Братья наши меньшие - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Данихнов cтр.№ 88

— А потом я приглашу в гости трех мужиков, и они оттрахают меня сначала по очереди, а потом все вместе, а затем я стану…

— Заткнись!

Рассудок мой помутился, а когда я мог соображать, сообразил, что успел направить на Наташу свой пистолет. А она на меня — свой.

Дежавю.

— Это моя жизнь, Полев! — кричала Наташа. — Что хочу, то и делаю! Ты, сучий потрох Полев, не имеешь никакого права жалеть меня или пытаться перевоспитать! Понял, скотина Полев?

— Но ведь это…

— Пошел ты! — крикнула Наташа, и я понял, что она плачет. И тогда, под дождем, когда мы стояли у подъезда нашего дома, когда Наташа прострелила мне плечо, когда на «волге» подъехал Раста, она тоже плакала.

Я опустил оружие.

— Ты думаешь, мне хорошо? — прошептала Наташа, давясь слезами. — Думаешь, мне замечательно? Я хочу любимого мужа и двоих детей, как две капли воды похожих на него! Я хочу готовить для них самый вкусный на свете борщ со сметаной и вареники с творогом! Я хочу, чтобы прошло много лет, чтобы наши отношения испортились; да, я хочу ругаться с ним, ругаться до потери пульса, до битья посуды, до истерики и поедания успокоительных таблеток, но я не хочу изменять ему! Мы будем мириться, и это прекрасно! Это здорово! Я не хочу… не хочу трахаться со всеми подряд, но, боже, как же я хочу, как я хочу тебя, Полев, как я хочу всех подряд, даже этого недоноска Прокуророва! И именно поэтому я готова убить вас всех… я хочу… я не хочу…

Наташа молчала, опустив оружие. Я обнял ее, и она тихонько всхлипывала у меня на плече, а мне было стыдно, потому что я ничего не чувствовал: ни жалости, ни сострадания — ничего. Я только хотел быстрее выбраться на поверхность и придумать, как спасти Машу; да и этого не хотел на самом-то деле. На самом деле я мечтал свалить из города и никогда в нем не появляться. Я пытался думать, что исправляюсь, что действительно хочу спасти Наташу, но не верил самому себе. Наверное, просто устал бежать и хотел отдохнуть.

В это время в нас выстрелили. Еще раз и еще.

Нас преследовали.

Скотина Прокуроров все-таки сдал.

Мы бежали долго. Возле одного из поворотов Наташа подвернула ногу и вскрикнула. Я остановился и потащил ее за собой; Наташа кривилась от боли, хромала, но шла. Мы свернули на ближайшем перекрестке, и спрятались за углом, и замерли там, вжавшись в сырую стену, вдыхая пропитанный гнилостными запахами воздух. В возникшей тишине было слышно, как неподалеку шныряют крысы, как шумит вода в темноте коридора, стекая откуда-то с потолка, и расходится волнами, окатывая подошвы нашей обуви, прибивая к стенам плавучий мусор.

Преследователи остановились. Кажется, их было трое, в том числе бензопильщик, который не успел сменить желтый костюм и выделялся среди своих людей ярким солнечным пятном.

Я достал пистолет. Не знаю когда, но успел промочить его. С рукоятки мне на штанину стекала грязная вода. Рукоятка была скользкая, как рыба, и норовила выскочить из рук, но я держал пистолет крепко-крепко и прижимал его к груди, закрыв глаза, и считал про себя, прислушиваясь к каждому шороху, готовый в любой момент плюнуть на все, выпрыгнуть в коридор и стрелять, стрелять, стрелять, пока не убью их всех или пока они не убьют меня — все лучше, чем это ожидание, чем эта бешеная скачка, которую устроило сердце.

— Выходите! — крикнул бензопильщик, и голос его эхом прокатился по коридору. — Мы не будем стрелять! Сложите оружие и выходите!

— Я не выйду, — цепляясь руками за мою шею, шептала Наташа. — Я не выйду ни за что и никогда. Обещай мне, что я не выйду.

— Да что с тобой? — шикнул я на нее, освобождаясь. — Я не собираюсь заставлять тебя выходить!

Наташа плакала. Она смотрела на меня, не отводя глаз, и шептала мне на ухо, хваталась дрожащими пальцами за мои плечи, но пальцы ее соскальзывали, и она плакала еще горше, а я не мог понять, что с нею происходит:

— Раста — козел, он не просто лечит, он знает. Директора знали, и он знал; он ненавидел меня и знал, что произойдет, наркоман чертов. Он сказал мне, когда ты валялся в отключке в его машине: ты выйдешь, Наташа. Ты выйдешь, ты обязательно выйдешь, когда придет время. Директора сказали ему это, Сенька сказал, у него случались проколы, он видел будущее.

— О чем ты?

— Выходите с поднятыми руками! Даю вам пять минут! Если не выйдете — пеняйте на себя!

— О чем ты?! — Я легонько толкнул Наташу в плечо, но она продолжала плакать, и слезинки катились по ее щекам и шлепались в воду, к крысам, к сгнившим листьям и бумагам.

— Пошел ты, Полев…

— Сама такая! — буркнул я, радуясь, что Наташа пришла в себя, и осторожно выглянул в коридор.

Бензопильщик спрятался за углом, оттуда выглядывал оранжевый обшлаг его пальто. Второго и третьего я не видел. Наверное, они стояли посреди коридора с пистолетами на изготовку и ждали, когда мы выйдем, а может, тихо, по стеночке, приближались к нашему укрытию, может, они уже за углом, может, этот очередной неясный шум — это их дыхание.

— Пошел ты! — плакала Наташа. — Ты что, не понимаешь меня? Козел!

— Дура. Может, хватит обзываться?

— Полев, после того как у меня нашли пятно и я поступила в университет, я не видела отца и мать, совсем не навещала их. Мне было стыдно глядеть им в глаза, понимаешь? Но я их очень люблю, правда. Я надеялась увидеться с ними, но не получилось, не вышло и теперь уже никогда не получится, а жаль, очень-очень жаль, потому что я так хотела…

— Ты что мелешь?

— Полев, ты — скотина.

— Сама ты…

Она выпрыгнула в коридор с пистолетом в вытянутых руках и несколько раз выстрелила, а в нее тоже стреляли, но не попадали, потому что Наташа не стояла на месте, а носилась из стороны в сторону, и пули свистели мимо. Потом она замерла с пистолетом в руках, и я подумал, что патроны у нее закончились и сейчас Наташу пристрелят, но никто не стрелял. Время тянулось медленно-медленно, отмеряя секунды по чайной ложечке, и я глядел на Наташу, и мне казалось, что вот-вот она вскрикнет от боли, что в ее груди взорвется красный цветок, и она упадет в грязную воду, однако ничего не происходило, и тогда я пересилил себя и выбрался из укрытия, держа пистолет наготове. Я увидел два тела, выделяющиеся на буро-зеленой воде серым и оранжевым пятнами. Посмотрел на Наташу. Девчонка тяжело дышала и нажимала на курок, но пистолет щелкал и не стрелял, а из-за угла уже с надсадным криком выпрыгивал второй «серый», и он стрелял на ходу, а я тоже кричал, чтобы заглушить страх, и палил в него до тех пор, пока не закончились патроны. Но даже тогда я продолжал нажимать на курок и нажимал так-долго, пока не заболел палец.

Человек в сером полусидел-полулежал у стены, и красное пятно расплывалось на его серой груди, а кровяным крапом запорошило его бледное лицо и белый воротничок.