Направленный взрыв - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 22

— «Уладить отношения» — ну-ну. Сначала грязью поливаешь родину, сидя на своей радиостанции, а потом — «уладить отношения»!..

Я почувствовал, что виски застучало у меня в голове.

— Я не поливал грязью и нисколько не стыжусь за свои радиопередачи!.. Мы же все оболванены были в этом Союзе, оглуплены, словно сибирские валенки! Затюканы до мозга костей красной пропагандой!

Я прервал его:

— Пусть затюканы, но сейчас ты не разводи свою диссидентщину!

— Да никакая это не диссидентщина, а все это правда! Подлинная правда! Ну как ты не понимаешь, Володя, что все это неправильно?!

— Что неправильно?

— Мы неправильно воевали!..

— Ух ты, тебя сейчас хоть в командующие ставь, готовый командарм, прямо генералиссимус. Все-то он знает, что правильно, что неправильно!

— Володя, это была грязная война…

— Еще раз прошу, бросай пропагандистские закидоны, мне сейчас не до них. — Я резко поднялся и подошел к окну.

Был самый темный предрассветный час, но рассвет вот-вот должен был вступить в свои права.

— Никакие это не закидоны. Это правда! Сначала Брежнев: «Ура, на дворец Амина — шагом марш!» — потом всякие Андроповы, Черненки… А мы все как бараны, ну как же, ведь мы все коммунисты! «Партия сказала: „надо“, комсомол ответил: „есть!“». Ну кто нас просил? Кто нас звал штурмовать дворец Амина?

— Я его не штурмовал, — не поворачиваясь от окна, ответил я.

— Тебе повезло, ты процветаешь там в своей цивилизованной Германии, а я — «афганец»… Бывший «афганец»!..

— Пусть мне повезло, но я все равно твердо знаю, что мы — красные и наше дело правое, — резко сказал я.

— Да не красные мы, а тупые валенки! Ну кто нас звал в Афганистан? Какая еще, к черту, помощь, какой интернациональный долг?

— А если не станешь выполнять интернациональный долг, то будешь вот таким же, как Юрка Королев, предателем! — Я оторвался от окна и, подойдя к нему, стал больно тыкать пальцем в его грудь, так что он поморщился и оттолкнул мою руку.

— Я не предатель, — глухо ответил он.

— Это мы уже слышали. Это ты расскажешь в трибунале. Напрасно ты передо мной хочешь выставить себя патриотом! Ты такой же тупой, и к тому же еще и продажный валенок…

— Как ты!..

— Да, почти как я, — мне ничего не оставалось, как, сокрушенно вздохнув, согласиться. — Что делать, я хочу спокойно дослужить до пенсии, которая на носу. Может быть, перейти в Москву, в штаб… Я совсем не хочу отвечать за все то, что творится в Западной группе войск, надеюсь, меня понимаешь?

— Я тебя понимаю, а почему ты меня не хочешь понять? А еще бывший кореш по роте… Неужели не помнишь, как со второго курса в самоволку бегали к девочкам из текстильного техникума? Помнишь, ты полез по водосточной трубе и на втором этаже сорвался, а я тебя внизу подхватил. Кто знает, если бы я не поймал тебя и ты бы грохнулся спиной о землю, — может быть, ты остался бы калекой на всю жизнь или вообще тогда попрощался с жизнью.

— Да все я помню, Юрка, помню… Правильно говорят, скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. А мой бывший друган из юности — и на тебе, агент ЦРУ! — невольно усмехнулся я, думая, впрочем, о себе.

— Да никакой я не агент! Ну как мне еще… креститься, божиться перед тобой?!

Я хотел сказать что-то существенное, но мгновенно забыл, увидев, что за окном уже начался рассвет, Ну, думаю, скоро утренний намаз. Не дадут поговорить. Мечеть совсем рядом, слышно этого муэдзина просто потрясающе!

— Эх, Юрка, Юрка, что мне с тобой делать, поверить, что ли? Конечно же поверю, но не во все, что ты мне тут плетешь. Еще раз спрашиваю: ты меня сдал ЦРУ?

— Еще раз отвечаю, Володя, — не я. Салим аль-Руниш дал согласие на то, чтобы Норман Плэтт со своими ребятами поговорили с тобой пару часиков. Но цэрэушные ребята решили с тобой повозиться подольше, они сказали аль-Рунишу, что ты не прибыл в назначенный срок. Вот какая история получается, — развел руками Юрка. — И теперь аль-Руниш, как я узнал вчера, а меня тоже ведь держали и никуда не выпускали, — теперь наш господин Салим отправился туда, откуда ты только что прибыл! В Афганистан, представляешь?

Я почувствовал, что у меня глаза слегка вылезают из орбит. Я мгновенно поверил каждому слову, сказанному Юркой. Ну подлецы же эти ребята из Лэнгли!

— Юрий, шутишь?

— Ничуть. Аль-Руниш, который финансирует одно из формирований моджахедов, отправился в Афган то ли с инспекционной проверкой, то ли повез оружие… Одним словом, он не дождался тебя. У него, знаешь, много всяких сделок, связанных с войной. И это мне больше всего не нравится. Вагиным мне обещано, что в случае удачного завершения операции «Армейская Панама» я получу совершенно подлинные новые документы офицера ЗГВ, квартиру в Москве, майорскую должность в одной из московских частей. И мечта моей жизни осуществится, — грустно заулыбался Королев.

— И это после Нью-Йорка?! — изумился я.

— Да, эта мечта созрела у меня в Европе и окончательно укрепилась за океаном. Что делать, Володя, я, оказывается, патриот и никуда от своего патриотизма не могу деться, — вздохнул он.

За окном наконец-то послышался зов утреннего намаза. Да, я прекрасно понимаю, что такое ностальгия и что такое настоящее чувство патриотизма. Все это я очень хорошо изучил, находясь в ГДР, очень хорошо…

— Какая же ты все-таки падла, — сказал я ласково, можно сказать, по-отечески.

— Неужели не можешь меня понять? — растерянно изумился Юрий.

— В том-то и дело, бывший товарищ капитан, что могу. Я тебя понимаю…

— Тогда будем действовать сообща? — посерьезнев, спросил он.

Я молча кивнул в знак согласия…

Днем я снова сидел, правда теперь уже с Юрием Королевым, в «ленинской комнате» пакистанского образца.

— Значит, вы по-прежнему отказываетесь? — спрашивал меня Норман Плэтт.

— По-прежнему отказываюсь, — холодно ответил я и краем глаза покосился на Юрия, сидящего рядом. Его лицо было абсолютно бесстрастным.

Поминутно мелькали фотовспышки, а Королев сидел, как безжизненная скульптура, даже глазом не моргнет на яркий свет.

Сегодня нас усиленно фотографировали и снимали на видеокамеру: двое «шкафов», что сидели по бокам от меня в «мерседесе», и еще один, черненький, маленький, вертлявый человек восточной наружности.

А что я мог поделать: закрывать лицо ладонью бессмысленно. Если я уж снят рядом с Норманом Плэттом и Юрием Королевым, то, нравится мне это или нет, я уже на хорошем крючке. Мне не хотелось думать о том, что будет, если фотографии попадут в наш Генштаб или военную разведку… Я старался думать о чем угодно, только не об этом. А на лице Королева по-прежнему холодная маска невозмутимости.