Синдикат киллеров - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 74

Первое известие пришло сразу после полуночи. Сработал радиосигнализатор, установленный в квартире Татьяны на Бескудниковском бульваре. Информационный блок вскоре выдал расшифровку: взрыв, задымление, пожар. Пока прибудут пожарные, должны сработать несколько противопожарных спецустройств, смонтированных в квартире.

Так, значит, решили ударить с этой стороны. Но промахнулись. Может, не знали, а может, и нарочно, с малого начинают.

Арсеньич тут же связался со Степановым, который уехал с усиленной группой, чтобы тот отрядил троих специалистов по указанному адресу, а потом доложил конкретно, по фактам. Тем самым Витюша как бы тоже получил предупреждение: началось.

Радио «Свобода» в это время сообщило, что, по заявлению Анатолия Лукьянова, Президент Горбачев впрямую причастен к заговору гекачепистов. А «Эхо Москвы» — о жертвах уличных столкновений армии с защитниками Свободы — возле кинотеатра «Ударник» и на Калининском проспекте.

Значит, они полагают, что сегодняшней ночью многое может сойти за результат столкновения политических сил, жертвы, так сказать, противоборства. А что, неплохо придумано.

А под утро раздался и второй звонок.

Степанов докладывал, а Арсеньич с Никольским, как полководцы у макета осажденной крепости, корректировали его действия.

Сперва напротив здания «Нары» собралась какая-то странная толпа, явно организованная, нечто вроде приснопамятной «черной сотни». Затем появились пьяные провокаторы, призывающие показать, наконец, всем этим жидам-банкирам, кто хозяин в России. Дежурный по городу на звонок Степанова вообще не отреагировал, сказав, что ему сейчас не до каких-то частных контор. Райотдел посоветовал обойтись собственными силами: ты — охрана, вот и действуй. И не забывай об ответственности. Словом, действуй, но лучше не надо.

— Ни в коем случае не стрелять! — приказал Арсеньич. — Они под вас потом пару десятков уложат век не оправдаемся. Уводи людей. Хорошо бы, конечно, взять кого-нибудь из наиболее ретивых. Но это если безо всяких эксцессов и очень тихо. Мы бы его потом порасспрашивали. В общем, как сочтешь нужным... А что в Бескудниках?

— Сообщили, наводят порядок. Пострадало сильно. Дверь — в щепки. Я им послал запасную, поскольку тут нам уже вряд ли что-нибудь пригодится, придется восстанавливать все заново, если так пойдет дальше. Все, началось. Выйду позже.

В паузе между сообщениями Никольский поднялся на второй этаж, чтобы проверить, все ли там в порядке. В его спальне устроились Татьяна с Аленой. Девушка спала, а мать читала при неярком свете ночника. Или делала вид, что читает, а сама изо всех сил сдерживала, поди, рвущееся из груди сердце. Беспутная Мата Хари дрыхла в гостевой комнате, весьма, видимо, недовольная «указом» Никольского о переходе на казарменное положение. Окна всего этажа были надежно прикрыты бронированными жалюзи. Усилена охрана ограды участка, включена вся хитрая прибористика и, на всякий случай, спущены с цепи овчарки.

Дождь шел всю ночь. Никольский с Арсеньичем подремывали по очереди, выходили покурить на веранду, опоясывающую дом, и эта прогулка, когда тебя со всех сторон окружает мокрая сосновая прохлада, напрочь отбивала сон.

Уже начало светать, когда вышел на связь Витюша. К счастью, обошлось без жертв, хотя погромили и поглумились основательно. В хорошие миллионы встанет ремонт. Искали деньги. Не нашли. Одну часть нападавших это охладило, других — раззадорило. Стали громить компьютеры. Организаторы провокации, видимо, они и составляли первую группу, сделали свое черное дело и отвалили. Остался счастливый люмпен. Вот тут Витюша и разрешил ребятам поработать неброско, но впечатляюще. Получилось, как в учебке с манекенами. Ребятки натянули масочки, ни дать ни взять — ОМОН или спецназ, поди разбери. В общем, сложили после рукопашной пару пирамидок, как на известной картине художника Верещагина, да нет, это шутка, хотя и немногим удалось уковылять на своих ногах. Теперь в округе тишина, проезжала милиция, посочувствовала, подивилась количеству пострадавших и уехала дальше. Никаких эмоций не проявила.

