«Крыша» для Насти - читать онлайн книгу. Автор: Фридрих Незнанский cтр.№ 53

Естественно, выдавать Грязнову копии тех секретных переговоров и телефонных бесед Борисенко не собирался, это еще не входило в его планы. Тем более что Андрей Васильевич, как он несколько раз походя замечал, был в некоторых случаях личным свидетелем тех или иных разговоров. Скажем, судьба того же Кедрова была, по сути, решена в бильярдной клуба чекистов, где встретились за зеленым сукном Порубов с Коротковым. Тогда же Порубов и сообщил Короткову о том решении, которое они уже приняли с Романом в отношении несговорчивого журналиста. Порубов был изрядно пьян, а в нетрезвом виде он нередко выбалтывал некоторые секреты. Собственно, с записей его «откровений» и начал в свое время собственную подпольную деятельность Борисенко.

Видимо, старая чекистская сущность была все-таки сильна в этом Андрее Васильевиче, волею судьбы превратившемся в Альгирдаса Юзефовича. «Выдавая» свои откровения, он прекрасно понимал, что для следственной работы, которую проводит Грязнов со своими товарищами, просто рассказов и баек мало, нужны конкретные документы, живые свидетельства, а на них Борисенко не ссылался. «Получено в частном разговоре…» «Записано при телефонном разговоре…» «Подслушано там-то и тогда-то…» Но это ведь все — слова, а не доказательства!

И под конец беседы, которая, впрочем, шла несколько в одностороннем порядке, он сказал, что назовет фамилию человека, который в настоящее время проживает в Москве и, как понял Грязнов, каким-то образом поддерживает отношения с беглым диссидентом-фээсбэшником. Зовут его Михаилом Федоровичем Покровским, он бывший начальник штаба той самой спецкоманды ФСБ. Затем Борисенко продиктовал по памяти адрес и домашний телефон Михаила Федоровича, добавив, что ссылка на него, Андрея Васильевича, в любом случае обязательна, иначе и встреча не состоится, и никакого разговора у них просто не получится.

А вот это было уже что-то.

— Скажите, — вдруг решился Грязнов, — а я мог бы в принципе рассчитывать на вашу дальнейшую помощь?

— В каком смысле? — словно бы забеспокоился Борисенко.

— Нет, разумеется, не в прямом смысле слова. Зачем, тут уж мы как-нибудь сами постараемся. Но, к примеру, ваша рекомендация? Ведь, если честно говорить, не будь я знаком с Львом Борисовичем, и ворота вашей души не открылись бы, верно?

«Ворота души» — это он, кажется, здорово сказанул! Но… вдруг откликнется?

— Вы хотите, чтобы я порекомендовал вас Михаилу Федоровичу Покровскому?

— Но это было бы чертовски здорово, верно? — совсем уже по-простецки воскликнул Грязнов, пытаясь вырвать ответную реакцию.

— Я подумаю, — сухо ответил Борисенко, — для этого у меня есть достаточно времени. Даже если вы уже сегодня отправитесь… домой, так?

— Совершенно с вами согласен.

— Ну его-то телефонный номер у вас уже есть, а я… Попробую, честно говорю, не обещаю твердо, но подумаю, надо ли мне… Есть ли у меня такая острая необходимость возвращаться в ту «систему», от которой я ничего хорошего для себя не жду. Вы должны понять меня.

— Я понимаю. — Грязнов сказал это с таким откровенным сожалением, что не прислушаться к его интонации было бы — в иных условиях — просто преступлением против истины.

Но, внутренне довольный и видя, что из добровольно удалившегося в бега экс-полковника больше не выдоишь, Грязнов решил мягко распрощаться, выразив ему при этом свою глубочайшую благодарность. На самом же деле дома ждали дела поважнее, чем воспоминания человека, к которому Грязнов, как ни старался, как ни пытался его понять, тем не менее не испытывал никакого искреннего уважения. Возможно, и «беглец» это тоже почувствовал в какой-то момент, поскольку и его реплики становились короткими и менее информационными, а улыбки все более искусственными и натянутыми.

Но тем не менее, поблагодарив собеседника, Грязнов удалился, оставив посетителя ресторана в гордом одиночестве. Тот продолжал сидеть, кутаясь в свой плащ и глядя в огромное окно на бесконечную череду белых барашков, бегущих издалека к желтому берегу.

4

Неисповедимы, говорят, пути Господни. Людские, между прочим, тоже. Как и тайны, окутывающие их.

То, что Андрей Борисенко считал своей сокровенной тайной, вовсе не было секретом для его бывших сослуживцев. Но об этом меньше всего задумывался Вячеслав Иванович Грязнов, следовавший в мягком вагоне ночного поезда Рига — Москва. В купе, кроме него, никого не было, проводница — полная, лет тридцати, латышка с круглыми плечами и откровенным ленивым, как у породистой коровы, взглядом, с завидной регулярностью меняла ему чашки с остывшим кофе на горячие и все ждала, посматривала, когда этот крупный мужчина с явной военной выправкой одарит ее благосклонным взглядом. Грязнов спать, судя по ее наблюдениям и выпитому кофе, вовсе не собирался, и проводница, похоже, изнывала от желания побыть с ним наедине.

Но Вячеслав Иванович был углублен в свои мысли и на мягкие потуги проводницы пока не обращал внимания. Он все еще обдумывал свой разговор с Борисенко и со своими собственными бывшими коллегами, словно явившимися из прошлого, чтобы устроить ему встречу с беглым полковником ФСБ. Жестокие и отчасти даже нелепые парадоксы времени, иначе и не скажешь…

Они, эти старые его знакомые, невзирая на «безудержный разгул местной демократии» в новообретенной НАТО прибалтийской стране, по-прежнему занимали видные посты в своем государстве, спокойно относились к антироссийской истерии на митингах и в парламенте и продолжали делать свое дело. Это с их помощью и удалось выйти, с подачи все того же Латвина, имеющего в Прибалтике свой бизнес, на того конкретного и незаметного человечка, который знал, где и под какой фамилией скрывался Борисенко. Они же вежливо встретили и затем проводили на вокзале у вагона своего прежнего коллегу Грязнова, ни слова не спросив о том, как прошла его краткая командировка.

Но именно эта нарочитая вежливость, которая когда-то, еще при советской власти, считалась здесь, на Привокзальной площади, как и на Рижском вокзале в Москве, европейским шиком, в глазах проводницы Эльзы была свидетельством того, что к ней в вагон сел важный господин. Провожающие разговаривали с ним на русском языке с сильным акцентом, что говорило об их уважении к гостю.

Грязнов допил наконец свой очередной кофе с рижским бальзамом и задумался.

Время летело незаметно. Поезд между тем уже торопился пригородами. Грязнов посмотрел на часы, удивился, как быстро пролетела бессонная ночь, и подумал о том, что если уж ковать железо, то надо это делать сразу. И он достал из кармана свой мобильник. Телефон Михаила Федоровича был записан на сигаретной пачке — еще в юрмальском ресторане. И Вячеслав Иванович набрал номер. Но тут же подумал, что, наверное, по московским меркам как бы рановато, однако уже пошли гудки, значит, если человек еще и спал, звонок его все равно разбудил.

— Я слушаю, — сказал действительно сонный голос. — Вам кто нужен?

— Михаил Федорович.

— Это я. А вы — кто?

— Меня зовут Вячеслав Иванович Грязнов, и я нахожусь в поезде, который приближается к Рижскому вокзалу. Я имею честь передать вам привет от одного латышского жителя.