В сельву виза не нужна - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Дышев cтр.№ 15

Каждую ночь нас будил жуткий крик птиц. Эти птицы жили в Пасти Дьявола, но взмывали в воздух только по ночам. Крик их был настолько сильным, что заглушал рев водопада. Через несколько минут эти адовы крики, свист и клекот внезапно утихали, и вся стая черной немой тучей улетала куда-то за скалы. Мы не замечали, когда птицы возвращались обратно, и до следующей ночи прятались в многочисленных пещерах Пасти Дьявола. Никак нельзя было понять, чем эти птицы, напоминающие орлов, питались – ведь тут, в каньоне, не было ничего живого, чем бы могли поживиться эти странные и зловещие пернатые.

Хуана они пугали так, что каждую ночь, как только стая взмывала в воздух, он становился на колени и начинал молиться. Он доводил себя до исступления и бился головой о камни с такой силой, что я начинал опасаться, как бы он не повредил себе череп. Несколько раз я вскидывал карабин вверх и стрелял наугад, но не попал ни разу, и птицы, пикируя на нас, едва не задевали огромными крыльями.

– Не надо! Не надо! – умолял меня Хуан, хватаясь рукой за горячий ствол. – Это слуги сатаны! Ты не сможешь убить их!

И снова начинал молиться, а я, глядя ошалевшими глазами на мечущиеся черные тени, усилием воли сдерживал порыв присоединиться к Хуану.

Утром каньон и Пасть Дьявола уже не казались такими мрачными, хотя только при одной мысли о предстоящей ночи по спине пробегали мурашки.

Мы в основном питались пчелами. Эти насекомые, как осы и муравьи, водились вокруг нас в огромном количестве. Стоило утром выйти из палатки голым по пояс, как они в одно мгновение облепляли тело, покрывая его живой кольчугой. Я предположил, что их привлекала соль. Это открытие позволило изобрести простой и оригинальный метод добывания пчел. Я брал кружку, на ее дно насыпал немного соли и ставил на землю. Проходило минут пятнадцать, и кружка доверху наполнялась полосатыми насекомыми. Процесс приготовления блюда был не менее простым: ставил кружку на угли, тщательно перемешивая с той же солью, и когда пчелы немного поджаривались, напоминая семечки, то их можно было употреблять в пищу. Правда, по вкусу это блюдо сильно напоминало пересоленную тухлую рыбу, зато содержало большое количество протеина.

Хуан отдавал предпочтение древесным червям и быстро приобщил меня к этому блюду. В отличие от жареных пчел, черви – деликатес местных аборигенов, в жареном виде они по вкусу напоминают кукурузные палочки. Пчелы, черви и вода – вот этим мы и питались в течение трех недель.

Мы проиграли, и это надо было признать. Мы не встретили Августино, мы не нашли его каньон, мы даже не окупили свои материальные и физические затраты несколькими граммами золота. Я поставил не на ту лошадку, и моя цель оставалась столь же далекой, как и в первый день прибытия в Ла-Пас.

* * *

Дорога назад была ужасна. Начался сезон дождей. Мокрые до нитки, оголодавшие, обессилевшие от голода и тяжелой физической работы, мы с трудом карабкались по скалам и прорубали дорогу сквозь колючие заросли. Полтора километра в день по такой «дороге» – это было еще очень хорошо.

Мы уже почти не разговаривали друг с другом. Говорить было не о чем. Никогда еще я не чувствовал себя таким слабым, никогда моя жизнь не казалась мне такой глупой и бессмысленной. Иногда на меня нападал приступ совершенно идиотского смеха, и я тихо хохотал, содрогаясь всем телом. Хуан даже не оборачивался. Апатичный, словно зомбированный, он машинально продолжал идти вперед, и уже ничто не вызывало его любопытства.

– У тебя есть семья, Хуан? – орал я ему в спину.

– Есть, – не оборачиваясь, отвечал он.

– А детишки?

– Есть.

– Сколько?

– Трое.

– А у меня нет ни жены, ни детей, ни мамы с папой. Один как перст. Живу сам по себе! А ты не знаешь, зачем я живу? Зачем мне этот глупый Августино? Зачем мне его дочь? Не знаешь?

– Не знаю.

– Вот видишь. И я не знаю. А напрасно. Надо бы знать. Надо… Да вот только… эта коряга мешает…

Я хватался руками за колючие ветки, ломал их, если они поддавались, и проталкивал свое исцарапанное, уставшее тело, упакованное в изодранную военную куртку, вперед. Вперед! Вперед!

На десятый или двадцатый день, как мы повернули назад, чувство голода притупилось, прекратились желудочные спазмы, но и резко упали силы. И земля перестала нас держать.

Сначала упал я. Карабкаясь по склону над рекой, я схватился за толстое дерево, которое оказалось насквозь прогнившим. Гигантский ствол легко накренился и выскочил из земли. Не успел я опомниться, как услышал в ушах свист и почувствовал в животе пустоту.

Я летел метров двадцать вместе с рюкзаком и карабином, ломая на своем пути ветви и лианы, срывая гигантские влажные листья, и в одно мгновение стал насквозь мокрым, будто в одежде нырнул со скалы в море. Этот полет продолжался несколько ужасных секунд, и за это время я успел мысленно распрощаться с жизнью.

Я упал спиной вниз, на рюкзак, и тот принял на себя всю силу удара, что спасло мне жизнь.

Хуан звал меня, я хорошо слышал его голос, но не смог сразу ответить. Придя в себя, я несколько минут неподвижно сидел верхом на рюкзаке, подперев руками голову.

Справа и слева от меня устремлялись ввысь отвесные стены, впереди блестела зеленая поверхность омута, сзади ревел водопад, а перед ним, в зарослях, красным пятном проглядывал какой-то предмет. Это была живописная, удивительной красоты ловушка.

«Куда меня, идиота, занесло? – подумал я, с трудом ощупывая свое тело. – Когда, в конце концов, жизнь накажет меня с такой силой, чтобы я стал ценить и беречь ее?..»

Я попытался ухватиться руками за ветки кустарника, растущего на склоне ущелья, и подняться по стене, но куст легко вырвался с корнями, увлекая за собой несколько увесистых булыжников.

Пришлось снять рюкзак и поискать вокруг высокое и тонкое дерево, которое можно было использовать как шест. Раздвигая руками кусты, я пошел к водопаду, не сводя глаз с красного пятна, и чем ближе я к нему подходил, тем больше убеждался в том, что этот предмет – творение человеческих рук.

Преодолев еще одну преграду из плотных колючих зарослей, я вышел на маленькую прогалину и замер посреди нее с открытым ртом.

Над моей головой, метрах в пяти, на крепких стволах огромного дерева, которое каким-то чудом вымахало до таких размеров в этой аномальной зоне, висели покореженные и изуродованные останки фюзеляжа маленького вертолета, а под ним – обломки лопастей, лыжи-шасси, дверца без стекла, полусгнившее кожаное кресло. Запутавшись в проводах и ремнях, под фюзеляжем, словно марионетка, висел покойник и улыбался мне, раскрыв оголенную до кости челюсть.

Несколько минут я рассматривал то, что осталось от вертолета и его пилота после катастрофы. Похоже, что упал он не меньше полугода назад, так как трава и тонкие побеги успели прорасти через оконный проем в дверце, а покойник истлел почти до костей. Но, возможно, я ошибался. При такой влажности и температуре все разлагается намного быстрее.