Кровавый меридиан, или Закатный багрянец на западе - читать онлайн книгу. Автор: Кормак Маккарти cтр.№ 45

Примерно тогда же апачей увидели и батраки на полях. Отшвырнув мотыги, они пустились наутёк, одни — дико вопя, другие — схватившись руками за голову. Юный дон посмотрел на американцев и снова перевёл взгляд на приближавшихся дикарей. Потом крикнул что-то по-испански. Американцы оттеснили лошадей от источника и погнали дальше через тополиную рощицу. Юноша достал из сапога небольшой пистолет и повернулся лицом к индейцам. Потом он исчез из виду.

Вечером того дня апачи проследовали за ними через городишко Гальего с его единственной улицей — грязной канавой, где хозяйничали свиньи и жалкие облезлые собаки. Сам городок словно вымер. Молодая кукуруза на придорожных полях, омытая недавними дождями, стояла бледная и блестящая, выбеленная солнцем почти до прозрачности. Отряд провёл в сёдлах почти всю ночь, но на следующий день индейцы были уже тут как тут.

Ещё одна стычка произошла у Энсинильяса, потом они отстреливались в пересохших ущельях, пробираясь к Эль-Саусу, и дальше, в низких предгорьях, откуда на юге уже виднелись шпили городских церквей. Двадцать первого июля в год тысяча восемьсот сорок девятый они въехали в Чиуауа, гоня перед собой по пыльным улицам разномастных лошадей среди столпотворения белозубых улыбок и белков глаз, и город встречал их как героев. Под ногами лошадей мельтешила детвора, и победители в своих окровавленных лохмотьях улыбались сквозь грязь, пыль и запёкшуюся кровь и несли среди этой феерии из цветов и музыки шесты с высохшими головами врагов.

В банях — Торговцы — Военные трофеи — Банкет — Триас — Бал — Север — Кояме — Граница — Резервуары Уэко — Избиение тигуа — Каррисаль — Источник в пустыне — Меданос — Дознание о зубах — Натри — Бар — Безысходная встреча — В горы — Уничтоженная деревня — Уланы — Стычка — Преследование выживших — Равнины Чиуауа — Убийство солдат — Похороны — Чиуауа — На запад

По дороге к ним присоединялись другие всадники, мальчишки на мулах, старики в плетёных шляпах, а также депутация, которая, взяв на себя заботу о захваченных лошадях и мулах, погнала их по узким улочкам к арене для боя быков, где их можно было держать. Участники кампании продефилировали в своих лохмотьях дальше, некоторые уже поднимали сунутые им кубки, махали прогнившими шляпами дамам, облепившим балконы, кивали, вскидывали болтавшиеся головы с их усохшими чертами и полузакрытыми глазами, в которых застыла скука. Их теперь окружало столько горожан, что они выглядели передовым отрядом восстания городской черни; их появление возвещали двое барабанщиков — оба босиком, а один ещё и сумасшедший — и трубач, который шёл, по-военному воздев над головой руку, и одновременно играл. Так, миновав стёртые каменные порожки, наёмники въехали через ворота во двор губернаторского дворца, где лишённые подков и разбитые копыта лошадей опускались на брусчатку со странным постукиванием.

Тут же, на камнях, стали пересчитывать скальпы, и поглазеть собрались сотни зевак. Толпу сдерживали солдаты с мушкетами, молодые девицы не сводили с американцев огромных чёрных глаз, а мальчишки пролезали вперёд, чтобы дотронуться до зловещих трофеев. Всего насчитали сто двадцать восемь скальпов и восемь голов. Во двор спустился вице-губернатор со свитой, чтобы приветствовать их и выразить восхищение выполненной работой. Им был обещан полный расчёт с выплатой золотом в тот же вечер во время ужина в их честь, который устраивали в гостинице «Риддл и Стивенс». При этой новости американцы одобрительно загудели и снова уселись в седла. Навстречу им выбежали пожилые женщины в чёрных шалях, они целовали края их вонючих рубах и поднимали в благословении маленькие смуглые руки, а всадники разворачивали исхудавших лошадей и пробивались на улицу через галдящую толпу.

