Пурпурные реки - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 25

– Как фамилия призывника?

– Кайлуа Реми. Лет пять назад он был комиссован по поводу острой шизофрении. Может, вы его помните? Если да, то я хотел бы знать, симулировал он свою болезнь или нет.

Врач возразил:

– Эти сведения не подлежат разглашению.

– Слушайте, доктор, Кайлуа найден в горах убитым. Он задушен. У него вырваны глаза. На теле следы пыток. Следователь Бернар Терпант вызвал меня из Парижа вести это дело. Он, конечно, может связаться с вами сам, но на это уйдет масса времени. Поэтому я и прошу вас вспомнить...

– Я помню, – отрезал Ивенс. – Он был тяжело болен. Безумен. Вне всякого сомнения.

В глубине души Ньеман ожидал чего-то подобного. И все же слова врача удивили его. Он переспросил:

– Значит, Кайлуа не был симулянтом?

– Конечно нет. Я постоянно имею дело с симулянтами. Эти дурачки проявляют куда более богатую фантазию, чем настоящие сумасшедшие. Болтают невесть что, измышляют самые невероятные бредовые истории. А больные, наоборот, всегда повторяются, они зациклены на какой-нибудь одной идее. Она их грызет, точит. Ведь даже безумие имеет определенную логику, свое рациональное зерно. Реми Кайлуа был действительно болен. Классический случай.

– Какие признаки безумия он проявлял?

– Раздвоение личности. Потеря контакта с внешним миром. Нежелание общаться с окружающими... В общем, типичнейшая шизофрения.

– Доктор, этот человек работал в библиотеке Гернонского университета. Он ежедневно общался с сотнями студентов и...

Врач усмехнулся.

– Сумасшествие умеет маскироваться, комиссар. Безумные часто выглядят совершенно нормальными для окружающих. Вы должны знать это лучше меня.

– Но вы же сами сказали, что его безумие бросалось в глаза.

– У меня большой опыт. Кроме того, Кайлуа впоследствии мог научиться контролировать себя.

– Почему вы сделали в досье приписку о терапевтическом лечении?

– Я советовал ему лечиться. Вот и все.

– А вы, со своей стороны, связались с РУКЦ в Герноне?

– Честно говоря, уже и не помню. Случай был интересный, но, кажется, в клинику я так и не позвонил. Слушайте, если эта тема...

– Интересный случай – я правильно расслышал?

Врач присвистнул.

– И еще какой! Этот тип жил в своем замкнутом мире, где царили его собственные строжайшие законы и где его личность вырастала до гигантских размеров. Находясь среди людей, он, разумеется, проявлял определенную гибкость, но на самом деле был буквально одержим страстью к порядку и точности. Каждое его чувство и ощущение оформлялось в конкретную фигуру, в самостоятельную личность. Он один представлял собой целую армию. Поразительный случай.

– Кайлуа был опасен?

– Несомненно.

– И вы его отпустили?

Наступила пауза, потом Ньеман услышал:

– Знаете, сумасшедшие на свободе...

– Доктор, – перебил его комиссар, – этот человек был женат.

– Ну, в таком случае... мне очень жаль его супругу.

Ньеман положил трубку. Откровения врача раскрыли перед ним новые горизонты. И усугубили его смятение.

Он решился на новый визит.

* * *

– Итак, вы мне солгали.

Софи Кайлуа попыталась закрыть дверь, но комиссар сунул в проем локоть.

– Почему вы не сказали, что ваш муж был болен?

– Болен?

– Да, болен шизофренией, да так, что по нему сумасшедший дом плакал, судя по отзыву врача.

– Мерзавец!

Сжав зубы, молодая женщина снова рванула на себя дверь, но комиссар держался стойко. Несмотря на гладко зачесанные волосы и свитер со спущенными петлями, эта женщина казалась ему еще красивее, чем прежде.

– Вы что, не понимаете? – крикнул он ей. – Мы ищем убийцу. Мы ищем мотив преступления. Возможно, Реми Кайлуа совершил какой-то поступок, который объясняет его ужасную смерть. Поступок, давно забытый им самим. Я прошу вас... только вы одна можете мне помочь!

Софи Кайлуа смотрела на него широко открытыми глазами. Ее лицо с хрупкими точеными чертами нервно подергивалось, а безупречного рисунка брови страдальчески сдвинулись.

– Вы с ума сошли!

– Я должен знать его прошлое.

– Вы с ума сошли...

Женщина дрожала всем телом. Комиссар невольно опустил глаза. Его взгляд упал на острые ключицы, торчащие под свитером, на перекрученную бретельку лифчика, видную сквозь ажурные петли. И вдруг его словно что-то толкнуло: он схватил ее руку и приподнял рукав. На белой коже темнели синяки. Ньеман прокричал:

– Он вас бил!

И, оторвав взгляд от синих пятен, пристально взглянул в лицо Софи Кайлуа.

– Он вас истязал! Ваш муж был сумасшедшим. Ему нравилось причинять боль. Я в этом уверен. И он совершил какое-то преступное деяние. Вы наверняка знаете или подозреваете какое. Вы не сказали мне и десятой доли того, что знаете.

Женщина плюнула ему в лицо. Это было так неожиданно, что Ньеман отшатнулся, и она воспользовалась этим, чтобы захлопнуть дверь. Щелкнули замки, лязгнул засов. Ньеман всем телом навалился на дверь. Из соседних квартир стали выглядывать встревоженные соседи. Полицейский пнул дверь ногой и крикнул:

– Я еще вернусь!

Ответом ему было молчание.

Грохнув кулаком о косяк, Ньеман прислушался. Из квартиры глухо, как из глубины пещеры, донесся сквозь рыдания женский голос: «Вы с ума сошли!..»

– Мне нужен агент в штатском, чтобы он ходил за ней по пятам. Обратитесь в другие комиссариаты, в Гренобль, наконец!

– Софи Кайлуа? Но... почему?

Ньеман взглянул на Барна. Они находились в приемной гернонской жандармерии. Капитан был облачен в положенный по форме темно-синий пуловер в белую полоску, напоминавший матросскую тельняшку.

– Эта женщина что-то скрывает от нас, – объяснил Ньеман.

– Но вы же не думаете, что это она...

– Конечно нет. Просто она не говорит всего, что знает.

Барн неохотно кивнул и вручил Ньеману объемистую папку, набитую факсами, ксерокопиями и прочими бумагами.

– Вот первые результаты расследования, – объявил он. – Пока мне вас обрадовать нечем.

Не обращая внимания на гомон и толкотню в зале, Ньеман начал проглядывать досье прямо на ходу, медленно двигаясь к единственному незанятому столу в уголке. Материалов, собранных Барном и Вермоном, было великое множество, но ничего существенного он в них не обнаружил. Ньеман мрачно выругался сквозь зубы: такое жуткое преступление в таком маленьком городишке – и ни малейшей зацепки, ни единого следа!