Никто, кроме президента - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 70

– Будьте осторожны, Максим. – Будущий генсек ООН на прощание пожал мне руку. – Помните, от вас очень многое зависит.

А Сердюк сунул мне в другую руку тяжеленький пакет.

– На вот, возьми уж, – проворчал он, – я тут тебе для вечера собрал тормозок: кое-что из чемоданчика Волина, кое-что от своих запасов оторвал. Постарайся, чтоб тебя там не грохнули, лады?

Сев в свою «девятку», я первым делом глянул на сердюковский гостинец. В пакете оказались пистолет с глушителем, четыре обоймы, пара гранат, инъектор с этой хваленой «суперсывороткой правды», прибор ночного видения и еще что-то вкусно пахнущее даже сквозь полотно, в которое оно было завернуто.

Только теперь я ощутил всю серьезность предстоящей операции. За время нашей совместной учебы Сердюк неоднократно, каждый раз громко стеная, делился со мною домашним салом. Но такого крупного шмата за все годы мне не перепадало ни разу!

Глядя на Таисию Глебовну Тавро, я думал о прекрасных людях, которые самим фактом присутствия рядом пробуждают в нас чувства добрые. Нам сразу хочется любить ближнего, прощать долги, дарить цветы и сочинять стихи… Ну почему она – не из таких людей?!

Последние шесть минут утреннего эфира мне больше всего на свете хотелось одного: задушить ее своими руками. Останавливало меня только наличие детей и включенных камер. Да еще твердая уверенность в том, что при первой же попытке задушен буду я сам.

Все оказалось ужасней, чем я думал после вчерашней беседы с нею. Я проклял выбор Ленца, едва мадам Тавро переступила порог студии, и мысленно склонял начальника каждую из шести тысяч восьмисот сорока секунд эфира, пока гостья, нацепивши маску, отсиживала срок в кресле на полузакрытом балкончике в глубине зала. По правилам нашей игры ей, вплоть до финального монолога, следовало молчать. Но никакие правила не могли помешать ей шумно ворочаться, громко сопеть и зычно вздыхать, когда юные участники шоу выдвигали насчет нее ошибочные версии.

Особенно гневным было ее сопение на первой трети шоу – в этом раунде дети обычно решали, мужчину или женщину им предстоит отгадывать. Балкончик в те минуты заметно колыхался. Колонны из бутафорского мрамора пугливо потрескивали. Никакой опасности не было, я знал точно. Конструкция могла выдержать до пятисот кэгэ живого веса – мы ее опробовали еще перед визитом к нам борца Карелина. Но все-таки каждый неверный ответ, а тем более ответ забавный, вынуждал меня поглядывать в сторону Таисии. Чтобы успеть рассчитать, куда отбежать, если земное тяготение вдруг победит.

Вторую часть шоу, в которой мы долго вычисляли профессию гостьи, я домучил под радостные выкрики с мест («Принцесса!.. Нет, автогонщица!.. Нет, Снегурочка!..») и угрожающее пыхтение с балкончика. Третий раунд принес новую проблему: маска на лице гостьи частично сползла в сторону уха, поэтому желающие ответить правильно начали вытягивать руки вверх еще за двадцать минут до конца. Хронометраж я соблюл одними форс-мажорными методами, на чистой интуиции. Два лишних тайм-аута стоили мне десятка седых волос, а фонду игры – трех промежуточных призов. В конце концов семилетний Игорь Викторович из сектора номер два получил слово и заорал, безбожно путая буквы: «Это дютективная тетя Ватро!»

Маска с балкона испустила громовой вздох, но главные обиды были еще впереди. Потому что из каждого сектора, даже из сопливого первого, мигом высунулись добровольцы. Все они желали поправить недотепу Игоря Викторовича и предлагали свой, более правильный вариант фамилии гостьи, от «Ведро» до «Стерво». Честное слово, я никогда не думал, что простое слово «тавро» можно – безо всякого злого умысла! – исказить столькими разными способами. Таисия Глебовна и вовсе была к этому не готова: то ли в пору школьного детства никто не осмеливался ее подразнить, то ли она все запамятовала за давностью лет. Бесхитростные фантазии наших игроков стали для мадам неприятнейшим сюрпризом. Балкончик ее затрясся от еле сдерживаемого протеста, а уж когда маска была сброшена, всем участникам досталось по полной!

