Рисунки на крови - читать онлайн книгу. Автор: Поппи З. Брайт cтр.№ 39

— Ну да. А кого мы потеряли?

— О Господи, ты же не знаешь! — хлопнула себя по губам Виктория. Зах не был уверен, но ему показалось, что она прячет внезапную виноватую усмешку. — Помнишь Риму? Ту, что Кинси выгнал за попытку обокрасть «Тис»? Она разбилась на трассе. Прикончила машину и сама сломала себе шею. Там. повсюду нашли кокаин.

— Надо ж, Вик. Ты, похоже, сильно расстроена.

— Ну да…

Внезапно словно повеяло холодком, и Зах догадался, что эта Рима в какой-то момент заигрывала с Терри, хотя, если она была такой клячей, сомнительно, что Терри с ней переспал. Терри казался редчайшим из всех на свете существ, по-настоящему порядочным парнем. Кроме того, в таком маленьком городишке, как этот, пожалуй, ничего не скроешь.

— Ну… — По лицу Терри мелькнула тень: ему, похоже, было жалко девчонку, хотя он и не хотел обижать Викторию. — Она никого больше не убила?

Виктория покачала головой, и Терри немного повеселел. Вот он, решил для себя Зах, классический случай болезни, известной как «Смотреть на светлую сторону», а также как «Вводить самого себя в заблуждение». Впрочем, он промолчал: последнее, чего ему хотелось, это кого-то раздражать.

Потому Зах дождался следующей трубки и еще посидел с ними в магазине, слушая сплетни о людях, которых он не знал, время от времени задавая вопрос или вставляя реплику — врубаясь в тусовку, ставя галочки у имен, внедряясь в сеть. Такое возможно везде, хотя — черт побери — взломать компьютер бывает настолько проще.

Когда показался утренний помощник Терри (сонного вида подросток с настолько свежей тату, что еще кровила), Терри и Виктория повели Заха в местную столовую есть жирные сандвичи с сыром на гриле. Официантка налила в стакан Заха чаю, и когда он, этого не заметив, отхлебнул, нервы у него начали потрескивать и мигать, словно закоротившая гирлянда. И все же он чувствовал себя хорошо. Город ему нравился.

После ленча Виктории надо было на работу — она разбирала и чинила одежду в каком-то секонд-хэнде в центре — а Терри, перед тем как вернуться в магазин, предложил показать Заху местный тусовочный кабак. К тому времени, когда они прошли полквартала, Зах уже с нетерпением воображал себе внутренность бара. Там будет спокойно и темно и будет работать кондиционер — карманчик ночной жизни посреди жаркого полдня. Уютный мирок резких запахов алкоголя и зернового запаха бочкового пива. Бар будет освещен мягким водянистым светом от часов с эмблемой «будвайзер» или неоновой вывески пива «дикси». С тем же успехом он мог воображать себе сотни баров Французского квартала; «Священный тис» не походил ни на один из них, и Заху еще только предстояло узнать, как трудно отыскать пиво «дикси» где бы то ни было, кроме Нового Орлеана.

Тревор проснулся за чертежным столом со сведенными мышцами, трещащей головой и болезненно полным мочевым пузырем. Приправленный зеленью, солнечный свет лился в окна студии, заставил его моргнуть и потереть глаза, как несметное число раз это делал у него на глазах Бобби в тисках бурбонного похмелья. Но этой ночью снов о своей неспособности рисовать Тревор не видел.

Он встал, даже не поглядев на законченные страницы, и, спотыкаясь, вышел через коридор и гостиную на укутанную виноградом веранду. Он стоял там, мочась в кудзу и щурясь на пустую дорогу.

День поблескивал в изумрудном великолепии, стебли травы и паутина, усыпанные драгоценными- каплями вчерашнего дождя, будто приглашали Тревора выйти и насладиться недолгим солнцем. Вместо этого он постоял еще пару минут под сенью веранды, глубоко вдыхая воздух, не пахнущий плесенью или сухой гнилью. Судя по свету, еще нет и двенадцати.

