Цена жизни - смерть - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 13

— А какие-нибудь общие знакомые или там знакомые знакомых?

Коржевский только развел руками:

— Как вам сказать, Александр Борисович. По-моему, таковых не осталось. Грустно, но факт. Собственно, он и со мной отношений почти не поддерживал. Последние пару лет он много кололся, много лечился, потом снова много кололся, ему было не до знакомых. К тому же всем он был должен деньги, а отдавать, естественно, было нечем… Ах ты паршивец! — Коржевский вскочил с места и ринулся к клетке. Там пришедший в чувство зеленый попугайчик молча, стараясь не шуметь, ковырялся клювиком в дверце, пытаясь сбросить крючок, и, если бы не ободряющее кудахтанье сине-сиреневого собрата с люстры, ему бы это наверняка удалось. Но так Коржевский заметил и вовремя среагировал.

Зеленый, завидев хозяина, хлопнулся на бок и притворился мертвым, а сиреневый взволнованно вспорхнул, звякнув хрустальными сосульками, и, разумеется, был незамедлительно сбит ракеткой. После чего Коржевский замотал дверцу клетки проволочкой и спрятал ракетку в шкаф.

— Чем-то еще могу помочь?

— Само собой, — кивнул Турецкий. — Вы давайте-ка расскажите все, что сможете вспомнить, о Промыслове, а я, возможно, что-нибудь из этого и выжму.

Коржевский откупорил еще одну баночку пепси.

— Познакомились мы в колхозе. На первом курсе нас сразу же отправили в колхоз на морковку. Жили в каком-то пионерлагере, на поле нас возили автобусами, а после ужина, часов в девять, зачем-то вырубали свет, и народ вечерами палил костры и по очереди рассказывал всякие страшные истории. Так вот Женькина коронная история, которая буквально покорила всех, была про то, как его в детстве похищали инопланетяне. Причем тогда еще никто никаких «Секретных материалов» не смотрел, так что, понятное дело, все были в восторге и многие, как ни странно, ему верили. А когда он сказал, что у него на правом бедре после посещения летающей тарелки осталось родимое пятно, на котором эта летающая тарелка изображена хоть и схематически, но очень похоже, такое началось! Наши женщины писались в очередь, чтобы в интимной обстановке поближе рассмотреть заветное пятнышко. Короче, Женька был центром тамошней вселенной.

— И вы тоже интересовались инопланетным разумом? — спросил Турецкий, чтобы спросить что-нибудь.

— Нет, со мной он сошелся вначале на почве любви к меду. В соседнем селе, совсем недалеко от нашего лагеря, была пасека, и мы по ночам бегали воровать мед. Весь первый курс Женька проторчал в каких-то СТЭМах, КВНах и прочей самодеятельности, еще был комсомольским активистом, оформлял какие-то газеты, устраивал какие-то товарищеские суды и антиимпериалистические акции и при этом еще нормально учился. А у меня, во-первых, талантов особых не было, разве что бегал я неплохо, а во-вторых, учиться оказалось довольно трудно. Как, вы еще не засыпаете?

— Да нет пока, — откликнулся Турецкий, хотя на самом деле уже откровенно «кунял».

— Сами же просили все подряд.

— Конечно, конечно, я слушаю.

— Перехожу к новейшей истории. Я отслужил в армии, Женьку не взяли, что-то у него было с легкими. Когда я восстановился в институте, Промыслов меня сам нашел и предложил познакомить с классными ребятами. Как оказалось, классные ребята были наркоманами. Глотали таблетки из противорадиационной аптечки, кажется, «торен» называются или «тарен», не помню. И Женька уже довольно основательно подсел. Вот, собственно, и все.

— То есть как все?!

— Да так. Я честно пытался его отвадить, но безрезультатно. Мать его все мне звонила: вы же с Женей друзья, нужно мальчика спасать. — Коржевский смял рукой пустую банку из-под пепси. — А что, папаша его уже всю прокуратуру купил или вы в свободное от работы время, в порядке личного одолжения, поисками занимаетесь?

Турецкий подумал, что вопрос, конечно, интересный.

— Возбуждено уголовное дело по факту похищения человека — статья сто двадцать шестая Уголовного кодекса… А после института вы, значит, совсем разбежались?

— Почему же. Встречались раз в несколько месяцев. Он меня еще раз пытался в наркоманы записать. Но к тому времени он уже стал героинщиком и поволок меня в натуральный притон. На квартиру какого-то Вовика или Вовчика. Который был еще и гомосексуалистом. Милая компания.

— А Промыслов?

— Что?

— Промыслов тоже был гомосексуалистом?

— Н-не знаю. Вам бы поговорить с этим Вовиком, если он, конечно, еще жив. Я слышал, редко кто из героиновых наркоманов доживает до тридцати. Женька вот — исключение, возможно, и этот Вовик еще держится. Если хотите, я даже, пожалуй, вспомню, как его найти…

— Спасибо, я уже поговорил.

— Да? — удивился Коржевский. — И что, он тоже не в курсе, где Промыслов?

— Нет. — Турецкий поднялся. — А попугайчиков вам не жалко?

Коржевский расхохотался:

— Зря вы за них беспокоитесь. Я же не изверг, по ночам они летают где хотят и неизменно возвращаются в клетку. А среди бела дня гадить людям на головы, это уж увольте.

И как бы в подтверждение его правоты сине-сиреневый выгнул шею и заорал:

— Митя хороший! Хороший!

— Если что-нибудь стоящее вспомню или узнаю — обязательно сообщу. — Коржевский решительно протянул руку, прощаясь.

Вечером позвонил Грязнов-старший и сообщил, что, по предварительным данным, в ориентировках за последний месяц пропавший Промыслов или хотя бы личность с похожими приметами не значится. Неопознанных трупов, опять же соответствующих описанию, по Москве нет. Теперь нужно проверить область, но на это понадобится время.

Еще Вячеслав Иванович выдал резонную версию, что Жеку Промыслова могли задержать, например, за хулиганство или за хранение наркотиков и, вполне возможно, он парится где-нибудь в изоляторе временного содержания, фамилию же Промыслов назвал вымышленную или вообще не назвал. И пока там установят личность, пройдет от суток до десяти, если вообще установят. Кстати, Промыслов, как это ни странно, ранее не привлекался, так что отпечатков его в картотеке нет.

Безмазняк, подвел неутешительные итоги первых двух дней работы Турецкий, что в переводе с жаргона хиппи значит бесперспективно, безрезультатно и глухо как в танке. Хорошо бы, эта общая тетрадочка с выпадающими страницами оказалась книгой жизни нашего Жеки, чтобы там были прописаны не только дела его прошлые, но и ближайшие планы. Турецкий забросил тетрадь в верхний ящик стола и зачем-то запер его на ключ. Подумал было, что это глупо, что надо бы отпереть, но поленился.

Несколько раз потом в течение дня Турецкий приступал к чтению — открывал на первой попавшейся странице и находил до боли знакомые слова «наркоман», «героин», «наркотики», но каждый раз что-то мешало вчитаться основательно. Во-первых, звонил папа Промыслов, интересовался процессом поисков Промыслова-сына, все еще не веря в то, что узнает обо всем первым, если, конечно, процесс окажется результативным. Потом Константин Дмитриевич отчета требовал. Хотя, пожалуй, первым все-таки все узнает он, или они узнают одновременно для пущей театральности. Потом пришел Азаров, этот, правда, отчета не требовал, но почитать тоже не дал. Короче, наступил вечер — и Турецкий поехал домой в надежде почитать на сон грядущий.