Сад радостей земных - читать онлайн книгу. Автор: Джойс Кэрол Оутс cтр.№ 51

– Ты слишком много про него думаешь, – сказала Соня и мрачно уставилась в зеркало. – Черт бы драл эти волосы. Свинство.

– А что, вид хороший.

– Вид гнусный. Только тебе плевать.

– Нет, вид хороший, – сказала Клара.

Она взяла щетку и стала приглаживать волосы подруги. Соня хмуро и недовольно подчинилась. Они дружили уже давно, им больше незачем было притворяться милыми и любезными. Если поглядеть сбоку, Соня казалась туповатой и вспыльчивой. Но порой она говорила мягко или как-то особенно, смущенно опускала глаза, и это всегда было неожиданно и удивительно. Она почти всегда подражала знакомым мужчинам, людям много старше ее, – не своим вялым и неповоротливым братьям, а мужчинам, с которыми ездила за город, в придорожные буфеты и ресторанчики, а иногда на субботу и воскресенье даже в Гамильтон. Отзвуки их буйного, грубого веселья слышались в Сонином смехе – возьмет и взорвется смехом, будто никак не может удержаться; а то вдруг дотянется и стукнет Клару по плечу, как мальчишка. У крыльца загудел автомобиль.

– Куда, к черту, подевалась моя сумочка? – сказала Соня. – Если та девчонка ее свистнула…

– При мне она сюда ни разу не заходила, – сказала Клара.

Она положила щетку на заваленный всякой всячиной столик. На щетке остались длинные темные волосы.

– Соня! Соня! – закричали внизу.

– Заткнись, – сказала Соня, не повышая голоса.

Они спустились с чердака. Лестница была очень крутая, на высоких каблуках пришлось спускаться боком. Клара все время чувствовала, как обтягивает ногу шелковый чулок, как льнет к телу платье. Ей ужасно все нравилось, она была без ума и от самой себя, и от этого весеннего дня, от субботнего дня середины мая 1936 года. Внизу Соня крикнула в кухню кому-то из сестер:

– В случае чего, если пойдет дождь, забери со двора барахло, слышишь?

Ответом было молчание.

– Слышишь, кому говорю?

– Слыхала, не ори.

– Я тебе дам «не ори», стервеныш. Она стервеныш, – прибавила Соня и подтолкнула Клару к парадной двери. Парадным ходом почти никогда не пользовались, обеим с непривычки стало чудно. – Ну как я, ничего? – спросила Соня, закатывая глаза.

Она была почти хорошенькая – такая недобрая, решительная, насмешливая. Крепкие руки и ноги, размашистые движения – сразу видно, эта сумеет за себя постоять, ее не испугаешь.

На крыльце ждал мужчина лет сорока. Он сидел на старой тахте, которую выволокли наружу и покрыли одеялом. Живые серьезные глаза его смотрели подозрительно, лицо точно воспаленное – сразу видно, только что побрился.

– Привет, детка, – сказал он. – Привет, Клара. Угадай, кто там тебя ждет.

В машине сидел еще один мужчина. Клара скорчила гримасу и засмеялась.

– Слушай, она же сказала, он ей ни к чему. Ты что, глухой? – вмешалась Соня.

– Так ведь Дэви его тоже пригласил. Имеет он право прийти?

– А мне плевать, – сказала Клара.

Пошли к машине, осторожно ступая по доскам, положенным среди грязи и луж. Обочины дороги тоже совсем раскисли. Того, который ждал в машине, Клара уже встречала, и он ей не понравился; вроде он женатый, а может, недавно бросил жену. Но она засмеялась и только рукой махнула, когда он сказал:

– Вы, Клара, нынче прямо как картинка.

Он открыл перед ней дверцу и подвинулся на заднем сиденье. Клара села с ним рядом, расправила юбку. Под ногами в машине валялись окурки и смятые бумажки. Соня уселась на переднем сиденье, вместе с нею в машину облаком вкатился запах ее духов. Клара поглядела в окошко на мокрую, уходящую в туман дорогу, на окрестные поля, потом снова на Сонин дом – убогий каркасный домишко, в сущности, просто лачуга, дощатые стены прогнили и почернели. Только тахта на крыльце, покрытая желтым одеялом, выглядит празднично. Распахнув дверь, затянутую москитной сеткой, на пороге стала мать Сони – низенькая, коренастая, грузная. Клара помахала ей рукой.

