— Где Дэн? — спросил я.
— Мой сын плохо себя чувствует.
— Не сомневаюсь.
Кэнди не привыкла, чтобы ей перечили, и короткое мгновение смотрела на меня так, словно я того стоил.
— Вы не сможете меня понять, — сказала она. — Вам никогда не быть матерью, мистер Наварр, и вы не в состоянии оценить…
— А вы попробуйте, — сказал я, — расскажите про больного мужа и годы, когда вам пришлось в одиночку воспитывать Дэна. И вот он достиг нежного возраста двадцати восьми лет, но по-прежнему еще не готов покинуть родное гнездо. Однако, несмотря на все ваши усилия, сумел вляпаться в глубокое семейное дерьмо. Где вы совершили ошибку?
Кэнди собралась было призвать на помощь гнев, но следует отдать ей должное, сумела взять его под контроль и посмотрела на висящую на стене фотографию мужа — Дэн Шефф в военной форме во время войны в Корее.
— Я не понимаю, к чему относятся ваши грубые намеки, мистер Наварр, но вот что я вам скажу: моя семья значит для меня больше, чем… — Тут она запнулась. — Я не позволю вам…
Я прервал ее совершенные по форме упреки, вытащил из заднего кармана потускневший розовый конверт, аккуратно вынул письмо и развернул его.
— Так что вы говорили? — подсказал я. — Ваша семья значит для вас больше, чем старый любовник, который стал слишком любопытным? И больше бремени предательства — вы же рассказали о нем своему мужу? А также вины, ведь именно по этой причине погиб мой отец?
Кэнди смотрела на письмо в моих руках, и суровое выражение на ее лице стало не таким всеобъемлющим. Мне кажется, что под толстым слоем косметики она покраснела, и я вдруг увидел следы прежней молодой привлекательной женщины, позволявшей себе и другие чувства, кроме презрения. Женщины, которая стала вызовом для моего отца.
Однако ей почти сразу удалось вновь обратить свой взгляд на далекие, невидимые мне миры. Она выпрямила спину.
— Как — вы — смеете.
Тонкая полоска черной туши появилась у нее под глазами, когда Кэнди моргнула. Если бы не это, я бы не поверил, что в ней есть хоть капелька влаги. Ее холодный взор и тон были сухими, точно пустыня Сахара.
— Я не собираюсь тут сидеть и слушать обвинения юнца, который ничего не понимает в моей жизни, — продолжала Кэнди.
Я сложил и убрал в карман письмо.
— Мне кажется, я очень хорошо вас понимаю, мадам. Десять лет назад вам пришлось нелегко. Ваш муж серьезно заболел и через некоторое время оказался навсегда прикованным к постели. Ваш бизнес понес серьезные убытки, сын уехал в колледж. Вам требовалось сочувствие, и мой отец его обеспечил. Поначалу он внес разнообразие в вашу жизнь, но довольно скоро рассказал, что начинает расследование мошенничества вашей компании, обманом получившей от города выгодный заказ — и все благодаря документам, которые он нашел потому, что спал с вами.
Прежде чем она успела ответить, в дверях появился Келлин. Он подошел к Кэнди, поставил перед ней бокал с вином и поднял маленькую фотографию Дэна-старшего, которую мистер Кембридж сбросил со стола. Кэнди метнула на нее быстрый взгляд и тут же отвела глаза.
— Мои прошлые ошибки ничего не меняют, — сказала она, поправив выбившуюся прядь сияющих волос и словно обращаясь к самой себе. — Мне необходимо думать о сыне. Я сделала все, что смогла, чтобы его вырастить.
— И защитить.
— Да, я его защищаю, — согласилась она без всякого выражения. — И не позволю вам — не позволю другому… — Тут она смолкла.
— Другому Наварру вмешаться, — закончил за нее я.
Кэнди морщинистой рукой расправила складки платья на животе, медленно качая головой, и я увидел в ее глазах нечто новое — негодование.
— Нет, — ровным голосом возразила она. — Ничего подобного.
Я посмотрел на портрет отца Дэна в серебряной рамке — тогда он был еще достаточно крепок, чтобы флиртовать с бесчисленными девицами из команд болельщиц. Теперь же Дэн-старший лежал где-то наверху, слушал, как капает лекарство из его капельниц, грохот танцев и музыку Боба Уиллса, от которых содрогался пол, и пытался вспомнить собственное имя. Затрудняюсь назвать чувство, которое я к нему испытывал, но это не была жалость.
— Какого дьявола здесь происходит? — сказал кто-то за моей спиной.
— Дэнни, — ответила миссис Шефф, и мне показалось, что у нее сжалось горло. — Я думала, мы договорились…
Смокинг изменил внешность Дэна-младшего. От шеи и ниже он выглядел элегантным, чистым и выглаженным — шнурки завязаны, в руке бокал с бурбоном вместо бутылки пива. Но выше шеи все осталось по-прежнему: покрасневшие глаза, болезненно-бледное лицо, светлые пряди волос торчат в разные стороны, ему не удалось одержать над ними безоговорочную победу. Он выглядел более трезвым, чем я, но едва ли это имело позитивное значение.
— Ты сказала, что мы поговорим позже, — заявил Дэн. — Но я хочу сейчас знать, что происходит. Проклятье, речь идет о моей компании, мама.
— На самом деле это часть проблемы, — сказал я. — Компания тебе не принадлежит.
Дэн уставился на меня. Кэнди уставилась на меня. Келлин стоял за спиной Кэнди, и на его лице эмоций было не больше, чем у шкафа. Он смотрел в пространство.
— Меня заинтересовало, каким образом компания «Шефф констракшн» сумела получить заказ на строительство «Центра Трэвиса» в 1985 году, — объяснил я. — Вы находились на грани банкротства, и вдруг за один вечер снова обрели силу. Даже для партнеров, которые помогли вам получить контракт, ваша компания не могла выглядеть надежным вложением капитала. Кроме того, я не понимал, почему Терри Гарза считал, что он имеет право давить на семью Шеффов. Ведь он всего лишь был верным клерком. И тогда я проверил файлы на вашем персональном компьютере, миссис Шефф.
Кэнди застыла в полнейшей неподвижности. Дэн слегка раскачивался, глядя на меня сверху вниз.
— Я тебя не понимаю? — пробормотал он.
— «Шефф констракшн» больше не твоя компания, Дэн. С 1985 года она не принадлежит Шеффам — твой отец наделал столько долгов, что сам уже не мог исправить положение. Вашу компанию без лишнего шума выкупили, и она перешла к новому владельцу. С тех пор вы заработали кучу денег для ее нового хозяина и его партнеров — возможно, мафии — на контрактах, полученных от города. Мои поздравления, Дэн. Ты унаследуешь титул почетного председателя совета директоров в оплату права использовать твое имя и, если будешь хорошо себя вести, достойное ежегодное содержание. Ты всего лишь наемный работник, вроде Мораги и Гарзы. Как и твоя мать.
Между тем оркестр закончил исполнение очередной песни, и раздались аплодисменты, за ними последовало объявление о том, что открыт новый ящик с шампанским.
Дэн Шефф начал раскачиваться чуть сильнее, словно собирался упасть, но не мог решить, в какую сторону падать. Его голубые глаза совершенно ничего не выражали.
— Мама? — В голосе даже не слышалось гнева.