Марианна в огненном венке. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 33

— Ах нет! Только не начинайте снова. Ваши истории, ваши великие чувства и ваша неуступчивая гордость, я уже сыт ими по горло, Бофор! Вы только вошли и сразу становитесь в позу обвинителя. Вы без предупреждения сваливаетесь нам на голову, да к тому же и в довольно щекотливом положении человека, пытавшегося присвоить себе то, что ему не принадлежит больше…

— Где вы откопали, что мой корабль больше не принадлежит мне? — с вызовом оборвал его Язон.

— В морском кодексе! Ваш корабль, мой дорогой, был захвачен турками, препровожден сюда, как добыча, каковой он является, и владельцем его стал некий Ахмет, и именно потому, что это он его захватил. Ее величество султанша-валиде, кузина Марианны, выкупила вашу посудину, отдала в ремонт, так как после пребывания в руках Лейтона в нем была большая необходимость, и подарила Марианне. Другими словами, после того как вы позволили вашему проклятому врачу обокрасть Марианну и попытаться убить ее при ужасных обстоятельствах, вы теперь являетесь, чтобы обчистить ее полностью, и в довершение всего приходите в возмущение, потому что находите ее в положении, которое вас не устраивает? Ах нет, мой дорогой, так дело не пойдет!

Язон пожал плечами.

— Я не понял ничего из того, что вы сказали! Лейтон поступил со мной, как бандит, но я не знал, что он сделал с вами…

— Ах, вы не знали? Вы не знали, что в ночь после экзекуции Калеба, в то время как вы храпели в своей каюте, одурманенный ромом и наркотиками, он бросил это несчастное дитя в шлюпке, связанной, в одной ночной рубашке, после того как украл все, чем она владела, и приказал половине экипажа изнасиловать бедную Агату? Если бы шлюпку с умиравшей от голода и жажды Марианной не встретил рыбак с Санторина, сейчас мы могли бы только хранить о ней вечную память. Ее еле вернули к жизни. Но вы к этому непричастны, насколько я знаю?.. Итак, я прошу вас, окажите милость немного укротить порывы вашей чувствительной души. Да, она беременна. Она даже близка к разрешению от бремени, но то, что вы отказались выслушать на вашем проклятом корабле, клянусь, вы выслушаете теперь от альфы до рШеги, или я попрошу Турхан-бея, чтобы его люди связали вас.

— Аркадиус! — взмолилась Марианна, испуганная видом своего друга в состоянии такой ярости. — Прошу вас, успокойтесь…

— Успокоиться? Не раньше, чем выложу всю правду этому упрямому ослу. Так что слушайте меня внимательно, Язон Бофор: вы выйдете отсюда, только когда узнаете правду, всю правду о драме, которую пережила Марианна и которую ваша тупость только усугубила. Вам лучше сесть, потому что это будет продолжаться долго…

Густо покраснев, со сжатыми кулаками, пожираемый желанием обрушить их на мрачное лицо американца, Жоливаль напоминал маленького боевого петуха. Он не мог припомнить, чтобы когда — нибудь испытывал подобную ярость, кроме, пожалуй, момента, когда ему было десять лет и один юный балбес, его кузен, из чистой злобы убил на его глазах его любимую собаку. Страдальческое лицо Марианны, когда Язон с таким презрением произнес:» Ты беременна «, напомнило ему то страшное событие и пробудило в нем давно дремавшие силы.

За светским человеком, утонченным и скептическим, Жоливаль вновь увидел маленького Аркадиуса, доведенного до предела примитивной дикости актом жестокости, усиленным несправедливостью. Тогда он бросился на высокого кузена и укусил его до крови — маленькое обезумевшее животное, впившееся так крепко в руку-убийцу, что его едва оторвали. И теперь снова Жоливаль чувствовал себя способным укусить.

Инстинкт моряка подсказал Язону, что он зашел слишком далеко и что этот, до сих пор верный друг, может превратиться в смертельного врага. Он капитулировал и, как ему было предложено, уселся, скрестив длинные ноги в сапогах.

— Я слушаю вас, — вздохнул он. — Мне кажется, что действительно есть много вещей, о которых я не знал…

Внезапно ощутив стеснение, он не смел больше смотреть в сторону Марианны. А молодая женщина собралась покинуть свое гнездо из подушек.

— Будьте добры позвать донну Лавинию, Аркадиус! Я хочу уйти…

Язон сейчас же запротестовал:

— Почему ты хочешь уйти? Если я был не прав, я буду только благодарен, ибо я тоже… страдал. Прошу тебя, останься!

Несмотря на сделанное им признание, похоже, немало стоившее его гордости, молодая женщина отрицательно покачала головой:

— Нет. Все то, что расскажет Жоливаль, вызовет слишком тяжелые для меня воспоминания. И вообще я предпочитаю не присутствовать при этом. Так ты будешь более свободен в своих суждениях. В мое отсутствие ты увидишь вещи более ясно. Я не хочу ни в чем влиять на тебя…

— Да не будешь ты влиять на меня. Останься, умоляю тебя! Мне тоже надо столько сказать тебе…

— Хорошо, ты скажешь позже… если у тебя еще будет желание сделать это. В противном случае… ты сможешь уехать, даже сегодня вечером, совершенно свободно. И мы больше никогда не встретимся. Так, впрочем, произошло бы, если бы тебе сегодня удалось увести» Волшебницу «, не так ли? Ты же знал, что я в этом городе, тебе написали об этом, и у меня было достаточно трудностей, чтобы добраться сюда. Однако ты поднял бы паруса, даже не попытавшись меня увидеть…

— Нет! Клянусь тебе, что нет! Я толком не знал, что хотел делать, но не собирался отплывать далеко. Понимаешь, когда я увидел среди жалких лоханок свой бриг, я немного потерял голову, и у меня в мозгу билась только одна мысль: овладеть им, увести оттуда. Мне казалось, что он увяз в зловонном болоте… Тогда я нашел в порту нескольких бездельников,

не особенно похожих на висельников, и с ними приступил к делу. Я думал, что это будет не очень трудно. Портовые охранники показались мне достаточно апатичными… И я ошибся. Но клянусь тебе, что я не покинул бы эту страну, не повидав тебя, не узнав хотя бы, что с тобой случилось… я не смог бы!

— Но как бы ты это сделал?

— Побережье скалистое, изрезанное. И там легко найти укрытие, однако, как я уже сказал, тогда я об этом не думал. Мной руководило чувство более сильное, чем я, чувство, без сомнения, подобное тому, что толкнуло меня на поиски тебя…

Он встал и теперь смотрел на нее со страхом, пораженный ее тусклым голосом, ее покорным тоном, свидетельствующим о бесконечной усталости. Он открыл также, какой слабой и беззащитной она выглядела. В этой отяжелевшей от близкого материнства женщине он не находил ничего от непокорного и заносчивого создания, заставившего его потерять голову и забыть все на свете, но он открыл в ней, несмотря на внушаемую ему ее положением некую боязнь, и чувство новое, вызывавшее инстинктивное желание покровительствовать ей, защитить от обрушившихся на ее хрупкие плечи тягот, вырвать ее из цепких лап нелепой судьбы…

Когда с помощью немедленно появившейся Лавинии она покидала диван, вцепившись в руку старой дамы, он внезапно испытал безумное желание схватить ее в объятия и унести далеко от этого дворца, чья восточная роскошь задевала его строгий вкус так же, как и его личную мораль. Он потянулся было к ней, но она остановила его взглядом, который пригвоздил его к месту.