Зима в раю - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 40

– Какая Инна? – пробормотала ошарашенно. – Я никакой Инны не знаю. Какие интриги? Как вы смеете говорить мне подобные вещи? По какому праву?

– По праву нашей с вами старинной дружбы, дорогая Лидия Николаевна, – приветливо проговорил Гаврилов, снимая очки и устало потирая переносицу, на которой осталась красная бороздка. – Старинной, стало быть, дружбы, восходящей еще к энским временам.

– Да вы бредите! Какая дружба, какой… – Лидия хотела сказать «какой Энск», но словно онемела от резко ударившего воспоминания.

Эти серые, близко посаженные глаза… Этот нагловатый, затаенно-пугающий взгляд… Да нет, не может быть!

Или может?

Она невольно встала. Предупредительно поднялся и загадочный посетитель.

Кой черт загадочный! То-то ей вспомнился некий прием в доме сормовского управляющего, то-то вспомнился Бориска! Ведь Бориска был всего лишь орудием в руках вот этого человека по имени…

– Андрей Дмитриевич? – сорвалось с губ Лидии. – Господин Туманцев?

– Туманский, с вашего позволения, – поправил Гаврилов, ничуть, впрочем, не обидевшись. – В самом деле, в те давние дни я предпочитал называться именно так, хотя, как вы могли догадываться, ни имя это, ни фамилия, ни отчество не имеют к реальности никакого отношения.

Лидия кивнула, пытаясь прийти в себя. Ноги вдруг так задрожали, что она принуждена была снова сесть. Да и правильно: вытянулась вдруг перед ним, словно гимназисточка из приготовительного класса перед господином попечителем! Еще в реверансе нырнуть недоставало!

Приступ ярости на себя, на свою растерянность и унизительный страх помог Лидии вернуть некое подобие душевного равновесия.

– Так, значит, на самом деле вы – Данила Ильич Гаврилов? – протянула, уже владея голосом и придавая ему привычную светскую интонацию. – Или эти имя, отчество и фамилия тоже не имеют отношения к реальности? А отчего же вы здесь, а не там, в Кремле, на руководящем посту? Неужели большевики не оценили ваших боевых заслуг? Или правду пишут в эмигрантских газетах, что октябрьская революция, совершенно как некогда французская, начала пожирать своих прежних вождей, и вас, бывших пламенных революционеров, нынче крепко прижали к ногтю… совершенно как вшей?

Глаза Гаврилова сначала изумленно расширились, потом он резко покраснел, и Лидия решила было, что сейчас он накинется на нее чуть ли не с кулаками. Однако Гаврилов расхохотался, показав зубы, которые заставляли восхититься искусством его дантиста.

– Лидия Николаевна, дорогая, – проговорил он наконец, – вы все та же, честное слово. Совершенно как тогда, в четырнадцатом году! И это меня бесконечно радует, поскольку в душе я всегда был склонен к постоянству, а вовсе не к радикальным переменам. Но спешу успокоить вас относительно моей печальной участи. Я здесь не в качестве беглеца – я здесь на службе, как один из руководителей нашего торгового представительства. Попутно выполняю еще ряд поручений советского правительства.

– А эта ваша, как ее там, Нина Яковлевна? – брюзгливо спросила Лидия. – Она ваша секретарша или кто? Ну так знайте, что особа сия задумала женить вас на себе с помощью самой вульгарной уловки: хотела, чтобы я внушила вам, будто наилучший жизненный выход для вас – это…

И осеклась. Что она несет, зачем? Ведь Гаврилов сразу признался: он сам решил обратиться к помощи Лидии и привлек для своих целей какую-то…

– А, понятно, – вздохнула Лидия обреченно. – Ее настоящее имя – Инна, и она ваша боевая подруга? Ну и зачем вы разыграли со мной столь низкую комедию?

– Она моя боевая подруга, вы очень точно сказали, – снова хохотнул Туманский-Гаврилов. – Но ее настоящее имя – как раз Нина, Нина Яковлевна Левина. Инна – литературный псевдоним. Да постойте, вы ведь жили в Петербурге, может быть, припомните? Незадолго до войны четырнадцатого года была необычайно популярна футуристка по имени Инна Фламандская.

– Инна Фламандская?! – так и ахнула Лидия. – Погодите… «Сеть, пошлости сеть, набросить, скрутить, раздеть… Свалить, навалиться, взять. Душу и тело смять. Сеть, пошлости сеть…»

– Вот-вот, это ее стихотворение цитируют все, потому что остальные – неудобоваримая чушь. Однако у вас отличная память, – похвалил Гаврилов. – Вот и Туманского мигом вспомнили, а могли ведь сослаться на преждевременный склероз, в ваши-то годы.

В ее годы? А какие ее годы?

Вот же сволочь, а?! Еще и язвит! Сво-о-ло-оччччь!

– Она – та самая Инна? – охрипнув от злости, выговорила Лидия. – Ни за что бы не узнала ее теперь. Была этакая менада с кровавыми губами и глазами, подведенными синим. Ей все пытались подражать, даже в высшем обществе. Отчетливо помню, как моя приятельница Зинуля Рейнбот, бывшая Морозова, тоже мазала себе веки синей гадостью и у нее ужасно опухали глаза. Да, Инна выглядела шикарно! А теперь стала ну совершенно как глупая гусыня-буржуазка: раздалась, раздобрела… Вам очень в пару! – не сдержалась она от ехидства.

Однако ее жалкая парфянская стрела не достигла цели – Гаврилов благодушно ухмыльнулся:

– Инна раздобрела, что верно, то верно, однако отнюдь не подобрела. И не поглупела. Она ведь очень ловко обвела вас вокруг пальца, согласитесь, Лидия Николаевна!

– А зачем вам понадобилось меня вокруг пальца обводить? – угрюмо спросила Лидия, в душе соглашаясь: ловко все было проделано, очень ловко!

– Затем, что нам ваша помощь нужна.

– Да что вы, какая от меня может быть помощь, от гадалки, которая едва сводит концы с концами? – Лидия пренебрежительным жестом обвела убогую обстановку своего салона.

– Вот именно в этой роли вы нам чрезвычайно потребны, – пояснил Гаврилов. – Нам необходимо установить связь с одним человеком.

– Что, какой-нибудь французский l’homme d’affaires, деловой человек, в сотрудничестве с которым заинтересовано ваше торгпредство?

В ответ на очередную неуклюжую попытку ехидства Гаврилов странно ощерился, и Лидия вдруг вспомнила вечные разговоры, которые велись в эмигрантской среде: о том, что все приезжие советизаны – красные шпионы, которые знай норовят осуществить заветную мечту своего бывшего лидера, этого людоеда Ленина, – мировую революцию.

Вообразив себе Францию, охваченную тем же пожаром, в котором когда-то сгорела Россия, Лидия ощутила приступ такой тошноты, что едва сдержалась, дабы не извергнуть три жюльена, сыр и яблочный пай на отглаженные серые брюки мсье Гаврилова.

И тут же пожалела, что сдержалась…