У.е. Откровенный роман... - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 20

Ну, я, как ты понимаешь, не мог этого допустить. А он продолжает: «Что такое 10 тысяч долларов? Копейки! И за эти копейки я получу все, что хочу!» Я говорю: «Если ты будешь продолжать рассказывать мне о том, какой ты богатый, ты вызовешь у меня желание быстро сделать тебя нищим. И поверь мне, я это сделаю с удовольствием».

Через два дня меня ищут знакомые чеченцы. Я встретился с ними и сказал: «Зачем вам мешать мне? Вы вклиниваетесь туда, где я уже иду. Зачем вам?» После этого те новые русские отправили Касабланкасу факс о том, что они хотят получить свои деньги обратно. Тут Касабланкас мне звонит и начинает меня уговаривать. Я говорю: «Я не понимаю, Джон, что ты хочешь? Я тебе что, говорю – не проводи конкурс? Я тебе говорю: попробуй проведи». Он говорит: «Я просто не понял твой факс. А теперь я его еще раз прочитал и оценил твой юмор. Россия – это особая страна. Я и Ролану сказал, чтобы он зашел к тебе, оказал уважение…» Я говорю: «Джон, ты кто – турок или араб?» Он говорит: «Нет, я американец». Я говорю: «Тогда слушай. Мы с тобой уже разошлись, а теперь ты хочешь, чтобы я шел к этим выскочкам, к этим нуворишам и разрешал им что-то делать? Я не пойду, у меня с ними свои счеты. Ты можешь искать тут кого хочешь и делать что хочешь, разве я могу тебе запретить? Я вообще никогда столько времени ни на кого не тратил, просто ты мне тогда так понравился! Поэтому я с тобой сейчас разговариваю…» На это он психанул: «Ах так?! Я жил без России всю жизнь, построил без нее лучшее агентство в мире и дальше буду без вас обходиться!» Я говорю: «Замечательно, живи без России. Но ты помнишь условия нашей совместной работы? Они теперь аннулируются?» Он говорит: «Да, аннулируются!» Я говорю: «Тогда мы должны оговорить условия развода». Он смеется: «И какие же условия развода?» Я говорю: «Очень простые. Если ты или любой из твоих двадцати четырех филиалов возьмете хоть одну русскую девочку, вы будете платить мне комиссионные». Он говорит: «Как? За любую русскую?» Я говорю: «За ту, которая родилась и выросла в России. Даже если кто-то из твоих агентов найдет ее на пляже в Майами, он должен знать, что комиссионные будут идти мне». Джон отвечает: «Знаешь что? Мне надоела вся эта дребедень! Давай закончим разговор». Я говорю: «Я тебе сказал условия, на которых мы разошлись». И положил трубку. Первым!

Кольцова, конечно, обезумела. Я ей говорю: «Слушай, Таня, ты понимаешь, что у нас нет иного выхода? Если мы будем играть по их правилам, то этот иностранный красавец нас трахнет точно так же, как он перетрахал все свои модели. Он каждой рассказывает, что она единственная, что он ее запомнит на всю жизнь. Потом трахает, дарит ей подарочки, чтобы она особенно не обижалась, и на этом все заканчивается. Но мы не можем работать в таких условиях. Мы вошли в этот бизнес, мы подошли к этому столу, и надо ставить или на красное, или на черное. Уйти нельзя, такие правила игры. И вот я ставлю…»

Она молчит, она просто шокирована.

И что ты думаешь? Через неделю приходит факс от Джона: «Мой дорогой друг! Я принимаю все условия, которые ты мне назвал. Я согласен платить тебе за всех русских девушек, даже если их найдут на пляже в Майами. И обещаю тебе, что я никогда больше не ступлю ногой на русскую территорию, не отправлю в Россию ни одного агента». Вот такой факс. А в завершение он пишет постскриптум: «Когда мы ужинали с Гарри Хартом, ты мне сказал, что в молодости занимался боксом и все бои до единого выигрывал только нокаутом. На этот раз ты опять выиграл нокаутом, поздравляю. Надеюсь, что пройдет какое-то время, мы с тобой встретимся и опять будем друзьями. А может быть, даже договоримся о том, как работать вместе».

– И с тех пор ты снова в «Элит»?

