По тонкому льду - читать онлайн книгу. Автор: Георгий Брянцев cтр.№ 46

Потом, верный своей привычке, он резко переключил разговор и спросил:

– Безродный у тебя был?

Я подтвердил.

– Вербовал тебя в парламентеры?

– А ты откуда знаешь?

– Догадываюсь. Не ты первый. Он и Хоботова обрабатывал.

– Вот оно что…

Димка расхохотался. Он смеялся, как и прежде: громко, искренне, заразительно. И изменился мало: разве что похудел немного.

– Почему ты не встретил меня в Москве? – спросил я.

– Прости, Андрей. Не по моей вине вышло. Плавский виноват.

– Постой-постой, – прервал я друга. – Тот Плавский?

– Ну да.

И Дим-Димыч рассказал. В Москве в день приезда он столкнулся с Плавским. Тот затащил его к себе и предложил воспользоваться своей квартирой. Более удобное жилье трудно было найти. Через несколько дней произошло событие, имевшее немалое значение для органов госбезопасности. На Тверском бульваре Плавский увидел «эмку» и признал в человеке, сидевшем рядом с шофером, «сослуживца» своей покойной жены.

Плавский не растерялся: остановил первую попавшуюся машину и на ней бросился вдогонку. У станции метро «Дворец Советов» ему удалось настичь ее и уже не выпускать из поля зрения. Она прошла по улице Кропоткина, развернулась на Зубовской площади, манула Крымский мост, Калужскую площадь, Серпуховку и в каком-то переулке, возле деревянного дома, остановилась.

Человек вылез из машины, вошел во двор, а «эмка» стала поджидать его.

Плавский расплатился со своим шофером и повел наблюдение за дворовой калиткой. Наблюдение затянулось. Желая выяснить, долго ли еще придется ждать, он подошел к «эмке» и попросил водителя подбросить его на улицу Кропоткина. Он-де торопится на совещание, хорошо заплатит.

Шофер посмотрел на часы, подумал и сказал, что, пожалуй, успеет обернуться.

У парка культуры Плавский расстался с «эмкой», пересел в такси и помчался за Дим-Димычем. Теперь они продолжали наблюдение вместе. Прикатили в переулок, где находилась «эмка», остановились метрах в двухстах от нее, рядом с двумя грузовиками. Прождали час и сорок две минуты. Наконец вышел этот тип, сел в «эмку», и она тронулась.

«Эмка» привела на Первую Мещанскую и остановилась возле пошивочного ателье. Человек покинул машину, зашел в ателье. Преследователи проехали мимо, развернулись, остановились на противоположной стороне и стали наблюдать.

Прошло десять минут, двадцать, полчаса, на исходе час. Плавский предложил заглянуть в ателье. Дим-Димыч не согласился – боялся испугать. Он решил использовать прием Плавского. Подошел к шоферу «эмки» и спросил: «Не подбросишь, браток?» Тот взглянул на часы и ответил: «Через пяток минут – пожалуйста!» Дим-Димыч удивился: почему именно через пяток минут? Шофер объяснил: клиент заплатил вперед и предупредил, что если не вернется через час, то шофер может уезжать.

Все стало ясно – их ловко провели. Через пять минут «эмка» уехала, не дождавшись своего пассажира. В ателье его тоже не оказалось. Вот и вся история, из-за которой Дим-Димыч не смог встретить меня на вокзале.

– Да… – протянул я, готовый продолжать разговор на эту тему, но вовремя спохватился. Нетактично было говорить с Димой о сорвавшейся операции, когда я не узнал еще, в каком положении находятся его партийные дела.

Дим-Димыч вынул бумажник, извлек из него четверть листка и подал мне.

Это была копия письма на имя майора Осадчего из управления кадров Наркомата.

В нем было сказано:

«…На заявлении бывшего сотрудника Вашего управления Брагина Д. Д. имеется следующая резолюция руководства: «Если точно установлено, что он не знал об аресте своей родственницы и самоубийстве брата, можно возбуждать вопрос о восстановлении его на работе в органах».

– Резолюция неглупая, но и неумная, – прокомментировал Дим-Димыч, забирая у меня бумажку. – В старину говорили, что между резолюцией и ее выполнением остается немалый простор для всяческих раздумий и проволочек. От меня требуют доказательств. Ты представляешь всю глупость такого требования?

Как и чем я могу доказать, что не знал о брате?

– А чем они докажут, что ты знал?

– Они и не собираются доказывать. Это должен сделать я.

– Действительно сложное положение, – согласился я.

– Фомичев заверил, что сам займется этим делом. А пока что написал в ЦК. Своего я добьюсь.

Я смотрел на Дим-Димыча и думал: «Небось на сердце у него кошки скребут. Ему тяжело и больно. А ведь об этом не догадаешься. Говорит он без всякой горечи и, что прямо удивительно, со свойственным ему юмором».

– Ну, а, честно говоря, настроение как? – допытывался я.

– Настроение у меня особенное… Чего-то жду. Понимаешь, не верю, что так вот все и кончится, что никогда больше не вернусь к вам. – Дим-Димыч смутился. – Ну, к делу… Не верю! Иногда забываюсь, и кажется, будто еще работаю с вами, думаю над какой-нибудь старой операцией. Или вот над этой, связанной с Брусенцовой. Тогда в Москве увлекся, бросился вместе с Плавским за «эмкой». И только потом понял, что вел себя как мальчишка. То есть легкомысленно присвоил себе чужие полномочия Ну, ты понимаешь… – Дим-Димыч растерянно посмотрел на меня, опустил голову. – Но ты не ругай меня. Так уж получилось… Думаю, не во вред делу.

– Нет, конечно, – подбодрил я его, – другого выхода не было.

В начале разговора и особенно теперь меня беспокоила одна мысль: в какой роли должен выступать Дим-Димыч во всей этой истории с Плавским?

Работу мы до последнего момента вели вместе, а теперь он должен был отойти, отойти в силу формальных причин. И я обязан сказать ему об этом. Честно и определенно. Дима уже не сотрудник органов. И хотя в последней операции принимал непосредственное участие, все дальнейшее должно проходить без него.

Такова логика.

– Плавский знает, что ты… – начал я осторожно.

– Теперь знает. Вначале неловко было навязывать человеку свои заботы, А после погони за «эмкой» сказал.

– И как он отнесся к этому?

– Никак… По крайней мере ничем не проявил перемену, если она и произошла.

– Я должен тебя предупредить… – проговорил я, подбирая слова полегче и потеплее. – Немного неловко получается… Плавский да и другие могут неверно понять твои намерения сейчас.

– Почему неверно? – искренне удивился Дим-Димыч.

– Ну… я имею в виду… формальную сторону. У каждого человека есть дело, занятие, что ли… А просто так ведь никто не станет, например, вмешиваться в работу какого-нибудь учреждения, да и не разрешат ему. Везде есть свои планы, намерения, наконец соображения. Ты понимаешь меня?

– Понимаю, – упавшим голосом произнес Дима. – Все ясно и просто как день, что тут не понять!