Присягнувшие Тьме - читать онлайн книгу. Автор: Жан-Кристоф Гранже cтр.№ 15

– Люк – мой лучший друг. Повторяю вам: я хочу понять, что его толкнуло на такую крайность!

– Его уже не вернуть, Дюрей.

– Он не умер!

– Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.

– Вы предпочитаете, чтобы об этом прознали дерьмокопатели из Службы собственной безопасности?

– Это их работа.

– Да, работа, которая состоит в том, чтобы заводить дела на коррумпированных полицейских, игроков или содержателей борделей. У Люка другой мотив!

– Какой? – насмешливо спросила она.

– Не знаю, – признался я, отодвигая стул. – Пока еще. У этого самоубийства должна быть причина. Что-то необычное, и я хочу это выяснить.

Она медленно повернулась в кресле, чувственным, грациозным движением вытянула ноги и оперлась каблуками о радиатор.

– Нет убийства – нет дела. Все остальное нашего отдела не касается. А значит, и вас.

– Люк для меня как брат.

– Именно об этом я и говорю. Вы – заинтересованное лицо.

– Мне что, взять отпуск или как?

Никогда она не казалась мне такой жесткой и безразличной.

– У вас есть два дня. В течение сорока восьми часов можете не заниматься ничем другим, пока у вас не сложится определенное представление. После этого вы вернетесь к повседневной работе.

– Спасибо.

Я встал и пошел к двери. Я уже поворачивал ручку, когда она сказала:

– И последнее, Дюрей. Не вы один скорбите о Люке. Я тоже хорошо его знала, когда мы работали вместе.

Ответа не требовалось, но я обернулся, пораженный внезапной догадкой. В который раз я удостоверился в том, что ничего не смыслю в женщинах. Натали Дюмайе, женщина, железной рукой управлявшая Уголовной полицией, полицейский от Бога, которая вырывала признания у террористов «Вооруженной исламской группы» и раскручивала цепь поставки героина из Афганистана, беззвучно плакала, закрыв лицо руками.

Чистилище.

Слово возникло в моем сознании, как только я вошел в двери реанимационного отделения. Чистилище, где заключены души праведников в ожидании Христа, который придет за ними. Таинственное пространство, где пребывают души детей, умерших до крещения. Бесконечное, темное, давящее пространство, где они ждут решения своей участи. Между жизнью и смертью, как сказал Свендсен.

Одетый в завязанный на спине халат, шапочку и бумажные бахилы, я шел по темному коридору. Слева – освещенная ночником комната медсестры, справа – перегородка из стеклоблоков. В полумраке слышались только щелчки аппаратов искусственной вентиляции легких и попискивание «Физиогарда».

Я размышлял над цитатой из IV песни «Божественной комедии» Данте, посвященной аду:

Мы были возле пропасти, у края,

И страшный срыв гудел у наших ног,

Бесчисленные крики извергая.

Он был так темен, смутен и глубок,

Что я над ним склонялся по-пустому

И ничего в нем различить не мог. [5]

Палата номер 18. Комната Люка. Он лежал, привязанный ремнями к кровати, приподнятой под углом тридцать градусов. Все тело опутано прозрачными трубками. Один зонд вставлен в ноздри, другой проходит через рот и соединяется с черными мехами, которые поднимаются и опускаются, издавая звук, похожий на хлопок. К шее подсоединена капельница, трубка от другой капельницы тянулась к внутренней стороне локтевого сгиба. Датчик на одном из пальцев светился рубиновым светом. Справа по черному экрану бежали зеленые волнообразные линии. Над кроватью – прозрачные пакеты с растворами.

Я подошел ближе. Кажется, с людьми, находящимися в коме, надо разговаривать. Я даже открыл рот, но в голову ничего не приходило. Оставалось только молиться. Я преклонил колени, перекрестился, закрыл глаза и прошептал, склонив голову: «К Тебе взываю, к Отцу, Сыну и Святому Духу…»

Но так и не смог собраться. Мое место не здесь. Я должен быть на улицах в поисках истины. Тогда я поднялся с колен, уверенный в том, что смогу его разбудить. Я могу его спасти, но только если найду причину его поступка. Мой собственный свет вернет его из Чистилища!

В приемном отделении я обратился к секретарю и попросил позвать доктора Эрика Тюилье – невропатолога, с которым накануне мне посоветовал поговорить анестезиолог. Мне пришлось подождать, и через несколько минут появился врач. На вид лет сорока, но похож на прилежного студента, оксфордская рубашка, свитер под горло, вельветовые брюки, слишком короткие и мятые. Взъерошенные волосы придавали его облику небрежность, которую компенсировали очки в тонкой оправе.

– Доктор Тюилье?

– Да, это я.

– Майор Матье Дюрей. Уголовная полиция. Я близкий друг Люка Субейра.

– Вашему другу сильно повезло.

– У вас есть несколько минут, чтобы поговорить об этом?

– Мне нужно на другой этаж. Пойдемте со мной.

Я пошел за ним по длинному коридору. Тюилье начал свой рассказ, но не сообщил ничего нового.

– У него есть шанс выйти из комы? – прервал его я.

– Не знаю, что и сказать. Он в глубокой коме, но я видел и похуже. Каждый год более двухсот тысяч человек впадают в кому, и только тридцать пять процентов выходят из нее невредимыми.

– А что с остальными?

– Смерть. Инфекция. Некоторые превращаются в овощи.

– Мне сказали, что у него клиническая смерть длилась почти двадцать минут.

– У вашего друга кома была вызвана остановкой дыхания. Не вызывает сомнений тот факт, что его мозг некоторое время оставался без кислорода. Но сколько именно? Конечно, миллиарды нервных клеток были разрушены, особенно в церебральной зоне, они управляют когнитивными функциями.

– А в чем это проявляется?

– Если ваш друг выйдет из комы, скорее всего, у него будут осложнения. Может быть, легкие, а может, и тяжелые.

Я почувствовал, что бледнею, и сменил тему:

– А мы? Я хочу сказать, окружение. Мы можем что-нибудь сделать?

– Вы можете взять на себя уход за ним. Например, делать ему массаж. Или втирать бальзам, чтобы предотвратить высыхание кожи. Это все, чем вы можете ему помочь на данном этапе.

– Надо ли с ним разговаривать? Говорят, что это может сыграть положительную роль.

– Если честно, я об этом ничего не знаю. И никто не знает. Судя по моим тестам, Люк реагирует на некоторые раздражители. Это называется «проявлением остаточного сознания». Вообще, почему бы и нет? Может быть, голос близкого человека пойдет ему на пользу. Говорить с больным полезно также и для того, кто говорит.