– А ну ее к черту, – резко сказала Соня.

– Да я так только, попрощаться, – объяснила Клара.

– Чем плоха твоя мамаша? – спросил Соню Кларин сосед.

– Сострить хочешь? – огрызнулась Соня.

– Может, она стала хуже?

Соня не ответила. Наклонилась к своему дружку и шепнула что-то ему на ухо. Он засмеялся, и машина тронулась.

– Я после не останусь, на угощенье, – сказала Клара.

Ее сосед был моложе Сониного дружка – должно быть, лет тридцати. Немного сутулый, руки грубые, красные. Он работал в другом городе на лесопилке.

– Я потом одна уйду.

– С чего это?

– Может, я кого жду в гости.

– Кого же это? Того самого, как его там? Которого нигде не видать?

– А, да ну вас! – оборвала его Клара.

Но она не сердилась. Она точно опьянела – и сама не знала отчего. Этот, рядом, от которого так и несет табаком и еще чем-то, не поймешь, такой особенный дух всегда идет от неудачников, – этот не в счет. Таких везде полно, они скитаются по стране, как перекати-поле, ненадежные и недоверчивые, полагаться на них никак нельзя, они и сами не понимают, что они такое и что с ними стряслось, они всюду кишмя кишат. Он рассказывал Кларе: когда-то у него была хорошая работа. Ему всего-то было двадцать, и тогда у него была хорошая работа… Но Кларе это не любопытно. Какое ей дело до прошлого, до тех далеких времен, когда она была совсем маленькая?

– Братаны мои и я – мы здорово зарабатывали, – рассказывал он. – Работа у нас была что надо. И у наших родичей тоже. А потом все прикрылось. Ну, мы и погорели.

– А машина у вас была? – спросила тогда Клара.

– Нет, но…

Клара ужасно не любила такое слушать. Вот он говорит, говорит, что-то подробно и нудно объясняет, а если не он, так другие – все они словно считают своим долгом объяснять, что они за люди, почему они такие бедные и жалкие. Были когда-то хорошие времена, да прошли. Отец потерял свою землю. Ферма, деньги, скот, урожай – все пропало. И теперь все они, сыновья разорившихся отцов, работают на других, нанимаются на мельницы, на лесопилки или на большие процветающие фермеры, которые не пострадали во время кризиса. Клара смутно представляла: была какая-то тяжелая пора, какая-то борьба, но это прошло, так что же об этом думать. Это как долгая борьба, которую вел ее отец, – безнадежная борьба, ведь от него ровно ничего не зависело. Лаури не такой. Ей казалось, он совсем не такой, как эти печальные и сердитые люди и как ее отец, которому теперь ее уже не найти; должно быть, он где-нибудь в восточных штатах, разъезжает взад и вперед по всему побережью. Клара старалась ожесточиться, растравляла в душе недоброе чувство к отцу.

– Приходила какая-то тетка, приставала ко мне на счет школы, – по своему обыкновению начала она болтать, чтоб провести время и занять спутника. – Все расспрашивала, сколько мне лет да где мои родители, все ей надо знать. Надо было послать ее к чертям, чего пристала? Приходит в магазин, – будто купить чего-то, а потом спрашивает, сколько мне лет. Я говорю – семнадцать. А она – ей, мол, говорили, что я живу в Тинтерне одна, и у меня нет разрешения работать, и я не хожу в школу. А я сказала, мне уже семнадцать, и ваши разрешения мне без надобности, и школа без надобности. Такое зло меня взяло. Это неделю назад, а вчера она снова-здорово является. Зануда чертова, только и знает мешаться не в свое дело. А метрика, мол, у меня есть? Я говорю, мне сроду никто никаких метрик не давал. А она: мол, семнадцать никак не дашь, с виду не похоже.