Пароль не нужен - читать онлайн книгу. Автор: Юлиан Семенов cтр.№ 58

— А вы что, свое дело считаете чистеньким? — вдруг трезво, с издевкой спросил Меркулов. — Вы тоже в дерьме по уши, и кровушки в оное дерьмо вкраплено весьма обильно.

— Послушайте, а что, правду болтают, будто вы заключили с японцами сделку на продажу древесины?

— Правду.

— Выгодно?

— Весьма.

— А деньги почему сюда не переводите, а оставляете в Токио?

— Бог его знает. Тут все зыбко, хоть и побеждаем. Как на трясине стоим. Поэтому брат и мечтает дать такие идеи, которые захватят народ. Умница Спиридон, а иногда вдруг такую блажь завернет — спасу нет.

— О чем вы?

— Да так… Я опьянел, давайте лучше спать, дружище.

Вошел дежурный офицер, склонился к Меркулову, вкрадчиво сказал:

— Ваше превосходительство, поезд вступает во фронтовую полосу, позвольте выключить электричество, не ровен час прострочат партизаны.

— Пусть строчат, жидомасоны, мать иху так… Хотите выпить, милый?

— Моя фамилия Осипов-Шануа, мой титул — граф. Благодарю вас, министр, но я считаю унизительным для себя пить коньяк и жрать маслины на подступах к фронту, где люди замерзают в окопах.

Граф вышел с замороженной улыбкой, только скулы замерли и синие глаза на тонком лице сощурились в щелочки.

— О! — вслед ему сказал Меркулов. — Понятно? Обидел он меня. А я — что? Я без домыслов — спать!

И Меркулов, танцуя на одной ноге, начал стаскивать с себя черные в серую полосочку брюки.

— Вы, как нимфа, в спортивных трусиках, — усмехнувшись, сказал Ванюшин, — но это у вас от наивности, это, в общем, хорошо, что вы носите такие трусики, словно бойскаут.

— Я понимаю, к чему вы клоните, — натягивая на себя одеяло, сказал Меркулов сонным голосом. — Вы хотите, чтоб мы всех подряд стреляли, и этот граф тоже хочет. А мы с братом опасаемся. Потому что так — нас просто турнут, а ежели стрелять — вздернут. Мы купцы, мы семь раз мерим, один раз режем и бога помним. Спокойной ночи, писатель, укладывайтесь. Завтра с утра садитесь речь мне писать…

За столом редактора сидел Исаев в ворохе телеграфных сообщений. Он быстро читал с листа, часть бросал в корзину, часть передавал метранпажу и коротко приказывал:

— В номер, в загон, в номер…

— Максим Максимыч, я думаю оставить окно для корреспонденции Николая Ивановича. По-видимому, он скоро пришлет с фронта.

— Разумно.

— Как вам кажется, стоит ли дать рекламу на «Генриха Наваррского»?

— Что за реклама? Прочтите.

— «Семь бед — один ответ — главный лейтмотив этой исторической драмы. Правдивый быт берлинского двора».

— Почему берлинского?

— Генрих — немецкое имя.

— Генрих Наваррский отнюдь не берлинец.

— Сию минуточку, заменю. Дальше: «Женщины в его постели, гнев оскорбленной королевы, турниры и скачки, рыдания и комедии — все как в нашей жизни».

— Ничего, — улыбнулся Исаев. — Особенно точно последнее замечание. Кто писал?

— Я… — смущенно ответил метранпаж, — в порядке опыта.

— Вполне. Валяйте в набор.

Метранпаж рысцой убежал в типографию. За окнами был слышен рев голосов. Он все ближе и ближе. Дрожат стекла в кабинете. Исаев подошел к окнам. По Алеутской, оглушительно грохоча сапогами, с лихой песней шли войска.

Улица была запружена юнкерами, студентами, дамочками — овации, слезы, счастливые, сияющие лица. Исаев стоял у окна нахмурившись, поджав губы. И вдруг — резко, толчком — заметил на себе пристальный взгляд.

Разведчик обязан быть актером. Исаев чуть-чуть дрогнул лицом, сыграл начало улыбки, потом сыграл улыбку; он поднимает над головой руки и соединяет их в приветственном салюте героям-солдатам, которые сегодня отправляются на фронт.

И только после долгих улыбок и салюта Исаев оторвал глаза от солдат и стремительно, осторожным взглядом пронесся по толпе.

Профессионально и точно Исаев отметил двух молодчиков с цинковыми, «озабоченными» глазами. Они, играя сейчас в озабоченность, прилипчиво смотрели на Исаева и, как только заметили, что он видит их, сразу же — без всякого перехода и безо всякой необходимой в этом случае игры — стали размахивать руками и кричать «ура».

И еще одного человека, неотрывно смотревшего в окно, заметил Исаев. Это была Сашенька. Она стояла возле ворот, как раз напротив редакции, к груди прижимала тетрадку, ее толкали мальчишки и дамы, устремившиеся следом за прошедшими войсками, а она, не замечая ничего вокруг себя, зачарованно смотрела на Исаева.

Исаев улыбнулся ей, девушка поняла, что он видел, как она смотрела на него, смутилась и, низко опустив голову, побежала через дорогу в редакцию.

Двое молодчиков с озабоченными глазами принялись расхаживать по тротуару напротив редакционных дверей. Исаев видел, как они, стараясь казаться праздношатающимися, что-то насвистывали. Он не слышал, что они насвистывали, но ему казалось, что и это они делали фальшиво.

«Дурак, песню испортил», — вспомнил он Горького и вдруг отчетливо понял: что-то случилось с Ченом. Он пропустил две встречи.

Исаев сел к телефону и стал смотреть на черный нескладный аппарат. Тихонько скрипнула дверь. Исаев поднял голову и увидел Сашеньку.

— Максим Максимыч, — сказала она решительно, — я написала про то, что вы мне показывали. Вы обязаны это напечатать.

И она положила на стол тетрадку, исписанную аккуратными строчками.

Прочитав первую страницу, Исаев усмехнулся и смешно почесал нос.

— Сколько вам лет, Максим Максимыч?

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что вы смеетесь там, где может смеяться только черствый старик.

— Мне семьдесят семь лет, — улыбнулся Исаев. — Сашенька, разве это можно напечатать, славная вы девочка?

— А вы испугались?

— Конечно.

— Максим Максимыч, пожалуйста, не говорите так. Вы лучше, чем хотите казаться. Вы хотите быть плохим, наглым, у вас это великолепно выходит, только у вас иногда глаза бывают, как у больной собаки. Это я так для себя определяю глаза честных людей.

Исаев испугался той нежности, с которой он смотрел на девушку. Он заставил себя опустить веки и потереть виски. Усмехнулся обычной своей колючей ухмылкой, покачал головой.

«Если за мной пустили наружку, то оппозиционность и скандал в печати будут сейчас мне даже на пользу, — быстро решил Исаев. — Человек, который ничего не боится, должен идти на скандал и открытую драку. Если я в чем-то засветился и Гиацинтов возьмет меня, я стану утверждать, что он расправляется со мной из-за скандального разоблачения в нашей газете дельцов, связанных с полицией. Интеллигенция станет на мою защиту. Можно будет тогда обратиться к Ванюшину и ребятам из Ассошиэйтед Пресс. Это на крайний случай, конечно. Сейчас я должен идти на драку — это лучшее алиби».