Арсеньич приказал поставить заградительные решетки, закрепить их намертво — и на базу.

Поспевший как раз к завтраку Степанов рассказал о слухах, циркулировавших ночью по Москве. Защитники пожгли несколько бэтээров, кто начал стрелять первым, неизвестно, но нескольких, это точно, то ли раздавили, то ли из пулеметов экипажи расстреляли. На Минке, возле мотеля, видели кагебешную воздушно-десантную дивизию, но она как стала перед кольцевой, так дальше и не двинулась.

Но самое любопытное они услышали из уст одного умельца, который особо усердствовал в офисе на втором этаже.

Куда он мог деться, конечно, рассказал и даже в картинках продемонстрировал, кто и как его подначивал, чего обещал, что в стакан наливал. За твердое обещание оставить его мужиком, хотя кому он такой нужен, он рассказывал, буквально захлебываясь от радости, что попал в их руки, а не к ОМОНу, который еще ни разу не выполнил своего обещания, а ведь сколько ему помогали. Причем рассказывал фактурно, с адресами, паспортными данными, именами и фамилиями друзей-приятелей, участников могучего пиршества. Вот на эту штучку, — Степанов показал миниатюрный магнитофон. — Запись почти студийная. Подлинность никакого сомнения не вызывает. Есть что продемонстрировать неким заинтересованным лицам.

Обещание свое, конечно, сдержали, даже домой его подвезли, чтоб удостовериться. Все совпало. А как с ним дальше его кормильцы поступят, это, сказали ему, теперь его собственная забота. Кажется, когда до него это дошло, он пожалел, что упросил оставить его мужиком, поскольку, вероятнее всего, никому его мужские качества больше не понадобятся. Мораль: не будь... — Витюша, как человек деликатный, сдержал себя и не сказал, чем они закончили беседу с тем оратором.

Но судьбе этого было, видно, еще мало. Третий звонок прозвучал днем, буквально перед самым обедом, когда Никольский со Степановым уехали в Москву разбираться с исполкомами и органами внутренних дел по свежим следам нападений и прочего. Не следовало надолго откладывать эти дела, поскольку, да будет это широко известно всем вкладчикам и акционерам, власть оказалась неспособной защитить их интересы. Из чего следует... И так далее.

Татьяна, не вынося одиночества, испытывая жуткую головную боль от навалившихся несчастий, сперва пробовала помогать Наталье готовить обед, но быстро поняла, что помощь от нее невелика, а помех она создает множество. Потом она хвостом ходила за Арсеньичем, стараясь хоть чем-то помочь ему. Но его дела были мужские, связанные больше с техникой, в чем она ничего не смыслила. Она стала бродить по веранде круг за кругом, пока не устала. Она выволокла на веранду тяжелое кресло из гостиной, уселась в него и закрыла глаза, чтобы постараться расслабиться и успокоиться.

И когда, наконец, она почувствовала, что дыхание начало успокаиваться и сознание стало погружаться в сон, ее едва не оглушил истошный, отчаянный крик дочери и следом сухой треск автоматной очереди.

То, что Татьяна увидела, показалось ей каким-то дурным сном, потому что в реальности такого не могло случиться. Возле большого развесистого дерева, неподалеку от бетонной ограды, трое или четверо людей в пятнистых комбинезонах и таких же масках на лицах тащили мешок, из которого торчали голые ноги — Татьяна могла бы поклясться, что это были ноги Алены, которая билась в руках похитителей. А через двор огромными прыжками мчался Арсеньич. В это время резко взвыла сирена, Арсеньич боковым зрением увидел готовую уже кричать, орать от ужаса Татьяну, сам заорал ей: «В дом! Немедленно в дом! Закрыть все!» — и ринулся дальше. В это время похитители перекинули Алену через ограду, где ее наверняка подхватили другие руки, и сами с необыкновенной легкостью перемахнули через нее. Лишь последний почему-то замешкался и, подпрыгнув, ухватился за гребень ограды. Он уже закинул ногу, ему оставались доли секунды, чтобы оказаться на той стороне, но в этот последний миг случилось нечто невероятное: вдруг из его ладоней ударил сноп искр, словно при электросварке. Раздался какой-то совершенно уже невероятный крик, похититель рухнул обратно во двор и покатился по земле, будто пустая бутылка, из которой торчали совершенно черные, обгоревшие прутья вместо рук.