До начала шоу Таисия Глебовна предупредила меня, что в своем заключительном слове коснется двух тем, одинаково больных для нынешней России, – олигархов и избыточного веса. Но во время финальной шестиминутки обе темы были отброшены за-ради третьей, самой злободневной: воспитания подрастающего поколения мерзавцев. Все шесть минут новоявленная Фрекен Бок потратила на низведение и курощание неблаговидных юных карлсончиков. Наши игроки, дети вообще-то умненькие, с хорошей успеваемостью и без вредных привычек, узнали вдруг, что их первейшие беды – лень, пьянство, наркомания, токсикомания и немотивированная агрессия, плавно переходящие в международный терроризм.

К концу этого монолога первый сектор готов был разрыдаться от отвращения к себе. Третий сделался мрачно-задумчив. Шестой же стал деятельно перешептывался. Видимо, старшие прикидывали, чем им заняться раньше: клея нюхнуть, водки выпить или сразу уж перейти к международному террору? На всякий случай я сурово погрозил им пальцем, а после эфира лично сопроводил гостью через служебный ход, вплоть до самых дверей ее машины. Раз уж меня, человека мирного, мадам Тавро едва не превратила в душителя, то что говорить о людях погорячее, из нашего техперсонала? Кто-нибудь мог уронить ей на голову прожектор или софит.

По пути вниз я, презирая себя, стал лицемерно сетовать на распущенность детей, на их склонность к ужасным непредсказуемым выходкам. Мимоходом я придумал пару гнусных случаев вандализма, изобрел душераздирающую историю о трех сердечных приступах – один из них даже с роковым исходом. После чего старательно намекнул гостье: если, мол, наша телеигра настолько ей не понравилась, то мы можем лично для нее нарушить наши правила и избавить ее, так сказать, от тягот вечернего эфира…

Куда там! Отойдя от первого шока, Таисия Глебовна твердо заявила мне, что трудностей не боится, к вечернему эфиру подготовится лучше прежнего и проведет воспитательную беседу с детьми еще качественнее, используя богатый опыт брата-прокурора.

Мне стало совсем тошно. Я вернулся к себе в студию, прошел в режиссерский отсек и начал просматривать запись утреннего эфира. Татьяна, умница, старалась, как могла, глушить охи-вздохи с балкончика, но звуки все равно просачивались сквозь периферийные микрофоны. Будь мы не «Угадайка», а «В мире животных», зритель Сибири и Дальнего Востока подумал бы, что под маской – средних размеров бегемот или носорог, которого забыли покормить.

С трудом досмотрев до середины, я плюнул, взял пачку «Явы» и пошел на лестницу – курить и думать про то, как спасти вечернюю смену, если вдруг Лаптев или Сердюк не совладают с мадам. Теперь идея запихнуть ее на сутки в тюремную камеру не казалась мне такой уж бесчеловечной. Поразмыслив, я даже нашел ее вполне гуманной: детей мне было гораздо жальче.

Можно, допустим, заманить ее в архив или в трансформаторную и там запереть. Однако не хочется подвергать угрозе ценные записи программ, а уж тем более – энергохозяйство на этаже. Да и не поместится она ни там, ни здесь, разве что утрамбовать… Можно сделать и наоборот: нам всем забаррикадироваться от нее в студии «Угадайки». Двери у нас крепкие, стальные, полтора часа продержимся легко. Правда, боюсь, шума вокруг будет много. К тому же детей во время пауз не выпустишь. И Ленц телефон оборвет. Но это, в принципе, наименьшее из зол…