Люди огня - читать онлайн книгу. Автор: Олег Волховский cтр.№ 99

Чайтанья вошел в зал в сопровождении Андрея и на мгновение замер на пороге. Но все же подошел к подножию трона и упал ниц — точнее, вытянулся в линию. Индусы говорят: «Упал, как палка». Эммануил быстро благословил его. Святой поднялся. Я заметил на его лице сомнение и страх, а также проявляющийся Знак на тыльной стороне ладони. Чайтанья нерешительно поднялся по ступеням трона и бросил на шею Господу венок из желтых храмовых лотосов.

Уходя, он что-то шепнул Андрею. После окончания церемонии я поинтересовался, что.

Андрей вздохнул.

— Он сказал, что, возможно, Господь и Калки, но он не узнает своего господина и возлюбленного. Ему кажется, что это скорее Равана [89] , величайший из демонов. И что, возможно, он сегодня утратил Вайкунту. — Андрей стал еще печальнее. — Даже святые ошибаются, — горько добавил он.

Даже если Равана. Пусть! Мне всегда нравился этот образ.

А ночью мне приснился сон.

Пустыня. Берег озера. Тишина. Никого нет. Только вдали, почти у кромки воды, у костра сидит человек. Я подхожу ближе. Трещат поленья, в котелке закипает вода. Человек поднимает голову и улыбается одними глазами. Морщинки у глаз. Не старик и не юноша — мой ровесник. Мне кажется, это Христос. Он не говорит ни слова. Жестом предлагает мне сесть напротив, снимает котелок с огня, раскладывает рыбу по глиняным мискам. Я беру, пробую.

До сих пор во всех подробностях помню этот сон. Я прекрасно понимаю, с чего это мне привиделось. После шума местных процессий мне захотелось побыть в пустыне, а после приторной сладости бхакти — поговорить с Господом как с другом, разделить с ним рыбину из Генисаретского озера и посидеть у костра.

Я проснулся оттого, что заходили ходуном горы и земля накренилась. Я открыл глаза, увидел раскачивающуюся люстру и ползущий по тумбочке стакан.

Вскочил, бросился к окну. Прекрасно помню Японию!

Дворцы Двараки до отвращения высоки. Пятый этаж. Я передумал прыгать и устремился прочь из своих апартаментов, к лестнице. Ссыпался вниз.

В дворцовом парке земля тоже ходила ходуном, но здесь казалось безопаснее. Я упал на газон подальше от деревьев.

Земля вздрогнула еще пару раз и затихла.

Я встал и осмотрелся. В парке оказался не я один. Типичная реакция на землетрясение — прыгать из окон. Но знакомых не было: в основном окна моих друзей выходили на другую сторону.

Я посмотрел на окна дворца. На втором этаже, в галерее, стоял Эммануил и преспокойно попивал вино из маленького бокальчика. Видимо, оно даже не расплескалось.

Он кивнул мне.

— Пьетрос, иди сюда.

Я вспомнил, что как бы не совсем одет.

— Ну, оденься, — ответил Господь на мои мысли, — и сразу заходи.

Я поднялся к себе, наскоро оделся и спустился на второй этаж. Господь стоял в той же позе, даже не допил вино. Он был в штатском, то бишь в джинсах и белой рубашечке. И славно! Так как-то привычнее.

— Пьетрос, ты понимаешь, что случилось? — поинтересовался он.

— Не совсем.

Он улыбнулся.

— Пойдем.

Мы поднялись на последний этаж и вышли на крышу. Светило солнце. Наконец-то! Даже не очень жарко по местным меркам. Градусов двадцать пять. Осень все-таки.

Это был один из самых высоких дворцов Двараки. Под нами лежал беломраморный город. Слева от нас возвышался Дом Собраний, и к нему шла широкая главная улица города. Дальше — парк и дома поменьше, а еще дальше — море. И в нем что-то было не так. Я не сразу понял, что.

Эммануил, посмеиваясь, глядел на меня.

Я присмотрелся. Какие-то очень мелкие волны. Как будто я смотрел с вершины горы. Слишком высоко для семиэтажного здания, даже с такими высоченными этажами, как здесь. Море было странно далеко. Далеко внизу!

А потом я увидел облако. Небольшое облачко ясного дня. Но оно было слишком близко. Почти на одном уровне с нами. И опускалось все ниже.

— Понял?

— Мы летим?

Он кивнул.

— Это не только Дварака, Пьетрос, Это Небесный Иерусалим.

Воздух становился разреженным, как в горах. Голова слегка кружилась.

Эммануил ждал. Я понимал, чего. Я должен был просить его о преображении.

«Ну? — говорил его взгляд. — Разве я не произвел на тебя впечатления? Ты все еще сомневаешься?»

Произвел! Еще как! Прикажи — и я пойду. Зачем тебе вдруг понадобилось мое желание? Лила? Божественная игра?

Мраморная ограда крыши была инкрустирована мелкими каплями бирюзы. Красиво. Снизу она кажется голубоватой. Я полировал пальцами эти капли и смотрел на море.

Нет! Я боялся не боли. Но мне казалось, что, согласившись на смерть и воскрешение, я сожгу за собой мосты и у меня больше не будет выбора. Я боялся несвободы. И так каждым своим шагом навстречу Эммануилу я загонял себя в узкий туннель. Я принимаю его помощь в Москве, я сижу за столом с апостолами, и мы получаем первое посвящение и дар понимания языков, я выполняю поручение в Испании, прохожу через костер в Китае, пью вино второго посвящения в Японии, убиваю Лойоду. А туннель все сужается. Тяжелые стены, духота, не повернуться. Если я пройду через преображение — за моей спиной завалит выход.

Я малодушен? Да, возможно. Но должно быть хотя бы два пути. Я не трамвай, чтобы бегать по рельсам в одну сторону.

Эммануил ждал долго. Минут двадцать.

И я был на волосок от того, чтобы оставить свои страхи и сделать то, что он хочет. Это было легче. Не нужно сопротивляться.

Но Господь наконец допил заледеневшее вино и разжал пальцы, державшие бокал. Тот упал на мраморную дорожку далеко внизу и разбился вдребезги.

Эммануил выпрямился, повернулся и зашагал прочь.

Мы летели в Тамилнад. Службы безопасности полагали, что калькуттское покушение подготовлено тамилами. Господь отнесся скептически к этой версии, но Тамилнад решил посетить прежде Дели.

Вопреки ожиданиям путешествие прошло без эксцессов. Только Эммануила называли не Нараяной, а Натараджей. Шива, владыка танца, что, танцуя, творит и разрушает миры. И творение перетекает в разрушение.

Город Мадрас отличался малоэтажностью, солидной протяженностью вдоль побережья и большим количеством шивалингамов на улицах. Иногда они расположены посередине улиц, но убрать их никто не решается — почтительно объезжают. С богом, который испепелил бога любви Каму огнем из своего третьего глаза только за то, что тот помешал его медитации, шутки плохи.