В это время двадцать лет назад мамины друзья из художественного класса поднимались по этим ступеням, стучали встревоженно в дверь, потом входили в дом и отыскивали его среди тел. Человек с нежными руками поднимает и выносит его с места бойни. На мгновение Тревор почти вспомнил, что он думал в тот момент. Что-то о Дьяволе. Но воспоминание ускользало.

Вскоре он повернулся и шагнул назад, в мягкий сумрак дома. Не давая себе времени на раздумья, он пересек гостиную, прошел несколько шагов по коридору и вошел в комнату Диди.

Комната казалась меньше, чем он ее помнил, но это могло быть из-за кудзу, ворвавшегося в окно, и затянувшего полкомнаты. Виноградные плети вились по стенам, по шнуру отсутствующей лампы на потолке. Они забрались в шкаф слева от Тревора: там среди листьев еще виднелась пара игрушек Диди, как будто кудзу и впрямь обвился вокруг них и поднял их с полу. Улыбающийся плюшевый осьминог, детские заводные часы, когда-то красный резиновый мяч. Все это было покрыто пылью, поблекло от времени и заброшенности. Двадцать лет их не касались руки маленького мальчика, любовь маленького мальчика.

Кудзу заполнял левую часть комнаты шелестящими листьями в форме сердец и качающимися зелеными тенями. Матрац стоял на свободном месте справа. Вместо крохотного тела на нем было огромное неправильной формы пятно от крови, темно-алое и мокрое на вид в центре, поблекшее до тончайшего блеклого бурого по кра-ям. На высоте пяти или шести футов Тревор заметил мазки и струйки крови на стене над матрасом. Сколько кровеносных сосудов в мозгу? Как далеко из них может разлететься кровь, когда голова размозжена, словно сочная виноградина, которую заставили излить красные секреты своего вина, электрический эликсир церебральной жидкости, саму химию мыслей и снов.

На дворе — прекраснейший летний день, зудел какой-то отдаленный, раздражающе здравый голос у него в голове, а ты вот погребен в этом склепе и пялишься на двадцатилетней давности посмертное пятно брата, которого у тебя почти что не было времени узнать.

А другая часть отвечала: У всех нас есть места, где нам нужно быть.

Стянув через голову футболку с Вертящимся Диском и не глядя бросив ее на пол, он растянулся на матрасе Диди. Когда он устраивал голову в центре кровавого пятна, от обивки поднялось облачко затхлой пыли. Обивка под его щекой была сухой и жесткой и пахла только старостью с каким-то слабым кисловатым привкусом — словно память о протухшем мясе. Он зарылся лицом в пятне, развел руки, будто для того, чтобы обнять его.

Откуда-то из глубин комнаты донесся слабый хлопок, потом, шум, с каким падает на пол что-то тяжелое. Тревор непроизвольно дернулся, но не оглянулся. Он не был уверен, хочет ли он увидеть, какой еще сюрприз преподнес ему дом. Еще не время. Что, не можешь мне дать даже минутку с Диди? подумал он. Мне даже этого нельзя, прежде чем я снова стану думать о тебе?

Но теперь он знал, что не он сдает карты, во всяком случае — не все. Он пришел сюда, чтобы узнать. И что бы там оно ни было, оно его научит… чему-то. Опершись на локоть, он обернулся на угол возле шкафа, из которого раздался звук. У кудзу, будто вывалился из виноградника, лежал небольшой темный предмет, Он был около фута длиной и наполовину погружен в тень. Тревор попытался сказать себе, что это может быть все что угодно. Палка. Случайная деревяшка.

Молоток.

Подойдя к молотку, он остановился и смотрел на него долго-долго, потом наконец наклонился, чтобы подобрать. Крепкая деревянная ручка поцарапана и вся в темных потеках. Сам молоток казался теплым на ощупь. Ржавые молоток и гвоздодер покрыты тончайшим осыпающимся бурым веществом, будто порошкообразным мхом, будто высушенными лепестками. Он коснулся вещества, растер его между пальцами. Растертый прах на ощупь походил на пыль или, может, песок. Светло-бурый, как край кровавого пятна. Он вспомнил, как читал где-то, что ткани человеческого тела со временем становятся того или иного оттенка бурого. Бурый — цвет любой кожи, цвет отбросов и мусора, цвет гниения.