Шотландская любовь - читать онлайн книгу. Автор: Карен Рэнни cтр.№ 44

Шона молчала, подозревая, что это не конец истории. Наверное, за эти годы он научился скромности. Хотя нет, в детстве он тоже не хвастался своими подвигами. В этом по крайней мере Гордон остался прежним.

Однажды он сломал руку: лошадь сбросила его, – но он тут же снова сел в седло. Эту историю она услышала не от Гордона, а от Фергуса.

– И начальство узнало о твоих достижениях, – подытожила она.

Его улыбка превратилась в усмешку.

– Ну естественно.

А его отец? Удивился ли он такому повороту дела? Ответа на этот вопрос она не знала.

– Значит, ты получил дворянский титул за умение убивать.

Слова еще не успели слететь с ее губ, а улыбка Гордона уже исчезла.

И где она только научилась такой жестокости?

– Возможно, – ответил он.

Как же ей хотелось взять свои слова обратно, заново пережить последние секунды, смягчить этот его взгляд.

Стыд обжег ей кожу. В этот момент ей страстно захотелось оказаться кем-нибудь другим.

– Гордон…

Она протянула к нему руку.

Он оглянулся и посмотрел на нее с непроницаемым видом.

– Прости меня. Зря я это сказала.

– Если ты так думаешь, то не зря, – сказал он ровным тоном.

Внезапно она остро возненавидела все то притворство, которое построила за эти годы, тот груз тяжелых мыслей, который постоянно носила с собой.

Этого человека она не знала, но когда он был мальчишкой – любила. Нет, даже не мальчишкой – он был молодым мужчиной на пороге становления, тем, кто он есть сейчас. Она делилась с ним своими тайнами, отдавалась ему душой и телом, обожала его.

Она не успела больше ничего сказать, Гордон вышел из хижины. Шона осталась одна. Рука ее безвольно упала.

Семь лет назад они с радостью сделали это место своим. Шона время от времени приносила цветы и сажала их в горшок с землей на столе. Казалось, что они тут и выросли.

Они занимались любовью на этой койке. В первый раз Гордон чувствовал себя таким неопытным и считал, что все сделал неправильно. Но вздохи и улыбки Шоны разубедили его в этом.

Он ощущал ее своей подругой, своей половинкой, своим собственным зеркальным отражением. Он ярко чувствовал все, что происходило с ней. Ему и в голову не приходило, что она может уйти, покинуть его.

Он обернулся. Она выглядела расстроенной. Он хотел сказать, что это не важно, что не в ее власти причинить ему боль. Однако эти слова не пройдут через ворота правды. Она могла его ранить, и так было всегда.

Шона окинула взглядом обстановку домика.

– Как же мы были глупы.

– Да, недальновидны. И совершенно неблагоразумны, – согласился Гордон.

Эти воспоминания он не променял бы ни на титул, ни на целое состояние, но будь он проклят, если пойдет на поводу у собственной похоти. Ее чары, то влияние, которое она имела на него, должны остаться в прошлом. Все это мертво, как и ее муж.

Однако – и это осознание тревожило его – что-то заставляло его украдкой разглядывать Шону. Она по привычке постукивала пальцами по подолу перед тем, как сказать что-то важное. В остальном ее лицо оставалось непроницаемым и неподвижным, как красивая маска, – она пыталась не выдать своих чувств. И только одна бровь, правая, изгибалась капризной дугой – возможно, Шона не знала об этом.

Гордон понял вдруг, что следит за ней исподтишка, пытается уловить это крохотное движение брови – знак ее презрения или досады.

В его присутствии эта непокорная бровка часто ползла вверх.

За годы брака гардероб Шоны не намного обогатился. Сегодня она надела то же самое черное платье, в котором была вчера. Оно словно подчеркивало, преувеличивало ее траур. Или она таким образом дает ему понять, что когда-то давно вышла замуж и оставила его?

Как будто он об этом забыл.

Семь лет назад он жалел, что она не забеременела. Тогда бы он женился на ней, и она бы никуда от него не делась. А может, ему следовало бы жениться на какой-нибудь другой женщине – потом.

Стоит ли говорить ей, что она навеки лишила его возможности быть с другой? Это, конечно, не совсем так, но здесь и сейчас он остро это чувствовал.

Гордон посмотрел на треснутые ветхие ставни – и порывистым движением распахнул их, как будто не мог дольше выносить замкнутого пространства. Удар ставня о стену грянул, как ружейный выстрел.

Утро выдалось солнечным, но теперь небо потихоньку затягивали облака – погода была неустойчива, как и его настроение.

– Ты вправду направляешься в Гэрлох показывать свои красивые ноги?

– Красивые, говоришь? Такие же красивые, как мой зад?

Шона проигнорировала заданный вопрос. Любой другой на его месте преисполнился бы трепета от ее хмурого взгляда.

Гордон подошел к ней – она до сих пор мялась на пороге, – обнял и притянул к себе. Он медленно вдохнул – аромат оживших воспоминаний…

– Шона, с таким лицом ты похожа на скучную старую деву, – сказал он, обводя пальцем ее губы.

– Я никак не могу быть старой девой. – Она сделала шаг назад. – Я уже была замужем.

– Да, мне это известно.

Разве он мог об этом забыть?

Казалось, она хотела что-то сказать, но сдержалась. Потом Шона отвела глаза.

– Ты все время на меня смотришь, – проговорила она в конце концов. – Как будто только и ждешь, что я потеряю лицо. Споткнусь, ошибусь. Выставлю себя идиоткой. – Она вскинула руки. – Бог свидетель, в последнее время со мной это часто бывает. Наверняка я тебя очень позабавила.

Если он улыбнется, она не обрадуется. Поэтому Гордон постарался сохранить невозмутимый вид.

– Думаешь, я поэтому за тобой наблюдаю?

Она взглянула на него:

– Только не нужно отпираться!

– Зачем же мне отпираться? – Гордон пожал плечами. – Я и вправду на тебя смотрю.

Она кивнула:

– Как будто я ягненок, а ты голодный волк.

– Твое сравнение недалеко от правды. Я чувствую голод, Шона. Но пища здесь ни при чем.

– Ты ищешь мести?

Он рассмеялся:

– Мести? Возможно.

Она залилась краской, завитки волос прилипли к щекам. Строгое платье тщательно скрывало от посторонних глаз изгибы ее тела, но он и так прекрасно их помнил.

Она хмурилась – как будто в ясном небе темнела грозовая туча, сверкала глазами, дразня его, как делала это всегда.

Шона Имри. Надменная и неприступная.

Его пронзила вспышка вожделения. И сразу стало понятно: он чувствовал не гнев и не боль предательства. Нет, это желание, чистая, отчаянная потребность в ней.