Сад радостей земных - читать онлайн книгу. Автор: Джойс Кэрол Оутс cтр.№ 117

Кречет сидит в крайнем ряду, что ближе к окнам. В одном из ближних стекол выбит узкий косой клин, и оттуда дует – струя свежего воздуха холодит щеку. Краем сознания Кречет следит за объяснениями учительницы, другая часть занята тем, что предстоит сделать. Клара все чаще говорит, что надо бы насовсем переселиться в Гамильтон, надо ей в этом помочь. Придется потратить не один год, пока они сумеют убедить Ревира. Отец порой неопределенно заговаривает о том, как когда-нибудь позже, когда он станет «совсем старый и никчемный» (так он выражается), все, что у него есть, перейдет к Кречету и Кларку… он говорит об этом с особенной унылой усмешкой, которая означает, что все это шутка – никогда он не станет старым и никчемным. Кречет немало об этом думал. Кларку уже двадцать четыре, стало быть, он на восемь лет старше. Разговаривает он с Кречетом как с маленьким, не иначе. И всегда будет так с ним говорить, никогда не сможет относиться к Кречету как к равному…

– Кристофер? – говорит учительница.

Кречет отвечает на ее вопрос. И чувствует: девчонки смотрят то на него, то на учительницу – правильно ли он отвечает? Ну конечно, правильно – всегда он отвечает правильно, им уже надоело. Они вздыхают, переглядываются. Хорошо бы огрызнуться, крикнуть им: я не виноват, что способный! Но он сидит тихо и только все вертит и вертит в пальцах карандаш. Почему-то так получается: если сидишь или стоишь смирно, хоть какая-то часть тебя непременно должна быть в движении – чаще всего пальцы. Почему так, он и сам не знает. Иногда резко выпрямляет и поджимает пальцы ног – это безопасно, в башмаках никто не увидит; иногда рукой, самыми кончиками ногтей, легонько постукивает по крышке парты. А совсем неподвижно сидеть не может. Кажется, мозг не выдержит напора и лопнет, если не отвести от него долю энергии.

Вот и звонок, все вереницей потянулись из класса. Кречет остановился у первой парты своего ряда и опустил глаза, дожидаясь, пока можно будет пройти к двери. Хоть бы не встретиться взглядом с учительницей. Не так уж он робеет, как им всем кажется, просто некогда ему ломать голову еще и над отношениями с учителями. Некогда еще каких-то людей определять, оценивать, раскладывать по полочкам. А словесница торопливо собирает свои бумаги, видно хочет с ним заговорить – конечно, опять о колледже… Кречет ссутулился и побыстрей вышел в коридор – там он будет в безопасности.

Но только переступил порог, за спиной послышалось:

– Кристофер?

Пришлось остановиться и подождать. Она догнала его – высокая, нескладная, в неуклюжих туфлях на широком каблуке; а голос у нее, кроме как на уроках, всегда тихий и ласковый.

– Ты больше не говорил с родителями относительно колледжа? Что они тебе сказали?

Кречет ничего никому не говорил. И не собирается, нельзя ему никуда уезжать из дому. И он ответил:

– На тот год я буду нужен дома. Папа болеет.

– Но…

На это ей нечего было ответить. Кречет вежливо ждал, отпустит же она его когда-нибудь.

– Мне очень грустно это слышать, – сказала наконец учительница.

Сказала смущенно, растерянно. Кречет покивал, даже языком прищелкнул – дескать, ничего я не знаю, что поделаешь, уж так все в жизни складывается. И, поворачиваясь, чтобы уйти, вскинул глаза, мимолетно встретился с ней взглядом – надо ж быть вежливым. Вот наконец и избавился.