– Нет, я отказался, я сказал: больше никогда не буду в «Элит». И объяснил Кольцовой: «Смотри, что произошло. Мы выстояли! Мы добились равенства с „Элит“. И брать теперь имя „Элит“ нам невыгодно. Если завтра Джон пошатнется, то и мы пошатнемся вместе с ним, автоматически. А так мы в этой стране единственные, кто в этом бизнесе уже все понимает. Это самая большая в мире страна с белым населением, а ведь в мире большинство моделей белые, процент всяких азиаток и цветных среди моделей ничтожен. И мы будем занимать здесь такое положение, которое никогда ни одно агентство в мире не будет занимать в своей стране». И после этого везде, когда меня представляют «Это Россия, это „Элит-Москва“», я говорю: «Нет, я „Ред старс“, но с „Элит“ могу договориться. Конечно, сумма будет большая, но…» То есть я так шучу…

– А какие у тебя другие бизнесы? – поинтересовался я, думая, что исповедь закончилась.

– Другие… – Абхаз посмотрел в окно. По Петровке со скрипом катила мусороуборочная машина, ее щетки, вращаясь, скребли мостовую, но больше размазывали грязь, чем собирали ее. – Другие… – повторил он. – На самом деле других у меня сейчас нет. Я разошелся со своим партнером, с которым работал десять лет. Мой партнер – киевский еврей, он в Москве уже много лет, но родом из Киева. И десять лет мы с ним были как братья. Я и на идиш говорю, и на иврите говорю, я даже себя уже евреем больше считал, чем абхазцем. Но вдруг в нем стали проявляться какие-то черты, которые мне не понравились, я пришел к нему и сказал: «Я ухожу. Не из-за денег, а потому, что я не могу работать с человеком, которому я больше не доверяю». А он говорит: «Все, наша корпорация лопнула, ФБР закрыло нашу компанию, обвинив, что наши акции раздувались». И я в один день стал нищим. Все, что я за десять лет заработал, рискуя своим именем и жизнью, – все потерял, в один день. Кроме, конечно, «Ред старс»… – Абхаз усмехнулся. – Да, «Ред старс» – это, наверное, мой болезненный бзик. У меня нет детей, я ни разу не был женат и просто люблю маленьких девочек – люблю что-то хорошее для них делать, оказывать им внимание, заботиться о них. Они такие чистенькие, аккуратненькие, смотрят в глаза, слушаются… Правда, потом, когда им исполняется 15–16 лет, они неузнаваемо меняются… Помнишь, я тебе говорил про Наташу – шестнадцатилетнюю девочку, которая была на одном показе с пятидесятилетним мужиком? Она мне тогда очень понравилась, но ей было 16, и я ничего даже и не думал. Я вообще не смог бы никогда лечь с пятнадцатилетней девочкой, даже если бы она влюбилась в меня. Потому что я для нее бог, она верит в меня, ей кажется, что я божество…

Но прошло какое-то время, этой Наташе стало 19, и я стал за ней ухаживать, мы стали встречаться. Она была умная и красивая, блондинка с голубыми глазами, стройная и сильная, говорила по-французски и по-английски. И я с ней поехал в Италию – там, где бы мы ни появились, все итальянцы останавливали машины и говорили: «Ой, какая красивая!» И я видел, как она ко мне относится, как она меня любит. Это проявлялось всегда, она за меня всюду вступалась, даже защищала меня. Например, мы поехали на дачу, а там Гарик Муссон дрова рубил и говорит мне: «Вот я дрова рубил, а ты?» А она говорит: «А он подносил! Он подносил!» А когда я шутил, то видел краем глаза, как она смеялась. Искренне, от души. Знаешь, всегда есть какие-то интимные моменты, при которых нельзя обмануть. Например, ночью, когда я вставал или ложился обратно, она, спящая, улыбалась и тянулась ко мне. То есть у нас были очень красивые отношения…

Но у меня есть одна приятельница еврейка, Лиля, жена моего родственника. И она вдруг говорит своему мужу: «Знаешь, мне так жалко твоего Абхаза!» Он говорит: «Почему?» А Лиля отвечает: «Потому что эта девушка, я на нее смотрела, она же от него глаз не отрывает!» Он говорит: «Ну? И что в этом плохого?» Лиля сказала: «Она его так любит, что такого не может быть». Конечно, мой родственник мне это рассказал, мы с ним посмеялись, потом я встретил Лилю и говорю: «Лиля, почему ты меня жалеешь?» Она говорит: «Знаешь, чудес не бывает. Тебе 39 лет, а ей 19. Не может девятнадцатилетняя девочка тебя так любить».