Фантом памяти - читать онлайн книгу. Автор: Александра Маринина cтр.№ 109

Вечером, когда пришла мама и увидела брошенные в ванной испачканные брюки и трусы, я узнал, что пал жертвой жестокого розыгрыша. Я мог безболезненно воспользоваться кустиками и избежать всей этой смертной муки. Боже мой, как я рыдал всю ночь! Я был раздавлен, унижен, обманут, подвергнут незаслуженной и мучительной экзекуции. Но даже это не заставило меня отвернуться от Борьки. Я был его рабом.

Всю жизнь после этого меня преследовал страх обгадиться на глазах других людей и снова пережить этот невыносимый стыд. Именно о нем, об этом случае и об этом страхе, говорила Елена, когда советовала мне разобраться с тем, что произошло со мной в восемь лет. И вот это произошло снова. Только в более страшном варианте. И стоит передо мной Борька, никем не избитый и не униженный, не обгадившийся и не обмочившийся, в дорогом чистом костюме, пахнущий хорошей туалетной водой, такой уверенный в себе, легко идущий по жизни, небрежно раздающий кому-то слова одобрения, которых я за столько лет так и не дождался.

За границу он хочет. А нары возле параши тебя не устроят? А баланда в алюминиевой миске? А вонючая камера с несколькими десятками уголовников? Почему у тебя все должно быть хорошо? Почему плохо может быть у кого угодно, только не у тебя?

Ненависть к Борьке перемешалась во мне с болью от собственного унижения и побоев. И я сделал то, о чем впоследствии жалел и чего стыдился. Я сделал то, что хотел потом забыть. И ведь мне это почти удалось...

- Я сейчас позвоню, - сказал я. - У меня есть только один человек, к которому я могу обратиться, я ему позвоню.

Я набрал номер Муси. Я знал, что ее нет в Москве, она повезла одного из своих авторов в Екатеринбург договариваться с издательством об издании книг. Но я не стал звонить ей на мобильник, набрал домашний номер. Разумеется, Мусина матушка ответила мне, что Мария Владимировна уехала и будет только через три дня.

- Уехала? - переспросил Борька, пристально глядя мне в глаза. - У нее что, мобилы нет?

- Она в Штатах, там наши мобильники не работают. И мать не знает номера телефона, по которому ее можно найти. Она не сидит на месте, ездит по стране.

- Ага, ну да, - он согласно кивнул. - А вернется когда?

- Через две недели, - соврал я, чтобы убить в Борьке всякую надежду. - Извини, Боря, но больше у меня никого нет. Рад был бы помочь, но сам видишь.

- Жаль. Ладно, Дюхон, прости, что побеспокоил. Буду пробовать через своих людей. Но ведь сдадут, суки, как пить дать сдадут. Все куплены! Ладно, попробую прорваться.

Я смотрел в окно, как он выходит из дому и садится в машину, такой ладный, стройный, легкий, спортивный. Такой невыносимо удачливый. Во мне не было ничего, кроме стыда за собственную слабость и за подлость, которую я только что совершил.

А через неделю я узнал, что Борьку арестовали. Я знал, что все из-за меня. Если бы я позвонил Мусе в Екатеринбург, она связалась бы с кем нужно, и на следующий день у Борьки был бы новенький загранпаспорт. И он уехал бы за границу и жил бы там припеваючи. Мне было стыдно. Я сожалел о том, что сделал. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы этого эпизода не было в моей жизни.

Но он был.

Спустя несколько месяцев Борьку выпустили, но за это время ушлые недруги вкупе в друзьями и близкими успели отнять у него все. И если взрослый умный Борька отнесся к этому хоть и болезненно, но здраво, понимая, что все, что легко наживается, легко и теряется, то его сынок воспринял утрату благосостояния далеко не философски. Еще бы, с восемнадцати лет он разъезжал по Москве на подаренном папой автомобиле, притом отнюдь не на отечественном и даже не на подержанном. У него было столько карманных денег, что хватало на самый роскошный образ юношеской жизни, включая и наркотики. И собственная квартира у Володьки тоже была. Все эти блага вкупе позволяли ему делать все, что заблагорассудится, не находясь при этом под жестким контролем предков. И вдруг все кончилось. Ни машины, ни отдельной квартиры, ни денег, ни свободы, ибо жить приходится отныне вместе с отцом. И мать его бросила, не взяла с собой в красивую обеспеченную заграничную жизнь. Может, был бы он поумнее, подобрее и не употреблял наркотики, мать не отказалась бы от него, но такая простая мысль в голову Вовке, конечно, не пришла. Не воевал бы его отец с конкурентами, делился бы щедро, с кем надо, и не подсиживал бы его никто, не сдал бы правоохранительным органам. Но и это было слишком сложной мыслью для сына Борьки Викулова. Ему бы найти отправную точку попроще. Кто виноват? Да тот, кто не помог папе смотаться за рубеж, подальше от ареста. А кто не помог? Не турагентство, у которого три дня - предел возможностей. Не папины партнеры по бизнесу, которые, естественно, немедленно сообщили куда надо, что Викулов собирается когти рвать из России. Дядя Андрюша Корин виноват. К нему папа обратился как к последней надежде, а Корин подвел. Оно и понятно, на турагентство не наедешь, к бизнесменам не подберешься, а сердце требует мести точно так же, как организм требует очередную дозу. Только вот с дозами нынче стало проблематично, денег-то отец дает совсем немного, ни на что не хватает. И Корин - самый удобный претендент на роль жертвы. Один, никакой тебе охраны, никакого оружия, к тому же еще и не помнит ни хрена, стало быть, и в голове у него нет, что отец и сын Викуловы могут иметь к нему хоть какие-то претензии. Случись что - этот гад Корин даже под пытками не скажет, что Володя Викулов имеет основания ему мстить. Не скажет, потому что не знает этого. Не помнит. Как все удачно...

А Борька, узнав о моей амнезии, приезжал ко мне в санаторий и разговаривал со мной, как ни в чем не бывало. Даже не напомнил мне о том, что обращался за помощью. Даже не намекнул на то, что надеялся на меня, а я надежд не оправдал. Он промолчал. И тем самым раздавил меня, как мерзкого вонючего клопа.

Я был отвратителен сам себе. И самыми счастливыми в моей жизни были те пять месяцев, в течение которых я не помнил о своем мерзком поступке и о своих гнусных мыслях. Мне было плохо, и поэтому я пожелал Борьке зла. Зло свершилось, Борька прошел через ад, но он может быть счастливым и обязательно будет, потому что у Борьки всегда все получается. То ли потому, что он не умеет стыдиться собственных поступков, то ли оттого, что не делает ничего такого, за что ему потом было бы стыдно. А я умею и, что самое ужасное, делаю. И я уже никогда не смогу быть по-настоящему счастливым.

Да, зло свершилось. Только обрушилось оно не на Борьку, а на меня самого. Если бы я не сделал того, что сделал, у меня не было бы потребности все забыть. И не было бы никакой амнезии. И никто бы не смог ею воспользоваться.

И я не оказался бы в положении человека, вынужденного лопатой грести чужую ложь и притворяться. Если только я дам понять, что память вернулась, я подпишу себе смертный приговор. И, кроме меня, есть еще один человек, который знает правду, - это Елена. Отныне и навсегда я от нее полностью зависим. Да, сегодня я ее люблю, сегодня никого нет на свете дороже для меня, но если завтра, или послезавтра, или через полгода я охладею к ней, я и тут вынужден буду лгать и притворяться, чтобы не обидеть ее, не рассердить. Иначе она может все рассказать.