Трюфельный пес королевы Джованны - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева cтр.№ 66

– Денис… – коротко выдохнула в трубку Маргарита.

– Если ты заплатишь ему хотя бы копейку, будешь платить вечно, – твердо ответила Александра. – Я уже говорила тебе. Шантажистам нельзя платить.

– Но ты же понимаешь, тогда он свяжется с бабушкой Иоаси и все ей расскажет…

– Когда-нибудь правда все равно станет известна! – убежденно сказала Александра.

– Но не вся…

В трубке наступило молчание. Художница тоже молчала, пытаясь проникнуть в смысл последних услышанных слов.

– Я что-то не поняла, – сказала она наконец. – Что ты сейчас имела в виду?

– Нет, ничего, – тусклым голосом ответила Маргарита. – Забудь. Завтра я буду на аукционе. Во что бы то ни стало!

– Если не позволишь вызвать врача, ты там появишься разве что в обмороке, – заявила Александра. – Или будешь слушаться мою мать и делать все, что она велит, или завтра я уеду туда одна.

– Ты не сделаешь этого! – гневно и жалобно воскликнула Маргарита.

– Сделаю, – пообещала Александра. – Хотелось бы знать, по какой причине ты отказываешься от скорой?

Повисла пауза, после которой подруга призналась, что боится угодить в больницу.

– Если меня увезут, завтра я уже никуда не попаду, – сипло проговорила она, задыхаясь после каждого произнесенного слова так, будто карабкалась на крутую гору. – И дочь я уже никогда не увижу!

Художница кусала губы. Жалость боролась в ней с негодованием. Она понимала, что давать советы человеку, оказавшемуся в западне, намного легче, чем самому выбираться из ловушки. Но согласиться с планом подруги – заняться шантажом, чтобы уплатить шантажисту и продлить существующее положение девочки в чужой семье, она не могла. Помогать Маргарите значило идти наперекор собственным убеждениям. Оставить ее без помощи – предать их давнишнюю дружбу.

– Соглашайся на скорую и на укол, – сказала она наконец. – В больницу никто тебя не заберет, если сама не согласишься. А завтра будет видно, что делать.

– Ты ведь не поедешь на аукцион одна?!

– Я возьму тебя с собой, – заверила художница, надеясь успокоить больную. – Ты увидишь своего ненаглядного трюфельного пса!

– Чтоб ему провалиться… – пробормотала в ответ подруга.

Она передала трубку вернувшейся к тому моменту матери, и Александра обговорила с нею все детали. Решили все-таки вызывать скорую. Маргарита больше не противилась.

– Я буду звонить каждые два часа, проверять, как у вас дела! – пообещала напоследок Александра.

– Да зачем, – вздохнула мать. – Какие могут быть дела с двумя больными… Отдыхай от нас.

«Хорош отдых!» Нажав кнопку отбоя, Александра снова присела на постель, затем бессильно упала на спину. Некоторое время она лежала, глядя в потолок, обшитый серыми щелистыми досками. Близко, над коньком крыши, гудел набирающий силу ветер. За окошками металась синяя, едва подсвеченная фонарями метель. «Завтра город будет непролазен, – подумалось ей. – Да еще и Новый год через два дня! Если аукцион не в центре, мы с Птенцовым можем не добраться до места через все пробки. Наверное, мне стоит ехать самой, в метро как-то надежнее…»

Она поймала себя на мысли, что очень боится не увидеть завтра серебряного пса, разминуться с ним на тот краткий миг, когда он будет доступен всеобщему обозрению. Александра видела две его фотографии, старую и новую, сомнений в реальности этой вещи у нее не осталось. И все же ей не верилось, что ее можно увидеть, даже коснуться.

