На Большом Каретном - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 41

Слушая полковника и уже начиная отходить душой, Ирина Генриховна ждала все-таки поддержки со стороны молчавших оперов, однако этой поддержки не было, и она вынуждена была сказать:

– Верю, вполне вам верю. Однако не думайте, что в «Глории» одни лишь дилетанты штаны просиживают. Мы уже навели справки относительно господина Толстопятова, и могу вас уверить, что никаких положительных ассоциаций этот товарищ у меня не вызывает. Хотя... хотя и смог сотворить сам себя как профессионала. Без чьей бы то ни было поддержки и протеже пробиться в стайку ведущих телевизионщиков – это, я вам скажу, достойно всяческого уважения. Но при этом, как оборотная сторона медали, – гипертрофированное самомнение и прочее, прочее и прочее, что связано с этим качеством.

Начальник убойного отдела хотел было что-то возразить в ответ, однако точку в споре поставил Яковлев:

– Я тоже не склонен думать, что Толстопятов может оказаться тем киллером, который положил супружескую пару Толчевых, однако и такой вариант нельзя сбрасывать со счетов. Тем более что он мог и киллера нанять. А посему особый акцент на нем делать не будем, но в разработку, видимо, взять придется.

Этим пробкам, казалось, не будет конца. Причем чем ближе к лету и чем дольше становился световой день, тем и машин становилось больше. И особенно это было заметно в пределах Садового кольца. К тому же если зимой на колесах оставались большей частью профессионалы или хотя бы те из владельцев иномарок, кто имел ежедневную практику вождения в черте перегруженного транспортом города, то по весне из своих загонов и загончиков выползали на свет божий отдохнувшие от своих хозяев отечественные «Жигули» и разномастные иномарки, а их владельцы, судорожно цепляясь за баранку, зачастую путая педаль газа с тормозом, в подобном состоянии пытались пробиться в центр...

Короче говоря, продавайте свою машину и пересаживайтесь на муниципальный транспорт. Хоть и не престижно, зато в десять раз дешевле, надежней и комфортней. Да и вечерами не надо глотать горстями валерьяну, с ужасом вспоминая, как очередной «чайник» на колесах едва не угробил вас и вашу тачку, когда подрезал, пытаясь перестроиться из крайнего правого ряда в левый. И вообще пора бы уже заменить рекламные щиты Аэрофлота на рекламу московского метрополитена: «НА РАБОТУ И С РАБОТЫ – НА МЕТРО! БЫСТРО, ВЫГОДНО, УДОБНО».

Когда Ирина Генриховна едва не въехала в очередной подставленный зад и увидела в зеркальце, что и ей соответственно едва не помяли задний бампер, она невольно выругалась, что не позволяла себе, даже когда никто ничего не слышал, и, твердо решив, что уже завтра пересядет с машины на троллейбус, уставилась в лобовое стекло.

Настроение испортилось окончательно, и она мысленно вернулась в кабинет Яковлева, на оперативку.

И вновь почувствовала жгучее недовольство собой, любимой. Зачем, спрашивается, надо было дуре встревать в ход оперативного совещания, тогда как сама не позже чем вчера настаивала на том, что надо расширять круг поиска убийцы Юры Толчева и нельзя зацикливаться на одном лишь Толстопятове! Повыпендриваться захотелось? Или все-таки за своих мужиков стало обидно?

Даже будучи зачисленной в штат Московского уголовного розыска, она продолжала считать сотрудников агентства «своими», а оперов МУРа... Она бы и сама не смогла ответить однозначно, чем именно стал для нее МУP. С одной стороны, МУР – это то, о чем она даже помышлять не могла, когда начинала учиться в Центре эффективных технологий обучения, а с другой стороны... «Глория» была и оставалась для нее чем-то родным и необыкновенно близким, а о легендарном МУРе она только читала в книжках...

Так и не сумев до конца определиться, чем для нее на самом-то деле стал МУР, Ирина Генриховна пробилась-таки через пробки к своему дому, но, прежде чем парковаться, позвонила Турецкому. Ставь, мол, чайник, поднимаюсь домой.

После того как между ними сначала пробежала черная кошка, а потом наступило примирение, Александр Борисович, прочувствовав внутренне, что криминалистика для жены – это не временное увлечение и даже не хобби, стал по-иному относиться к ее вхождению в процесс расследования двойного кошмара на Большом Кaретном и считал непременным долгом поинтересоваться, как идут дела. Спросил и на этот раз, уловив в настроении жены не присущую ей излишнюю напряженность. Ирина Генриховна отмахнулась было, сказав, что сначала «проглотит что-нибудь», а потом уж... Однако сама же и пожаловалась на себя, дуреху, когда ставила в СВЧ-печь еще утром приготовленный пудинг.

Пересказав все то, о чем размышляла по дороге домой, она заодно призналась и в том, что уже и сама практически не верит в версию с Толстопятовым.

– Ты понимаешь, – тыкая вилкой в тарелку с остывшим пудингом, пыталась убедить она то ли себя, то ли мужа, – сам он не в состоянии был совершить все эти убийства: слишком много крови для совершенно штатского человека, но что самое главное – уж слишком все продумано и выполнено настолько четко, что невозможно поверить, будто это все мог проделать окончательно спившийся и скатившийся на самое дно человек.

Турецкий, повидавший за годы своей практики и не такие парадоксы, поначалу только хмыкнул, но потом не выдержал и сказал:

– Однако ты неправа, Ирка. Какую-то ошибку убийца все-таки допустил, если вновь и вновь возвращается на место преступления. К тому же у вашего телевизионщика могли быть и моменты просветления, в чем я не сомневаюсь, и вот тогда-то, прочувствовав всю глубину своего падения из-за какой-то меркантильной шлюхи, вспоминая отдельные моменты своей былой славы и признания миллионной аудитории телезрителей и понимая одновременно, что ему ни-ко-гда не подняться на прежнюю высоту... – понимаешь? – он мог...

Турецкий вздохнул и покрутил головой:

– В такие минуты, Ирка, человек страшен и способен на такое, что и дьяволу мало не покажется.

– И все-таки! – вспыхнула Ирина Генриховна. – Ну не верю я в его способности киллера. Не верю!

– Почему? – удивился Турецкий.

– Да потому, что я уже просмотрела с десяток его телезаписей из архива, которые через своего дружка достал Голованов, и... – Она вздохнула и развела руками. – Ну не мог он все это заморочить, не мог!

– Так чего ж ты тогда?.. – уже совершенно не понимая жену, уставился на нее Турецкий.

– Оперативка! – хмыкнула Ирина Генриховна. – Видать, накатило что-то, до сих пор сама понять не могу.

– Хорошо, – не сдавался Александр Борисович. – Ну а как тот вариант, что этот самый штатский человек, – теперь в его голосе сквозила присущая ему язвинка, – нанял достойного киллера и уже чужими руками, но со своей собственной подачи... Согласись, что это звучит заманчиво?

– Может быть, и звучит, – сказала Ирина Генриховна, – однако с каких барышей у безработного алкаша такие деньги, что он смог оплатить двойное убийство? Даже по своей собственной разработке.

– Ну вы, положим, не знаете, какими средствами он сейчас располагает, – пожал плечами Турецкий, – а это неплохо было бы и выяснить. Может, он берлогу свою ради такого дела продал. Да и вообще...