

— Значит, когда он очнется, он будет безумен?

Персис улыбнулась снисходительно-успокаивающей улыбкой, словно разговаривая с невежественным ребенком. Подобная улыбка всегда раздражала Монти — отчасти потому, что он действительно знал недостаточно много и понимал это, отчасти потому, что в последнее время он чуть не ежедневно спрашивал себя, под силу ли обычному человеку — такому, как он, например, — достичь уровня гемодов с их искусственно усовершенствованными мозгами.