Художница закрыла глаза. Трюфельный пес возник перед ее внутренним взором во всех подробностях. Острая морда с чутким носом, коснувшимся земли, чуть пружинящие, согнутые лапы, короткие завитки шерсти за настороженно поставленными ушами, попона с гербами, прикрывающая спину… Внезапно ей подумалось (мысль была какая-то странная, будто чужая), что болезнь Маргариты пришлась очень кстати.

«Ведь Рита намеревалась по сути сорвать аукцион. Ей даже неважно вернуть пса законным владельцам. Она хочет продать свое молчание покупателю раритета… Это совершенно бесполезно. Еще один на один провернуть подобное можно. Но ведь появятся свидетели того, что куплена краденая вещь. Кто пожелает связываться с уголовщиной? Пса немедленно вернут продавцу. Известят полицию. И трюфельный пес вскоре отправится обратно в Данию. А Рита… Пожалуй, прямиком за решетку. Нет, ей ни в коем случае нельзя появляться завтра на аукционе!»

Александра ощущала крайнюю слабость и усталость. Она говорила себе, что нужно спуститься на третий этаж, объясниться с Марьей Семеновной, разузнать у нее, что она рассказала Стасу о недавних событиях, насколько тот осведомлен обо всем случившемся. Художнице показалось, что скульптор смотрел на нее настороженно и держался иначе, чем обычно. Даже его приветственные объятия выглядели формальными. «Быть может, Стас тоже думает, что я убийца? Ведь Марья Семеновна в это верит. Она не видела Риты, они умудрились ни разу не столкнуться. И старуха с полным основанием считает, что я перекладываю свою вину на выдуманную “подругу из Киева”, а расправилась с адвокатом сама…»

Но встать не было сил. Глаза горели. Александра несколько раз потерла прикрытые веки тыльной стороной ладони. Коснулась лба. Ее слегка лихорадило, не то от сырости и холода, застоявшихся в чердачном помещении, не то от волнения перед завтрашним аукционом. А может быть, то были первые признаки надвигавшейся болезни. «Рита могла меня заразить, – подумала художница, натягивая на ноги край акрилового пледа. – Не хватало заболеть… Только бы не свалиться завтра! Я должна, обязательно должна увидеть трюфельного пса…»

Он превратился в тень, бесплотную, бескровную, чумной врач из ее снов. Его бледность особенно зловеще выделялась на фоне синего бархатного занавеса, расшитого золотыми лилиями. Веки были полуопущены, но Александра различила под ними блеск внимательного взгляда. Оглядевшись, она увидела себя в зале, в которой до этого не была. Сводчатые потолки были так высоки, что терялись в тени. В узкие окна-бойницы лился солнечный свет, выплескиваясь на пол, выложенный черно-белыми мраморными плитами в шахматном порядке. Вдоль стен стояли резные деревянные скамьи без спинок, по углам высились знамена. На фоне одного из них, полотнище которого Александра сперва приняла за вышитый занавес, и стоял доктор, явно чего-то ожидая.

Вид у него был смиренно безразличный, словно ему не стоило никакого труда стоять и ждать, неизвестно чего, неизвестно как долго. А между тем он был крайне изможден, его шатало от усталости. Доктор был один в зале, но не садился – то ли не решаясь, то ли не желая.

Внезапно в коридоре, скрытом опущенными портьерами, послышался шум приближающихся шагов. Портьеры тотчас раздвинулись, обнаружив стоявших за ними слуг – нарядных, в ярко-зеленых камзолах и белых чулках, обтягивающих ноги в остроносых суконных башмаках. Минуя замерших слуг, в зал вошли трое мужчин.

При виде их чумной врач склонил спину и опустил голову. Прижав руку к груди, он отступил на шаг, так и оставшись стоять в полупоклоне. Вошедшие ответили на его приветствие сдержанно, лишь слегка склонив головы. Александра рассматривала их надменные, жесткие лица, все больше убеждаясь в том, что перед нею люди, облеченные властью. Помещение, в котором она вдруг оказалась, явно было частью дворца или резиденции знатного лица.