Они проследовали дальше, к общественным баням, где по одному зашли в воду, один бледнее другого, всё в татуировках, клеймах и швах, в страшных складчатых шрамах поперёк груди и живота, похожих на следы гигантских многоножек, — одному Богу известно, где они их получили и какие варвары-хирурги приложили к этому руку, — некоторые с увечьями, беспалые, одноглазые, с буквами и цифрами на лбах и руках, словно предметы инвентарного учёта. Горожане и горожанки выстроились вдоль стен, наблюдая, как вода превращается в жидкую кашицу из крови и грязи, и все взгляды были прикованы к судье, который разоблачился последним и теперь царственно шествовал по периметру бассейна с сигарой во рту, пробуя воду на удивление крохотным пальцем ноги. Он весь светился, как луна, — такой он был бледный, и на огромном теле не было ни волоска — ни в одном потайном уголке, ни в громадных скважинах ноздрей, ни на груди, ни в ушах, никакой вообще растительности над глазами и никаких ресниц. Кожа на лице и шее была потемнее, и поэтому казалось, что на огромный купол голого черепа натянута блестящая шапочка для купания. Когда эта огромная туша опустилась в бассейн, уровень воды заметно повысился, и, погрузившись по глаза, вокруг которых чуть обозначились морщинки, он с явным удовольствием огляделся, будто улыбаясь под водой, точно вынырнувший из болота бледный и жирный ламантин, а над самой поверхностью воды за маленьким, прижатым к голове ухом дымилась сигара.

Тем временем позади них на глиняных плитках торговцы уже разложили свой товар — костюмы европейского покроя и из привозных европейских тканей, рубашки из разноцветного шёлка, шапки из бобра с коротким ворсом, сапоги из прекрасно выделанной испанской кожи, трости с серебряными ручками, стеки для верховой езды, сёдла в серебряной оправе, резные курительные трубки, потайные пистолеты, набор толедских шпаг с рукоятками слоновой кости и прекрасной гравировкой на клинках; расставляли стулья брадобреи, выкликавшие имена знаменитостей, которых они обслуживали, и все эти дельцы уверяли членов отряда, что всё предоставляется в кредит на самых выгодных условиях.

Когда они, во всём новом — причём рукава пиджаков у некоторых еле закрывали локти, — ехали через площадь, к ажурным металлическим решёткам бельведера привязывали скальпы, словно декорации для некоего варварского празднества. Отрезанные головы уже водрузили на шесты над опорами уличных светильников, и они впалыми языческими глазами созерцали оттуда куски высушенной кожи своих родичей и предков, натянутые по всему каменному фасаду собора и чуть слышно хлопавшие на ветру. Позже, когда светильники зажгли, в их слабой подсветке снизу эти головы стали выглядеть трагическими масками. Через несколько дней, когда птицы обоснуются на них и покроют их помётом, головы эти пойдут белыми пятнами и вообще станут напоминать прокажённых.

Тамошнего губернатора Анхеля Триаса в молодости посылали учиться за границу, он был хорошо начитан, знал классику и изучат языки. Он был человек светский, и эти грубые вояки, нанятые им для защиты штата, похоже, пробудили в нём тёплые чувства. Когда вице-губернатор приглашал Глэнтона и его офицеров отужинать, тот ответил, что отдельно от своих людей не трапезничает. Перед этим доводом вице-губернатор с улыбкой сдался, и Триас поступил так же. Отряд прибыл, когда было назначено. Выбритые и постриженные, в новых сапогах, в пух и прах разодетые, они собрались вокруг накрытого стола, причём делавары в визитках смотрелись необычно строго и грозно. Были поданы сигары, по бокалам разлили херес, и губернатор, стоя во главе стола, приветствовал их и велел управляющему проследить, чтобы они ни в чём не нуждались. Прислуживали солдаты, которые приносили чистые бокалы, наливали вино и зажигали сигары от предназначенного именно для этой цели фитилька на серебряной подставке. Судья прибыл последним в ладно скроенном костюме из небелёной холстины, который ему сшили только что, прямо перед ужином. На пошив извели целые рулоны ткани, и над костюмом потела целая команда портных. На ногах у судьи были безупречные сияющие серые сапоги из лайковой кожи, а в руке он держал панаму, сшитую из двух панам размером поменьше так искусно, что швов вообще не было заметно.