Джоконда улыбается ворам - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Сухов cтр.№ 75

После того как намеченное было выполнено, он отошел на несколько шагов, как это делают художники, чтобы осмотреть проделанную работу, и долго, давясь слезами, всматривался в кривые буквы. Неожиданно Лодовико почувствовал себя дурно и прилег на пук соломы, служившей ему постелью.

– Беатриче… вот она расплата за клятву, – тихо произнес герцог.

А еще через несколько минут он тихо скончался.

* * *

Известие о смерти герцога Лодовико Сфорца миланцы встретили с сожалением. Жизнь в городе с приходом французов кардинально переменилась, выказывать сочувствие к почившему бывшему правителю было небезопасно. Проявляя строптивость, в костелах священники провели заупокойную службу, а какой-то смельчак на крыше башни герцогского замка вывесил черный флаг.

Леонардо да Винчи, узнав о гибели Лодовико Сфорца, посвятил столь печальному событию несколько страниц записей, отметив в конце: «Герцог потерял свое положение, свои владения и свободу. И ни одно из своих начинаний не увидел осуществленным».

Некоторое время Леонардо еще проживал в Милане, а потом, осознав, что в городе для него места нет, отправился во Флоренцию.

– Это она? – спросил Джон Морган, посмотрев на плоский предмет, завернутый в зеленый бархат.

Не смутившись под строгим взглядом банкира, Перуджи ответил:

– Я взял именно то, что вы мне заказывали. Давайте я сейчас разверну, и вы убедитесь в этом лично.

– Да, конечно, – легко согласился Джон Морган.

Потянув за короткий конец тесьмы, Винченцио Перуджи развязал материю, а потом аккуратно развернул картину.

– Взгляните!

Шагнув вперед, Джон Морган не сумел сдержать восхищения.

– Она прекрасна!

На огромном столе прямоугольной формы лежало полотно Жана Батиста Греза «Рукодельница». Юная особа наматывала клубок, и котенок, сидевший рядом, поигрывал натянутой ниткой. В какой-то момент Джону Моргану показалось, что клубочек выскользнет из рук девушки. Однако этого не случилось, гибкие тонкие пальчики продолжали тянуть длинную тонкую нить.

– Разделяю ваше мнение, господин Морган, – улыбнулся Перуджи.

Джон Морган был крупным полноватым мужчиной немногим более семидесяти лет с пышными усами. Короткая прическа из хорошо уложенных седых волос придавала его внешнему виду благообразность и делала его похожим на университетского профессора или преуспевающего адвоката. Одет он был в темно-синий сюртук с широкими отворотами, под которыми пряталась тугая жилетка, стягивающая выпирающий живот. На крючке, на уровне второй пуговицы висели черные очки с круглыми стеклами, сцепленными между собой короткой золотой дужкой (пожалуй, единственная деталь, указывающая на его богатство). Под белым коротким воротником черный галстук, повязанный большим тугим узлом. Ничто в нем не указывало на то, что он является едва ли не самым могущественным человеком Америки.

– Эту картину я повешу в своем кабинете.

Винченцио Перуджи знал, что в кабинете банкира висели две картины Рафаэля Санти и одна Фра Бартоломео, для девушки с клубком весьма подходящая компания.

– Думаю, что мадемуазели в окружении мужчин будет не скучно, – едва усмехнувшись, промолвил итальянец.

– Тоже надеюсь, – буркнул Морган. – Кажется, я обещал тебе за эту картину сто тысяч франков?

– Именно так, господин Морган, – охотно отозвался Перуджи.

Выдвинув верхний ящик стола, капиталист вытащил из него пачку денег и положил перед Винченцио.

– Здесь сто тридцать тысяч, Винченцио. Остальные тридцать тысяч можешь рассматривать как премиальные за хорошо исполненную работу.

– Вы очень щедры, господин Морган, – сказал Перуджи, забирая деньги.

Банкир энергично рассмеялся.

– Знаешь, как меня называют акционеры? – неожиданно спросил банкир.

– Не имею чести знать, господин Морган.

– Они называют меня крохобор! А еще задницей и скупердяем! Представь себе, что это еще не самые обидные эпитеты.

– Они вас не знают так хорошо, как я, господин Морган.

Джон Морган ядовито произнес:

– Это уж точно! Откуда же им знать, что глава уважаемого банкирского дома, быть может, самого могущественного в мире, нанимает грабителей, способных выкрасть для него картины из самых охраняемых музеев мира! При этом он рискует деловой репутацией всего лишь для того, чтобы пополнить свою частную коллекцию, которую и увидят лишь единицы…

Винченцио Перуджи сохранил серьезность. Банковская империя семьи Морганов широко разрослась по обе стороны Атлантического океана и являлась едва ли не самой могущественной в мире. Трудно было назвать область, где они не проявили бы своего интереса. Они занимались многим: от строительства железных дорог до продажи оружия, а его личная коллекция произведений искусства, находящаяся в Париже, должна была, по замыслу, придать дополнительный блеск его империи.

– Так вот я хочу тебе сказать, Винченцио, во многом мои служащие правы, – продолжал банкир. – Если бы я не умел считать деньги и разбрасывался ими направо и налево, тогда бы я не сумел создать империю, равной которой еще не было в мире! Тогда в моей коллекции не было бы великих картин. Кстати, ты знаешь, кто был моим прапрадедом?

– Не имею честь знать, господин Морган, – чуть помедлив с ответом, ответил Винченцио.

– Он был английским пиратом! – Неожиданно развеселившись, он добавил: – Генри Морган… Известный под кличкой Жестокий. Позже он сделался вице-губернатором на острове Ямайка. Именно с него пошло наше семейное могущество. Так что грабеж у Морганов в крови. Во мне тоже течет его дурная кровь, поэтому тебе не стоит особенно удивляться. А потом, что же тут поделаешь, если я привык окружать себя красотой. Кстати, тебе приходилось лицезреть мою коллекцию?

– Не доводилось, господин Морган, – отозвался Перуджи.

– Тогда пойдем, я устрою для тебя небольшую экскурсию.

Джон Морган вошел в приемную и сказал секретарю:

– Вот что, Гарри, повесь эту картину в моем кабинете. Уверен, в окружении мужчин прелестная рукодельница не заскучает и будет смотреться обворожительно.

Молодой, лет тридцати пяти, с густой черной шевелюрой и бледно-голубыми глазами, невероятно деятельный, с неистощимой энергией, секретарь являлся одним из наиболее доверенных людей магната. Перуджи было известно, что именно ему Джон Морган доверял урегулирование наиболее щекотливых дел. А их в огромнейшей империи Моргана набиралось немало!

– Слушаюсь, сэр! – охотно отозвался секретарь.

По длинному коридору с высокими окнами по левую сторону прошли в просторный зал, увешанный картинами.