Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - читать онлайн книгу. Автор: Кормак Маккарти cтр.№ 76

Колодец окружали кучи песка, оставшиеся от прежних попыток добраться до воды, и, видимо, юма пытались пробиться к этим кучам. Оставив свою позицию, малец перебрался на западную оконечность котлована и открыл огонь по индейцам, стоявшим там, на сверкающей поверхности, во весь рост или припавшим по-волчьи на четвереньки. Бывший священник опустился на колени рядом с мальцом, поглядывая назад и держа шляпу между солнцем и мушкой пистолета, а малец, укрепив пистолет обеими руками на краю котлована, выпускал пулю за пулей. После второго выстрела один из дикарей свалился и остался лежать без движения. Следующий выстрел развернул ещё одного, и индеец сел, потом приподнялся, сделал несколько шагов и сел снова. Бывший священник у локтя что-то одобрительно прошептал. Малец большим пальцем взвёл курок, Тобин поправил шляпу, чтобы тень падала и на мушку, и на глаз целящегося, и малец снова выстрелил. Он целился в раненого, который сидел, а после выстрела растянулся на земле мёртвым. Бывший священник тихонько присвистнул.

Ух ты, отлично стреляешь, прошептал он. Но это всё равно от лукавого, и разве не погрузится от сего в уныние сердце твоё.

Юма, похоже, оторопели от такой неудачи, а когда малец взвёл револьвер и застрелил ещё одного, собрались вместе и двинулись обратно, захватив с собой мёртвых. Посыпался град стрел, на своём языке каменного века индейцы вопили проклятия или заклинания, обращаясь ко всем богам войны и удачи, какие только могли их услышать, и удалялись всё дальше, пока не превратились в маленькие точки.

Повесив на плечо флягу и патронную сумку, малец съехал на дно колодца, старой лопатой вырыл ещё одну ямку и набравшейся в неё водой промыл каналы барабана и дуло. Потом стал палочкой проталкивать через дуло ткань своей рубашки, пока материя не стала выходить чистой. Тогда он снова собрал револьвер, постукивая ключом, пока барабан не сел плотно, и положил его сушиться на тёплый песок.

Обойдя вокруг ямы, Тоудвайн подошёл к бывшему священнику, прилёг рядом, и они стали наблюдать в последних лучах солнца, как индейцы отступают через дрожащие волны зноя, встающие со сковородки пустыни.

Метко стреляет, верно?

Тобин кивнул. Он глянул вниз в яму, где малец заряжал револьвер — поворачивал наполненные порохом каморы, оценивая их на глаз и забивая пули литниками вниз.

Как у вас с боеприпасами?

Неважно. Несколько зарядов, не так много.

Бывший священник кивнул. Наступал вечер, и фигуры юма на покрасневшем западе сливались на фоне солнца в один силуэт.

Дозорные костры индейцев горели всю ночь на этом тёмном кружочке мира. Малец отомкнул ствол револьвера и, шагая по тёплому песку вокруг кромки колодца, следил через него, как в подзорную трубу, не двигается ли какой из этих костров. Наверное, во всём мире нет пустыни до того бесплодной, что ни одно существо не крикнет в ночи, однако пустыня перед ними была такова, и среди мрака и холода они слушали своё дыхание и биение трепещущих в груди алых сердец. С рассветом костры догорели, на равнине с трёх сторон света поднимались тонкие струйки дыма, и враги уже исчезли из виду. Через сухую котловину на востоке к ним двигались две фигуры — одна большая и одна поменьше. Тоудвайн и бывший священник, не отрываясь, следили за ними.

Как думаешь, что это?

Тобин покачал головой.

Сложив пальцы колечком, Тоудвайн резко свистнул лежавшему внизу мальцу. Тот сел с револьвером в руке. Потом вскарабкался по склону, волоча непослушную ногу. Все трое лежали, всматриваясь в даль.

Это были судья и имбецил. Голые, они приближались в лучах пустынного рассвета, словно существа, почти не имеющие прямого отношения к этому миру, и под странным воздействием света их фигуры то вырисовывались чётко и ясно, то расплывались. Как нечто, становящееся неоднозначным в силу самого своего появления. Как нечто, настолько насыщенное значением, что становится неуловимой сама форма. Трое у колодца безмолвно наблюдали за этим явлением из нарождающегося дня, и хотя сомнений относительно того, что движется в их сторону, больше не было, ни у кого язык не поворачивался сказать об этом вслух. Тяжело ступая, они продвигались вперёд — бледно-розовый и присыпанный пылью, как новорождённый тальком, судья и гораздо более темнокожий имбецил. Словно бесстыжий голый король со своим шутом, отвезённые на смерть в пустыню, они брели, пошатываясь, через котловину на самом краю света.

Вот уж действительно неописуемые существа встречаются тем, кто путешествует по пустынным местам. Наблюдатели у колодца поднялись, чтобы окончательно удостовериться, кто к ним явился. Имбецил поспевал за судьёй чуть ли не вприпрыжку. Череп судьи был покрыт подобием парика из высохшего речного ила с торчащими соломинками и травинками, а голова имбецила была обвязана куском шкуры мехом внутрь и почерневшей кровью наружу. В руке судья нёс небольшой брезентовый саквояж; тело было обложено кусками мяса, как у какого-нибудь кающегося средневекового грешника. Забравшись на выкопанный грунт, судья кивнул им в знак приветствия и вместе с идиотом скользнул вниз по склону. Там они опустились на колени и стали пить.

Пил даже идиот, которого обычно приходилось кормить с рук. Он стоял на коленях рядом с судьёй и с шумом всасывал минеральную воду, поднимал тёмные, как у личинки, глаза на троих присевших на корточки у края ямы людей и снова склонялся к воде.

Судья скинул с себя эти «патронташи» из почерневшего на солнце мяса, открыв на коже под ними необычное смешение розовых и белых участков по форме этих кусков. Снял свой головной убор из глины, поплескал водой на обгорелый и шелушащийся череп, на лицо, снова попил и уселся на песке. Потом поднял глаза на своих прежних спутников. Губы у него потрескались, а язык опух.

Луис, произнёс он. Сколько хочешь за шляпу?

Тоудвайн сплюнул. Не продаётся.

Продаётся всё, заявил судья. Сколько ты хочешь?

Тоудвайн с тревогой глянул на бывшего священника. Тот смотрел вниз, в колодец. Она мне самому нужна.

Сколько?

Тоудвайн мотнул подбородком на связки мяса. Ты, полагаю, хочешь обменять её на часть этого добра.

Ничего подобного, сказал судья. То, что здесь, — для всех. Сколько за шляпу?

А сколько даёшь?

Судья внимательно посмотрел на него. Даю сто долларов.

Все молчали. Скорчившийся на земле идиот, казалось, тоже ждал, чем закончится этот торг. Тоудвайн снял шляпу и посмотрел на неё. Гладкие чёрные волосы прилипли к голове по бокам. Она тебе не налезет.

Судья привёл какой-то термин на латыни. И улыбнулся. Это уж не твоя забота.

Тоудвайн надел шляпу и поправил её. Полагаю, это добро ты и носишь в этом своём саквояже.

Правильно полагаешь, подтвердил судья.

Тоудвайн отвернулся и стал смотреть на солнце.

Даю сто и четвертак и не спрашиваю, откуда она у тебя, заявил судья.

Что ж, давай раскроемся.