Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах - читать онлайн книгу. Автор: Мария Баганова cтр.№ 25

Ценой огромного напряжения сил Александр овладел противоположным берегом, мокрым и скользким, так как почва там была глинистая. Враги нападали с громкими криками, пытаясь пробиться Александру, которого легко было узнать по щиту и по белому султану на шлеме. На македонского царя насели сразу два персидских воина. Панцирь его был пробит, один из персов нанес удар копьем, другой мечом ударил Александра по голове. Тот успел отклониться, но меч срубил половину его шлема. Этот бой мог оборвать завоевание мира в самом начале, если бы не друг Александра Клит, по прозвищу Черный, который бросился на помощь, пронзив одного из персов насквозь копьем. Одновременно упал и другой перс, пораженный мечом Александра.

Сражение было выиграно и сразу изменило положение дел в пользу Александра. Он занял Сарды — главную твердыню приморских владений варваров. Многие города и области также подчинились ему, сопротивление оказали только Галикарнас и Милет.

Плутарх:

«Взяв город Гордий, о котором говорят, что он был родиной древнего царя Мидаса, Александр увидел знаменитую колесницу, дышло которой было скреплено с ярмом кизиловой корою, и услышал предание… будто тому, кто развяжет узел, закреплявший ярмо, суждено стать царем всего мира. Большинство писателей рассказывает, что узел был столь запутанным, а концы так искусно запрятаны, что Александр не сумел его развязать и разрубил мечом; тогда в месте разруба обнаружились многочисленные концы креплений. Но по рассказу Аристобула, Александру легко удалось разрешить задачу и освободить ярмо, вынув из переднего конца дышла крюк… которым закрепляется яремный ремень».

Впрочем, в Киликии Александру пришлось надолго задержаться из-за серьезной болезни. Никто из врачей не решался лечить Александра: в случае неудачи врачи боялись навлечь на себя обвинения и гнев македонян. Один только Филипп, акарнанец, поставил свой профессиональный долг превыше всего и счел преступным оставить больного без помощи, даже с риском для себя. Когда он уединился, чтобы приготовить для царя лекарство, полководец Парменион послал Александру письмо, советуя ему остерегаться Филиппа, так как Дарий будто бы посулил врачу большие подарки и руку своей дочери и тем склонил его к убийству Александра. Царь прочитал письмо и, не показав его никому из друзей, положил себе под подушку. В установленный час Филипп в сопровождении друзей царя вошел к нему, неся чашу с лекарством. Александр передал ему письмо, а сам без колебаний, доверчиво взял у него из рук лекарство. Это было удивительное, достойное созерцания зрелище. В то время как Филипп читал письмо, Александр пил лекарство, затем оба одновременно взглянули друг на друга. На лице Александра отражалось благоволение и доверие к Филиппу, между тем как врач, возмущенный клеветой, то вздымал руки к небу и призывал богов в свидетели, то, бросаясь к ложу царя, умолял его мужаться и доверять ему. Лекарство подействовало: больной крепко уснул на несколько часов и почти не подавал признаков жизни, однако после пробуждения почувствовал себя намного лучше и быстро пошел на поправку.

После этого Александр продолжил наступление, одержал еще несколько блестящих побед и уничтожил более ста десяти тысяч врагов. Биографы рассказывают, что когда Александр, захватив обоз Дария, увидел всякого рода сосуды — кувшины, тазы, флаконы для притираний, — все искусно сделанные из чистого золота, когда он услышал удивительный запах благовоний, когда, наконец, он прошел в палатку, изумлявшую своими размерами, высотой, убранством лож и столов, — царь посмотрел на своих друзей и сказал: «Вот это, по-видимому, и значит царствовать!»

После одной из битв Александр пленил семью Дария: его жену и дочерей. Эти женщины больше всего боялись подвергнуться насилию, но Александр устроил их так, что никто из македонцев и греков не имел к ним доступа и «они вели такую жизнь, словно находились не во вражеском лагере, а в священном и чистом девичьем покое».

«Никто не сможет сказать, что я видел жену Дария, желал ее увидеть или хотя бы прислушивался к тем, кто рассказывал мне о ее красоте», — написал о себе Александр.

По свидетельству Плутарха, Александр был равнодушен к женщинам и даже говорил, что вид персиянок мучителен для его глаз. Он не обращал на них никакого внимания, как будто они были не живыми женщинами, а безжизненными статуями, говоря, что сон и близость с женщиной более всего другого заставляют его ощущать себя смертным, так как утомление и сладострастие проистекают от одной и той же слабости человеческой природы.

Биограф утверждает, что до своей свадьбы Александр знал лишь одну женщину — Барсину, вдову персидского полководца Мемнона, захваченную в плен под Дамаском. Она получила греческое воспитание, была умна и отличалась веселым нравом. Как рассказывает Аристобул, Александр последовал совету Пармениона, предложившему ему сблизиться с этой красивой и благородной женщиной. Она родила Александру сына.

Наверное, правы те, кто утверждает, что великий герой древности был гомосексуалом. Известны имена его фаворитов, да и отношения с друзьями выходили порой за рамки понятия «дружба». Известна его необычайная привязанность к Гефестиону, которого современники описывают как женоподобного красавца.

Однако развратником Александр, безусловно, не был, ласки, купленные за деньги, его не прельщали. Плутарх приводит письмо, в котором Александр бранит своих командиров, предлагающих ему мальчиков-рабов «замечательной красоты». Александр будто бы спрашивал у друзей, неужели написавший так плохо думает о нем, что предлагает ему эту мерзость? Не менее резко выбранил он и другого своего ретивого соратника, который написал, что собирается купить и привезти ему «знаменитого в Коринфе мальчика Кробила» — то есть юношу, скорее всего евнуха, профессионально занимавшегося проституцией.

Плутарх:

«Прибыв в столицу Гедрозии, Александр вновь предоставил войску отдых и устроил празднества. Рассказывают, что однажды, хмельной, он присутствовал на состязании хоров, один из которых возглавлял его любимец Багой. Одержав победу, Багой в полном наряде прошел через театр и сел рядом с царем. Увидев это, македоняне принялись рукоплескать и закричали, чтобы царь поцеловал Багоя; они не успокоились до тех пор, пока Александр не обнял и не поцеловал его».

Александр был равнодушен к лакомствам и изысканным блюдам: часто, когда ему привозили с побережья редчайшие фрукты или рыбу, он все раздаривал друзьям, ничего не оставляя себе. Македоняне тогда впервые научились ценить золото, серебро, женщин, вкусили прелесть варварского образа жизни и, точно псы, почуявшие след, торопились разыскать и захватить все богатства персов. Обеды, которые устраивал Александр, всегда были великолепны, и расходы на них росли вместе с его успехами, пока не достигли десяти тысяч драхм. Бедой Александра было пристрастие к вину. Он любил засиживаться за пиршественным столом, много и охотно разговаривал, сопровождая каждый кубок пространной речью.

«Он и сам безудержно хвастался и жадно прислушивался к словам льстецов, ставя тем самым в затруднительное положение наиболее порядочных из присутствовавших гостей».

Причем напивался он порой так, что весь следующий день проводил в постели, а будучи пьяным, порой позволял себе поистине дикие выходки.