Предстоит час самостоятельных занятий. Для них отведена тесная, убогая школьная библиотека, в сущности обыкновенная классная комната. По стенам – полки, уставленные старыми, затрепанными книгами, два длинных стола для занятий. Сегодня здесь пусто. Мигают дрянные, дешевые лампы дневного света – экая мерзость, до сих пор их не починили, а они уже неделя как испорчены. Он сел на отшибе, в самом конце стола, спиной к окну. Вошли какие-то девочки, свалили свои книги на другом конце стола, вздыхают, шепчутся. Поглядели на него блестящими подведенными глазами и отвернулись. Одна наклонилась к соседке, что-то зашептала, черные волосы свесились ей на лицо. Кречет прищурился и украдкой следил за ней. И ногтем указательного пальца покалывал мякоть возле ногтя большого.

А хорошо бы остаться вдвоем с этой девчонкой, обнять ее. Целоваться с ней. Но тут она выпрямилась на стуле, тряхнула головой, откидывая волосы с лица, и стало видно – жует резинку. Зовут ее Лоретта Стэнли, она живет в Тинтерне. Выпрямилась – и сразу заметно: вульгарная, низкопробная девчонка; иметь с ней дело, просто до нее дотронуться – унизительно. Вот только мысль о ней на минуту заворожила… Кречет раскрыл учебник по математике, просмотрел задачи. В конце есть раздел – дополнительные задачи, он всегда их решает, хотя далеко не всегда показывает учителю, что решил. Он склонился над бумагой и взялся за первую задачу. Мигали лампы. Какая-то из девчонок в другом конце комнаты захихикала. Дежурная учительница поднялась со стула: кругом назревало что-то вызывающее, опасное. Кречет упорно занимался. Покончил с задачей, обернулся, поглядел в окно, словно искал там награды за труды. Оттуда тянет свежестью, не то что здесь – мерзкий запах жевательной резинки, дешевой косметики, лака для волос… Но небо за пыльным окном стало темно-серое, угрюмое. В этих краях небо меняется мгновенно и неузнаваемо. Будь сейчас весна, такая внезапная тьма предвещала бы ураган, но сейчас только ноябрь, самое начало зимы, так что опасаться нечего. Библиотека помещается на втором этаже, из окна только и видно что небо да черную, безобразную дымовую трубу над другой, одноэтажной частью школьного здания. Там, дальше, за многие мили, земля начинает горбиться грядами, холмами и наконец на горизонте вздымается еще выше, переходит в высоты под другим названием – в горы. Где-то на полпути меж горами и вот этим зданием живут Ревиры. И он, Кречет, чужой в этой комнате, он только терпеливо ждет часа, когда можно будет вернуться туда, к себе. Он непричастен к запахам мела и отсыревшей кожи, к суетливым шорохам за дверью – это по коридору торопливо проходят девчонки – и к стуку тяжелых учительских каблуков по старым половицам. Разболелась голова, он закрыл глаза, прижал веки ладонями. Я только хочу во всем разобраться, подумал он. Навести во всем порядок. А уж потом…

Он отнял ладони от лица и замигал, точно ослепленный. А потом?.. Невозможно представить, какое может быть будущее после долгих-долгих лет борьбы, которая ему предстоит: сначала борьба с Кларком, потом с другими Ревирами, вероятно с дядьями, а затем – многообразные сражения, в которые в прошлом так яростно и неутомимо кидался Ревир: с такими, как он сам, дельцами из других городов; с рабочими, с профсоюзами, с подрядчиками, плотниками, торговцами; с автогрузовыми и железнодорожными компаниями, и еще, и еще – до самых крайних пределов Ревирова мира, а миру этому нет границ, это целая особая вселенная. И вырваться из нее можно лишь тем путем, каким ушел Роберт – по милости несчастного случая, – либо путем, который избрал Джонатан. Да, так; ясно; должно быть, оттого, что он это понял, так болит голова и страшно – вот-вот мозг не выдержит и лопнет.

Он отложил карандаш и прошел в переднюю часть библиотеки. Дежурная учительница была уже старая, мужеподобная, углы рта брюзгливо опущены; она преподавала историю.